***
В операционной находились Кинслэйер, Сатар и полдесятка медицинских сервиторов. На металлическом столе помещался укрытый простынями – за исключением операционного поля – космодесантник. - Лорд Кинслэйер, - осторожно начал Сатар, вооружившись допотопным ланцетом, - а зачем дорнатику наркоз? - Сатар, - обманчиво благодушно начал Гадес, щурясь на своего ученика и потягивая из жестяной кружки горячий травяной отвар, - ты б лучше уже продольную стернотомию проводил. - Да провожу я, провожу… Наркоз-то ему зачем? - А вдруг этот сучий потрох ласты склеит от счастья?! Ты, дружочек, в курсе, что нам на всех экзаменующихся одну тушу выдали? Ты, когда его спиртом мазал, паров не перенюхал? Нет? Севалье и так вчера всю плешь Ацербусу проел – учебный материал требовал. Голубчик, хули толку? Дали одного-единственного Кулака Имперского! Остальных рогатый обмудок в жертву принести задумал, чтоб этим своим сраным богам подлизать. Чума на все четыре дома!.. Ты делай, давай. Аккуратно делай! Сержанта этого ещё после тебя сорок интернов вскрывать будут. О себе не думаешь – о них-то подумай! Сатар прикусил язык, рассёк кожу, фасцию и надкостницу, после чего завозился с грудиной. - Мой лорд, - открыл рот ученик апотекария, - а почему старым стернотомом-то? Такие уже лет эдак тридцать тысяч не используют. Кинслэйер осклабился и даже кружку отставил: - А вот представь: продолбал ты свой нартециум, как один славный мой коллега. И Апотекарион вдруг жопой накрылся. А тебе брата боевого спасти надо. Потому как только он знает, как какого-нибудь сраного Гаргатулота по-настоящему зовут. И берёшь ты стернотом, оперируешь – вуаля! - Так это… Откуда я стернотом возьму, если Апотекарион жопой накрылся? – удивился Сатар. - С собой таскать надо, придурок! – рявкнул Гадес, отчего Сатар едва не выполнил команду «упасть-отжаться». Решив, что сегодня с наставником лучше не пререкаться, молодой Повелитель Ночи наконец-то заткнулся и сконцентрировался на выполнении операции. Дело продвигалось неплохо и близилось к завершению. Сатар был уверен в неминуемом успехе экзамена, когда всё пошло не так, как запланировано. Дверь операционной открылась, и за её уходящей в стену противовзрывной створкой показалось зелёное нечто. Нечто ростом было со среднего десантника, носило поросший карбункулами, сочащийся не то гноем, не то соплями силовой доспех и дышало так, что Дарт Вейдер попросил бы автограф. Секунду вонючий гость пялился на эскулапов. Сатару показалось, что от нестерпимой вони у него вытекут не только глаза, но заодно и нос отвалится – а ещё лучше сразу голова. - Сколько лет, сколько зим! – прохлюпал неожиданный визитёр. – Гадес Кинслэйер… Вместо ответа через операционный стол на манер гранаты полетел стеклянный флакон с хлоргексидином. Несчастный нурглит метнулся вбок, закрывая шлем распухшими руками. Он что-то пробулькал и подпрыгнул на месте, когда брызги из разбившейся о стену бутыли всё-таки попали на его броню. - Ты чего!? – возмутился сын Мортариона. – Трихопола объелся!? - НЕ ПЕРЕСЕКАЙ КРАСНУЮ ЧЕРТУ, СУКА! – заорал Гадес. – У меня тут условия асептики! - Какого септика? – уточнил Гвардеец Смерти, за что получил литровой ёмкостью с первомуром в грудь. - Пошёл на хрен отсюда! – топнул ногой апотекарий. – У меня пациент не зашит, триппер ты ползучий! - Не триппер я, - обиделся Астартес. – Бацилус Антракс. Ты что, забыл? На Истваане 5… - Да хоть Иерсиния Пестис, - возопил Кинслейер, швыряя очередной флакон. – Пиздуй отсюда! На этот раз медленного и неумолимого сразила совсем не медленная бутылка медицинского спирта, расколовшаяся о подгнивший череп. Антракс крякнул и повалился на пол, ткнувшись тем, что оставалось от его носа, прямиком за красную линию. - Мудозвон! – гаркнул Кинслэйер и замахал руками на сервиторов. – Тащите сукина сына в изолятор! Операционную отпидорить, чтоб скрипело от чистоты! Кулака Имперского срочно в другую операционную! Сатар, зашей его уже нахер! Зачётку потом дашь! - Мой лорд, - полюбопытствовал ученик, ушивая операционную рану, - неужели ты с ним правда знаком? - Хрен его знает… Чумные все на одну рожу… Я уверен, что эти куски говна их собственный Примарх друг от друга отличить не в состоянии… Дуй к Шараксу. Шевелись, иначе на сраном Холерном Вибрионе пересдавать будешь! - Он назвался Бацилус Антракс, мой господин. - Насрать мне, как он там назвался, - зашипел Гадес. – Пошевеливайся!***
Шаракс что-то насвистывал, сверяя данные на информационном планшете с показателями на мониторе медицинского когитатора. Пересечённое шрамами лицо апотекария посетила редкая улыбка, которая на улыбку походила столько же, сколько тигриный оскал. В обширном помещении, находившемся рядом с изолятором, кроме Шаракса ошивались два его ученика: упорно заваливающий все экзамены любитель «народной медицины» Фассех и вполне толковый Хаорин. - Шаракс! – грохнул входящий Кинслэйер. – Я тебе пациента принёс! А что это у тебя за хрень? - Это-то? – легионер широким жестом обвёл установку с громадной толстостенной колбой, в которую при желании можно было затолкать и хеллбрута. – Это нам с техмарином скучно было. Сами не знаем, на кой ляд собрали! - А что эта штука делает? – допытывался Гадес, у которого, очевидно, возник свой замысел. - Колбу можно заполнить любым раствором или газом под большим давлением. Содержимое – охлаждать или разогревать до экстремальных температур. Главное, чтоб не сильно резко… А ещё конструкция работает в режиме центрифуги. - Шаракс! – радостно рыкнул Кинслэйер. – Я тебе материал для опытов принёс!***
Сервиторы волокли облитого спиртом и хлоргексидином Бацилуса Антракса к погрузочной площадке колбы. Фассех и Хаорин под чутким руководством Шаракса подключали установку. Гадес судорожно хлебал чай. - Лорд Кинслэйер, - протянул подошедший Сатар. – Всё выполнено. - Севалье не видел? - Не видел, мой лорд. А что, если этого Антракса свои хватятся? - Помнишь того Мучителя, которому мы фаллопротезирование цепным мечом провели? Его ж не хватились! - Так то слаанешит! Он нам потом два ящика амасека в благодарность прислал! - Этот хоть что притащит, так я не возьму. А хватятся – в протоколе напишем, что так и было. Сделал – запиши. Не сделал – запиши, что сделал дважды. - Таа-аак… – воссиял, аки начищенный до блеска наплечник, Шаракс. – Опробую-ка я для начала программу гипербарической оксигенации... За гипербарической оксигенацией последовали программы первичного промывания раствором Люголя, сухожарового шкафа, автоклавирования, замачивания в амоксиклаве и моксифлоксацине под давлением в несколько атмосфер, охлаждения жидким азотом, обработки газообразным йодом, а также ещё не менее двадцати иных способов убийства микроорганизмов. Несчастный Бацилус метался в своей колбе, заламывал руки, пытался прикрыть отваливающийся срам отваливающимися кусками брони, плакал и просил не мучить. Повелители Ночи фиксировали результаты испытаний, пили подаренный альтернативно аугментированным Мучителем амасек и делали ставки касательно того, переживёт Антракс очередной метод генерации асептики или нет. В качестве последней меры решено было залить боевого брата из Гвардии Смерти раствором, содержащим смесь бактериофагов, и оставить в таком виде на двенадцать часов в режиме центрифуги. Назначив наблюдателем Фассеха, импровизированный консилиум разбежался.***
Через двенадцать часов помещение с экспериментальной установкой содрогалось от громогласной матерной брани. - Фассех, скотомудилище ты жопорукое, ты что в колбу добавил?! – вопил Шаракс, для убедительности пиная лежащего у его ног студиозуса под рёбра. – Раствор не должен был помутнеть и пожелтеть! - Ничего не добавлял, ваше благородие, - ныл Фассех, скрючившись на полу. - Да что ты с ним возишься, - советовал Кинслэйер. – Сунь его в колбу к нурглиту, и пусть сам ищет то, что набодяжил! - Ничего не бодяжил, Примархом клянусь! – выл нерадивый ученик. – Печать чистоты трофейную, с доспеха Серого Рыцаря неправославного снятую, уронил… - Лучше б ты её сожрал и подавился! – Гадес пнул начинающего гомеопата. – Сатар, Хаорин, раствор из колбы спускайте! На дне гигантской посудины среди сухих чёрных обломков, наводящих на мысли о силовом доспехе, свернулся, подобрав под себя ноги и закрыв руками лицо, вполне себе обычный космодесантник. Через несколько минут бедолага решился открыть глаза и убрать от физиономии ладони. - Ироды, - прохрипел Бацилус низким, но совершенно чистым голосом. – Кинслэйер, довесок ты к нартециуму, чтоб тебе пусто было! Ууу-ууу! Зловредный ты синезад! - Фассех, экзамен автоматом! – воскликнул Шаракс, помогая побитому ученику подняться. – Рёбра я тебе потом подлатаю… - Сатар, - осклабился Кинслэйер. – А ведь я его действительно знаю! Готовь-ка операционную… Я ему во время последней встречи трансректальную тонзиллэктомию обещал!