Просто не успел

В палате было совершенно тихо — ни убитых горем родителей, ни третьесортных журналистов, у которых перестрелки уже в печёнках своими пулями сидят, ни хотя бы друзей, у которых либо свои ранения, либо приставка дома. Стэнли смотрел в потолок и принюхивался к лёгким ноткам спирта от медицинских салфеток. Если он о чём и жалел, то лишь о том, что ему нечего было выпить — хотелось хоть как-то скрасить день. Ну подстрелили его, не конец же света настал? А жаль, что не конец. Мир снова виделся каким-то очень дерьмовым. Когда дверь в палату приоткрылась, Марш сразу метнул взгляд в ту сторону. Хоть какое-то движение, жизнь… А, нет. Это смерть, мрак и боль. — Какой отстой, — изрёк Майкл, подойдя к изголовью койки Ворона. Он возвышался над Маршем мрачной длинной тенью, и если бы Смерть была кудрявым готом, то выглядела бы именно так. — Привет, чувак, — Стэн был несколько удивлён своему гостю. Он до сих пор корешился с готами, но неофициально, и те вообще предпочитали делать вид, что забыли о нём. Все, кроме Майкла. Его Марш всегда был рад видеть, даже если гот говорил, что это — тоже отстой. — Пасть от пули, пущенной обществом потребителей забавы ради, и оказаться в перевалочном пункте между жизнью и смертью — незавидная участь. — Спасибо, чувак, — Стэн улыбнулся. Майкл всегда так разговаривал, стараясь быть максимально готичным, и внутренний переводчик в голове парня легко трансформировал эти слова в обычное: «Сочувствую твоей боли». Внимание Марш всегда любил. Стэнли смотрел на Майкла с лёгкой улыбкой, причиной которой были обезболивающие и в целом умиротворённое состояние. По крайней мере он видел перед своими глазами гота, а не очередную кучу фекалий, как, например, солнышко за окном. Судя по напряжённым и слегка нервным движениям, Майкл был смущён происходящим. Конечно, он настолько нонконформист, чтобы навещать людей в больнице, как не делают остальные нонконформисты, но… Он абсолютно не знал, как теперь себя вести. Они со Стэном никогда задушевно не общались, и по выходу из компании тот вовсе забыл, что они могут зависать вместе (хоть это и не готично). У их Ворона всегда была одна причина возобновить общение, как бы ни было тяжело от этого Майклу. Он ничего не мог поделать с тем, что испытывал к Маршу. Именно это чувство привело его сюда, именно поэтому он истуканом стоял в палате, не захватив ничего, кроме пачки сигарет — слишком торопился. Им руководило нечто большее, чем обычное беспокойство за друга. Строго говоря, они даже не были друзьями. Майкл был влю… — Дашь сигарету? — попросил Марш. Ему было скучно, хотелось чем-то занять руки. — Я думал, конформисты не курят, — бросает гот, но достаёт из пачки заветную сигарету и протягивает парню. В последнее время ему полюбились особенно крепкие и терпкие, от которых даже остальная компания иногда воротила нос. Зажав сигарету губами, Стэн тянет руку за зажигалкой, но Майкл и без напоминания сам помогает ему прикурить. Он понятия не имеет, куда именно ранили Марша, но вряд ли ему стоит шевелиться. — Вечно тебе нужна помощь, Ворон, — с плохо скрытой досадой замечает Майкл. Стэнли обращается к нему только за этим. — Я просто не успел попросить, — затягивается он, не замечая крепости сигарет. Марш вообще редко видит дальше своего носа. Гот находит это ироничным — то, что Ворон просто «не успел». Интересно, приполз бы он раненным к их крыльцу, чтобы попросить о помощи? Он же всегда так делает, попав в какую-нибудь передрягу. А он, Майкл, всегда бросается его спасать, лишь для важности и виду сопротивляясь поначалу. Если Стэн знал и понимал это, то он был полной сволочью и свою пулю заслужил. Может, если бы тогда он сразу попытался обозначить свою особую заинтересованность, утешил бы не просто сигаретой… Да вряд ли бы что-то изменилось. Майкл не успел появиться в жизни Стэна задолго до того, как смог бы что-либо изменить. У Ворона всегда были семья, друзья и вроде как девушка. А когда все пошлют — готы. — Как тебя угораздило? — вздыхает Майкл. Просто чтобы не молчать. У него не вкачан дар красноречия, как у Пита, и разговоры всегда выходят жалкими клочками. — Не успел увернуться. Типа несчастный случай, — Марш выдохнул струйку дыма. — Блин, отвык уже от курева. У тебя выпивки нет? — Ни один алкогольный напиток не может унять мою боль, — скривился гот. — Ты просто мало бухал, чел, — со знанием дела заверил Стэн. — Даже мне после пары бутылок мир не кажется таким уж дерьмовым. — Мне это не поможет, я обречён. — Ну, да, — легко согласился раненный. Он никогда не был оптимистом и подбадривать Майкла даже не собирался. Да и вообще жертвой тут был он, это ему нужны поддержка и утешение, которых от гота ожидать бессмысленно. И Майкл был действительно обречён. Сколько бы времени ни прошло, а ему не становилось легче: он всё так же сжимал в руках трость и выискивал взглядом шапку с красным помпоном. Гот продолжал следить за делами Стэна и выручать того при необходимости, а потом давился кофе и сигаретным дымом, потому что всё нутро сводило от тоски. Он скучал по Ворону и хотел дальше с ним общаться, но пропасть была даже больше, чем между конформистами и нонконформистами — Стэн в упор не видел причину чужих страданий. Готы всегда мрачные, вечно им плохо, и не так-то легко заметить новую причину. А Марш вообще редко видел что-то кроме собственных проблем и о чувствах Майкла не переживал вовсе, не догадываясь о том, что они вообще у него есть. — Не дохни, — попросил гот перед тем, как уйти. Его запала мрачной сентиментальности не хватило на нечто большее, как и запаса слов. Тоска от неразделённых чувств опять разъедала лёгкие и буквально душила. Майклу было больно смотреть на того, с кем он не мог быть. Это было сильнее, чем обычно нравилось готам. — Спасибо, чел, — на автомате ответил Марш и принялся разглядывать потолок. Майкл с его саднящим сердцем выглядел куда хуже, чем раненный Стэнли.