Льдистые искры пепла

Порой восстанет брат на брата, Безжалостно, неистово; И все, что первый крикнет — правда, И что второй ответит — правда. Правда, да не истина! к/ф «Не покидай»

Холодный Северный ветер гуляет по Полуночи. Все, к чему он прикасается, покрывается звонкими кристалликами льда, тонкой коркой инея, кутается в новые, точно стеклянные, шали. Сам воздух дышит его прохладой, становясь им и в то же время покорно отступая с дороги. Каликс идет неспешно, наслаждаясь биением сердца этого огромного организма, впитывая в себя каждую частичку единого целого и оставляя за собой холодную тропку замерзших следов. Она ясно искрится в лунном свете, вбирая в себя отражение звезд и заковывая их в свои вечные объятья, как когда-то давно скрыла под толстым слоем льда сердце Каликса. Пламенным жаром проносится по округе выжигающе-горячий пылевой вихрь. Мир вокруг подёргивается серовато-огненной дымкой в нетерпеливом ритме Южного ветра. Эмпирей выжигает пустыню в чужих сердцах, показывая, кто здесь хозяин. И лишь его — веками горит, но не превращается в пепел и дым. Едва ли можно не увидеть жаркую пылевую бурю, прошедшую так близко. И все же Каликс не замечает. Точнее делает вид. — Глянь, что я нашел! — Его голос разносится на всю округу, гудит от возбуждения и переливается всеми оттенками нетерпения. Крохотные детские ручки протягивают еще маленькую сколопендру. Она так противно шевелит всеми лапками, что Каликс невольно кривится от отвращения и шарахается назад. — Правда милая? — В улыбке лихо мелькают озорство и восхищение, а глаза светятся от восторга. Кобзарь всегда говорит, что любовь - важная штука. Наверное, поэтому Каликс кивает. Слабо и неуверенно. Но Эмпирею большего и не надо, он уже мчится дальше по землям Полуночи, на все лады зовя Кобзаря. Его звонкий голос пугает всех. Маленький пылевой вихрь разгоняет по пещерам и норам, выжигая сердца тех, кто не спрятался, до тла. Пылевая буря, как на зло, останавливается. В ее очертаниях проступает знакомый силуэт, приобретая все большую четкость. — Здравствуй, Эмпирей, — он так близко и одновременно далеко. Сердце, точно камень, не дрогнет. Брат? Враг? Сложно поверить, что адский огонь, горящий в глазах Эмпирея, был когда-то теплой яркой искрой. — Привет, Ледышка, — Южный ветер явно не рад встрече. — Все такой же бесчувственный, да? — Не вопрос, утверждение. — Хотя кое-кого ты все-таки любишь, — глаза опасно сужаются, сжимаются кулаки, — не понятно только, за что. — Ты всегда больше любишь их! — Яростно кричит Эмпирей, сжимая кулаки. Кажется, вот-вот поколотит. — Ты такой же, как и они! Ненавижу тебя! — Злоба бушует в душе, словно пламя, откликаясь таким же страшным отблеском в сердце Каликса. — Ненавижу! — Думаешь, ты не такой? — Пламя растапливает давно загрубевший лед, прожигает глубокие раны. Эмпирей всегда оставляет следы из пепла. Уж кому это знать, как не его брату? Что-то нехорошее отражается в глазах Северного ветра. — Чем ты лучше со своими многоногими чудищами? — Ненавижу, — цедит сквозь зубы Южный. — Да подавись ты ими и сдохни в одиночку! Какой-то светлый предмет летит прямо в голову Каликса. Он не без труда перехватывает его и узнает свою подушку. Где же те времена, когда войны были просто игрой, а пух казался лучше любого снега? — Ты знаешь, — спокойный и отстраненный голос. Так странно, что пламя Эмпирея еще не коснулось его, не отразилось. Безумный огонь ярости горит только в одних глазах. Пока что в одних. — Я убью тебя, слышишь? Убью! — Яростно шипит Эмпирей, вся его напряженная поза выдает готовность ринуться в бой. Того и гляди в ход пойдут кулаки. — Так возьми и убей, а не сотрясай попусту воздух, — холодный жестокий голос, как резкий удар. Импульс ярости прокатывается по всему телу Эмпирея. Его трясет. — Вот ты всегда такой! Гаденыш! Крыса! Ледышка! Бесчувственная машина! — Эмпирей яростно хватает ртом воздух. Пламя сжигает все на своем пути, оставляя лишь груды пепла. Сердце Каликса безропотно сдается ему в плен. Льдистая корка трещит по швам, рассыпаясь яркими искрами. — Как тебя можно любить? Как ты можешь любить? Дикий огонь идет легкой поступью по сердцу Северного ветра, касается на пробу одного места, другого и взмывает ввысь, раскидывая во все стороны остатки ледяных осколков темницы. — Тебе ли, жестокому эгоисту, знать о любви? — Еще один удар, хорошо выверенный и потому такой точный. Глаза Южного ветра превращаются в узкую щелку, а кулаки сжимаются и разжимаются от бессильной бурлящей злости. — Уж побольше твоего знаю, будь уверен! — Льдистые искры тонут в пепле и смешиваются с ним. Огонь полыхает в глазах обоих братьев с невероятной силой. Каликсу кажется, что Эмпирей скоро бросится на него с кулаками, но тот лишь яростно выплевывает самое обидное, что только может придумать. — Вот только что можешь знать о ней ты? Тебе ведь всегда было на меня плевать! Каликс легко пробирается сквозь заросли к сокрытой от чужих глаз пещере. Он изо всех сил старается не оставить после себя льдистых следов, чтобы Кобзарь вдруг не нашел их с братом укрытие. Тихим протяжным свистом Северный ветер воссоздает тайный пароль, вступая под свод небольшой круглой пещеры. Тут же рядом проносится буйный вихрь. — Мог не свистеть, тебя я узнаю из тысячи, — Эмпирей повисает на шее у брата, — я уж начал думать, ты не придешь. — Еле улизнул от Кобзаря, — Каликс вздыхает, — зря возвращался, надо было и правда остаться здесь. Эмпирей резко, но беззлобно фыркает. — Ну, а когда ты меня слушал? Узнал хоть что-нибудь? По тому, как он непрестанно двигается, не задерживаясь на одном месте, Каликс решает, что брат сгорает от нетерпения. Первое чувство вины проходит быстро, и деятельная натура требует сорваться прямо сейчас в какую-нибудь пакость. И пусть земли Полуночи огромны, только здесь, в маленькой пещере, можно действительно спрятаться от Кобзаря. — Он уже почти не злится, но думаю, стоит переждать еще пару дней для верности, — Каликс садится в центре пещеры, любуясь безлунным звездным небом в ее проеме. Такие милые крохотные огоньки. Ветки слегка перекрывают их и кажется, будто небо разбилось на кусочки. Эмпирей бодро носится по пещере, что-то рассказывая брату. Каликс слушает вполуха, но все же улавливает новые имена медведок, сколопендр и скорпионов. Опасливо косясь в сторону, он признает, что этих тварей и правда становится больше. Вот сбежать бы от них подальше! Глядя на мерзких многолапых, Каликс думает, что зря Эмпирей трогал кобзу. Но он ничего не говорит брату, просто молча сносит его добровольное изгнание. Он видит, как злится Кобзарь, как расстраивается Эмпирей, как брат изнывает от скуки и нетерпения. Кобзарь прощает несносному шутнику все. Заводит кучу странной живности? Ладно. Подкидывает сколопендру госпоже Смерти? Не страшно, я разберусь. Чуть не доводит до инфаркта? Бывает. Случайно сжигает дом? Ну, ничего. Только из-за выгравированных на кобзе букв страшно бесчинствует вот уже вторую неделю. — А если он меня не простит? — голос Эмпирея непривычно дрожит, и Каликс крепко по-братски обнимает его. — Тогда я сочиню мелодию мелодий и он не устоит перед ней, — спокойный уверенный голос, чтобы брат не понял, что Каликс вообще не представляет, как ее составлять. Льдистые осколки искр слабо сверкают в горстке пепла. Об них так же легко порезаться, как и обжечься об огонь Эмпирея. Он снова разрушает все. Стеклянную холодную темницу, что Каликс возвел для своего сердца, да и само сердце в придачу. Смешивает настоящее и прошлое в цветном многоголосом хороводе. Яркие сполохи их жалких отражений мерцают в его глазах. «Ненавижу!» «Пойдем собирать смерть-цветы?» «Убью!» «Мы всегда будем вместе! Ведь мы — семья.» Где-то грустно поет кобза знакомый мотив. Лежащее в руинах сердце жалобно откликается на него. Эмпирей вздрагивает и, проследив за взглядом Каликса, натыкается на Кобзаря. Он видит, как ловкие пальцы профессионально перебирают струны, как когда-то давно. Пока мелодия разносится по округе, так хочется вернуться в прошлое, но вот, дрогнув, она обрывается так резко и не правильно, что два сердца разом сжимаются от непонятной боли и тоски. В глазах Кобзаря отражается бесконечная грусть, и печальная улыбка касается губ, пальцы скользят по поврежденному дереву, очерчивая контуры букв. Братья помнят, что именно выгравировано там, на кобзе. "Э.К.К." - Эмпирей, Кобзарь, Каликс.