Скажи, что я её люблю

Бакуго ненавидел День святого Валентина. Лично ему эти влюблённые девчонки с шоколадом не докучали, ничего не дарили. И совсем не это его бесило. Самым отвратительным в этот день была вся эта сахарная атмосфера. От приторности происходящего хотелось блевать. Кацуки и так выносил всех людей вокруг себя с переменным успехом, а уж в этот день терпеть их было невозможно. От розового и красного рябило в глазах, от щебечущих девчонок и парней, которые обсуждали, сколько кому достанется, уши сворачивались в трубочку, а от запаха шоколада обоняние будто пропадало. Четырнадцатого февраля мир вокруг напоминал сахарную вату, а в сердечках, растыканных во всех возможных местах, можно было утонуть.  В средней школе вокруг Бакуго было много идиотов. Но были и такие, к которым смелость почему-то приходила именно четырнадцатого февраля. Они пытались шутить о том, что ненависть Кацуки к этому дню вызвана отсутствием шоколада от какой-нибудь девчонки, и обычно уходили в обгоревшей одежде. Бакуго было абсолютно плевать на всех девочек и их хреновый шоколад. Главной целью для Бакуго всегда было и будет стать сильнейшим из героев, и девчонки ему тут точно не нужны. Когда Кацуки поступил в Юэй, он обрадовался, что здесь этого дерьма точно не будет. Сейчас он учился не в обычном классе обычной старшей школы, да и вряд ли бы Сотриголова позволил им страдать такой херней. И какими бы идиотами Бакуго не называл своих одноклассников, такими тупыми, как его бывшие одноклассниками, они точно не были. Да даже их девчонки не были такими дурами — как бы Бакуго не кривился, думая об этом. И Кацуки старался доказать себе, что ему до сих пор плевать на девчонок и их отвратительный шоколад, но с каждым разом получалось всё хуже. От чего парень всё чаще рычал сам на себя и пытался выбить из своей головы эту дурь, дубася кулаками по стенам общежития.  Отвратительный день наступил как-то неожиданно быстро. Кацуки даже не успел заметить, как весь это розово-приторный пиздец достиг своего апогея, хотя магазинчики и торговые центры начинали готовиться недели за две. С изнурительными тренировками в академии это не было удивительно, к тому же, они жили в общежитие, где о приближение злосчастной даты предупреждал только календарь, на который Бакуго не смотрел уже лет сто. Если бы Бакуго чутко спал и замечал, чем занимаются вечером его одноклассницы, то мог увидеть, как они вечером готовили ингредиенты, и услышать, как ночью они возились на кухне. Но Кацуки мало обращал внимание на такие вещи, поэтому запах шоколада на первом этаже и красная рожа Каминари на пару секунд ошарашили его. Потом выражение его лица стало ещё более грозным чем обычно, а в глазах читалось все презрение и раздражение, на которое Бакуго только способен.  –Хей, Бакуго, а мне Джиро шоколад подарила! –Каминари заметил Кацуки и поднял со своих колен замотанную в бордовую ленту коробочку. — Девочки, оказывается, всю ночь готовили. Интересно, кому собирают… А ты чего такой злой? Ты, конечно, всегда злой, но сегодня прям сверх меры. — Заткни пасть, электрический, — Бакуго прошёл мимо Денки, в глаз которого через секунду влетел один из разъёмов Джиро, направляясь к выходу из общежития. Он планировал поесть, но сейчас на кухню заходить было бы самоубийством, поэтому он решил сразу пойти в академию. Ближе к выходу из здания Кацуки заметил мечущийся во все стороны хвост Оджиро и летающую в воздухе форму академии. Хагакуре тоже решила подарить самодельный шоколад парню, который ей нравится, из-за чего Маширао был смущённым и безумно счастливым. Бакуго чувствовал, как огромная волна приторной сладости приближается, и еле успел выскочить на улицу до того, как она накроет его с головой. День обещал быть не из легких. В академии было лучше, чем в общежитии. Во-первых, людей ещё было немного, так как большинство подходило минут за десять до начала уроков, во-вторых, учителя не позволили бы устраивать розово-сахарный хаос в стенах академии. Но даже здесь, в такое раннее время, проходя мимо «Б» класса, Бакуго заметил рыжую Кендо, которая держала в руках коробочку с шоколадом и что-то говорила идиоту Тецутецу, семафоря красными щеками. Слащавая романтика заполняла воздух и лезла буквально из всех щелей. Девчонки даже Айзаве-сенсею подарили шоколад, когда он зашел в класс в начале урока. Тот, конечно, сказал, что они нерационально тратят время, но подарки всё равно принял. Сегодня у них были только занятия в классе, поэтому приходилось всё время сидеть за партой и на переменах слушать трёп Киришимы, Каминари и Минеты и перешептывания девчонок. — А тебе кто-нибудь подарил шоколад, Бакуго? Хотя вряд ли нашлась бы девушка, которой ты мог понравиться, — решил доебаться до него Минета. Каминари на заднем плане пытался сдержать смех. — Сейчас взорву твой череп к чертям, извращенец. Мне всё это к херам не сдалось, — Кацуки даже привстал со стула, но, видимо, Минета решил-таки отступить. Бакуго пытался не думать об этом, но слова Минеты нашли отголосок в его душе. Если раньше ему действительно было плевать на девчонок и их чувства, то сейчас ему хотелось, чтобы он смог понравится одной единственной девчонке. Как бы сильно Кацуки на себя не злился, он уже какое-то время назад перестал отрицать, что круглолицая ему нравится. И даже мысль о том, что эти чувства могут помешать ему стать лучшим из лучших, не помогала избавиться от них. Бакуго Кацуки первый раз в жизни ощущал себя загнанным в ловушку, что раздражало его ещё больше. Во время обеда Бакуго не удалось убежать от розово-сахарной волны, так как вся столовая вопила о том, что сегодня День святого Валентина: украшения над стойкой, сердечки под потолком, розовые булочки в дополнение к обеду, счастливые парни с коробочками и несчастные без них, группки щебечущих девочек и запах шоколада. Кацуки старался есть как можно быстрее, потому что чувствовать этот чертов запах больше пары минут было невозможно, да и все эти сладкие речи о свиданиях и подарках порядком бесили. Но даже вырвавшемуся из столовой Бакуго не дали вздохнуть спокойно, так как Ашидо решила воспользоваться тем, что класс опустел и обрадовала Киришиму не только шоколадом, но и самодельным бенто. Цвет лица Эйджиро слился с цветом его волос, и на этом моменте Кацуки решил слинять, уже не надеясь, что те выйдут из класса до конца перемены. Этот День святого Валентина был самым худшим за всю его жизнь, и, если ему еще хоть раз на глаза попадется какая-нибудь парочка, он подорвёт все вокруг себя нахрен. Видимо, мысленная угроза всем и вся сработала, или просто всевозможные парочки вокруг Бакуго уже успели объясниться друг другу в чувствах. В этом Кацуки почему-то очень сомневался. Но до конца учебного дня ему больше никто не попадался, и он смог без лишних приключений добраться до своей комнаты. До ужина Бакуго в любом случае не собирался выходить, а то хрен знает, что ещё может произойти в этот страшный день. И, конечно же, очень тупо было надеяться, что грёбаный Святой Валентин не напомнит о себе ещё хоть раз. Бакуго делал задание по английскому, когда в дверь его комнаты постучали. Можно было бы не открывать и подождать, пока человек за дверью уйдёт, но тот всё не переставал стучать. — Кому там, блять, жить надоело? — Бакуго резко открыл дверь, отчего та врезалась в стену, и увидел Урараку с красной коробочкой в руках, перевязанной белой лентой. – Комната Деку двумя этажами ниже. — Я к тебе пришла, Бакуго. С Днем святого Валентина, — до жути смущённая Очако протянула Кацуки коробочку, покраснела ещё больше — хотя куда уже больше, — когда он её принял, пискнула что-то и умчалась к лифту. Бакуго ещё несколько секунд простоял с открытой дверью, таращась туда, где только что была Урарака, потом закрыл дверь и оперся на неё спиной, запоздало краснея до самых ушей. Урарака Очако, девушка, о которой он грезил несколько последних месяцев, только что подарила ему шоколад на День святого Валентина. Кацуки не хотел, чтобы этот факт обрадовал его так сильно, но счастливую улыбку подавить не смог. В коробочке лежали самодельные шоколадные конфеты, половина из которых была зелёной, а во второй Кацуки заметил соль и водоросли. И самое главное — от этих конфет шоколадом почти не пахло и не чувствовалось этой тошнотворной приторности. К внутренней стороне крышки была прикреплена записка, на которой аккуратным почерком Очако было написано о том, какой Бакуго крутой и как сильно он ей нравится. У Кацуки покраснела даже шея. Он и не предполагал, что Урарака чувствует к нему то же самое, что и он к ней. Шоколад оказался с васаби, водорослями и морской солью. Это был самый вкусный шоколад, который Бакуго когда-либо ел. Этот День святого Валентина был самым счастливым в его жизни. Но Бакуго был бы не Бакуго, если бы не вёл себя как козёл. Конечно, он не собирался в тот же день бежать в комнату к Урараке и признаваться ей в любви. Не собирался в тот же день приглашать ее на свидание и дарить цветы. Всё надо было сделать как полагается. Поэтому на следующий день, в общей гостиной, когда Урарака, не отрываясь, смотрела на него минут десять, он только рявкнул: — Чё вылупилась, круглолицая? — после этой фразы Очако сразу погрустнела, а на Бакуго накинулся Иида, отчитывая его за грубость. Ибо нефиг смотреть на него своими огромными глазами. После этого случая Урарака больше не пыталась обратить на себя внимание Бакуго или поговорить с ним. Очако даже спрашивать не надо было, чтобы понять, что ничего к ней Кацуки не чувствовал. И шоколад он скорее всего выбросил. Какого же было удивление Очако, когда ровно через месяц, четырнадцатого марта, в Белый день, после уроков она увидела Бакуго на пороге своей комнаты с небольшим букетиком в руках и с билетами в кино. — Чё глаза вылупила? Не ты ли притащилась ко мне месяц назад с этим шоколадом и слащавой запиской? Я не смог придумать ничего интереснее букета и похода в кино, к тому же ты должна быть рада, что я, вообще, ответил на твои чувства. Так что давай быстрее одевайся, сеанс начинается через сорок минут, а нам ещё дойти надо, — Кацуки сунул в руки ошарашенной Урараке букет и подтолкнул в комнату. Через пару секунд до Очако дошло, что у неё намечается свидание с Бакуго, и она быстро закрыла дверь, начиная суматошно собираться. Урарака вышла через пятнадцать минут и выглядела замечательно в высоких джинсах и голубой кофточке. Выходя на улицу, пришлось надеть кремовое пальто, но это никак не испортило её внешний вид. Как бы слащаво это не звучало, но для Кацуки она всегда замечательно выглядела. Бакуго и Урарака не смотрели друг на друга всю дорогу до кинотеатра, всё время просмотра, встречаясь взглядами, отводили глаза и вечно сталкивались руками, когда пытались взять попкорн. Казалось, их щёки не переставали пылать весь вечер, и никто из них не мог расслабиться. Но, несмотря на всё это, на выходе из кинотеатра Урарака взяла Бакуго за руку и не отпускала до самого общежития. Не доходя до крыльца, они остановились и повернулись друг к другу. Очако хотела было отпустить руку Кацуки, чтобы прижаться чуть ближе и обнять его, но Бакуго не позволил себя отпустить, сжав её руку в своей сильнее, притянул к себе и поцеловал её губы. После поцелуя Кацуки отпустил Урараку и сразу направился ко входу в общежитие. Они даже не попрощались, но Очако не смела расстраиваться, ведь Бакуго останется Бакуго, каким бы романтичным не был вечер. Всё то, что она надумала себе за этот месяц, перестало иметь значение, ведь она нравилась Кацуки так же, как и он ей. И этого было вполне достаточно. Когда следующим вечером весь их класс собрался в общей гостиной для того, чтобы поболтать и посмотреть что-нибудь интересное, Бакуго отодвинул рядом сидящего с Ураракой Мидорию и опустился на его место, Очако поняла, что быть девушкой Бакуго будет не просто, но они точно будут счастливы. Да и когда это герои боялись трудностей?