Гриффиндор
Двери больничного крыла с шумом захлопнулись. Она хоть и не хотела в порыве гнева хлопать ими, но ее ужасное настроение могло с ней поспорить. Мимо мелькали спешащие по комнатам ученики, но Аленка не обращала на них внимания, быстро-быстро перебирая ногами по каменным ступеням. Даже, несмотря на все произошедшие за день хорошие события, её настроение вмиг испортилось из-за вечно ноющего слизеринца. Вот же пессимист! Устроил тут какие-то похороны. Жизнь ведь продолжается. С чего он взял, что из-за повторяющегося, невнятного сна он умрёт? Это ведь просто Жабий отвар — обычное отравляющее зелье, наверное. Так что нечего устраивать трагедию. Вот принесёт она ему снотворного, тогда и прекратятся его мучения и без разницы как именно. Она для него старается, приободряет, вытягивает из него весь негатив, и так он благодарит? Своим предсмертным завещанием?.. Дурак. Вот если Аленка окажется права, то до конца жизни запомнит должок. А если нет, то… её это не касается. Она хочет как лучше. Зло тряхнув кудрями и заверяя себя на правильность своих мыслей и действий, Аленка не заметила, как поднялась на седьмой этаж. — Сегодня рано, Алена, — слегка усмехнулся портрет-дверь, не спеша запускать ученицу. — Обычно после посещений ты приходишь позже. Аленка моргнула пару раз, приводя мысли в порядок. И вправду, когда она приходила к Саше с кем-нибудь из друзей, то непременно проводила там гораздо больше времени, рассказывая обо всём, что происходит в школе, изредка интересуясь делами больного. Может, если бы Аленка чаще спрашивала о состоянии друга, о сне узнали бы намного раньше и, возможно, не в таких напряженных обстоятельствах. — Глупости, — мотнула головой Аленка, отказываясь верить в возможные отрицательные последствия, и встряхнула кисти рук, сбивая пламя. — Да, представьте, Пескарь Иванович, скучно в школе. Вот и говорить не о чем, — протараторила Огнева, отодвинув злость на второй план. — Львиное сердце. Услышав верный пароль, Пескарь Иванович кивнул и пропустил девочку внутрь. Шумно выдохнув и гордясь собой, что сумела не выплеснуть все эмоции на охранника входа, Аленка зашла и плюхнулась в кресло около камина. — Вот же противный! — сквозь зубы скрежетнула она, задрав голову. — Ты о ком? — заинтересовано пропел Толик, в танце бегая по комнате и отмечая что-то в списке. — Да не о ком. Просто, — фыркнула Алёнка и поспешила подкинуть пару полешек в камин. Перед тем, как закинуть всё в огонь, девочка незаметно, у самых языков пламени, подожгла деревяшку: надо же было хоть как-то выплеснуть гнев. — О, ты к Саше ходила? — подключился Арт, наклонив голову. Переместив шахматную фигуру, он удивленно кивнул. — Одна? — Одна. А чего необычного-то? — нервно закатила глаза Аленка. Будто в том, что она впервые пошла одна и вернулась так быстро, есть что-то необычное. — А чего тогда хмурая такая? — поставил свою фигуру Феликс и, поведя бровями, усмехнулся. — Одни? В больнице? Чем занимались? Ох, чую: в будущем к Сашке одной точно опасно будет ходить. — Ой, да иди ты, Феликс, — зарделась Аленка и при помощи депульсо толкнула кресло Фаера, но тот вовремя удержался и захохотал. — Феликс, — усмехнувшись, закатил глаза староста, — вроде взрослый, а ведешь себя как ребёнок. Арт, воспользовавшись отвлеченностью обиженно спорящего со старостой Фаера, громко выпалил «Мат!» и шумно поставил ферзя напротив короля. Глядя на последующую сумасбродную картину, Алена не сдержала смех: Фаер шокировано хлопал глазами, рвал красные корни волос, бормотал невнятные ругательства. Арт вовсю на пару с Джином танцевал никем неповторимый победный танец. Вдоволь мягко поиздевавшись над проигравшим и надавав тому парочку неслабых щелбанов, Арт махнул Алёнке в сторону двери и вышел. — Ну? Что-то случилось? — посерьезнел Мещеряков, отойдя подальше от лишних ушей. Шумно вдохнув и вернувшись к негативным мыслям, Алёнка собрала все эмоции и залпом, громким злым шёпотом выпалила всё, что ей сказал Абрикосов, вставив, конечно же, парочку собственных комментариев насчёт всей этой бредятины. Выслушав до конца, Артем некоторое время молчал. Затем, уверенно взглянув на подругу, похлопал её по плечу: — Ты не волнуйся. Жив, здоров будет Сашка. Завтра же возьмём снотворного у Ядвиги Петровны. И если что, расскажем лекарю. — Ой, да с чего ты взял, что я волнуюсь? — устало закатила глаза гриффиндорка, скинув руку с плеча. — Ну, как друзья, знающие его с первого курса, волноваться за него мы должны, — усмехнулся Арт, наклонив голову, словно говоря: «Ну, согласись, верно же?» Смирившись, рыжая кивнула и пожала плечиками. Обсудив операцию ещё раз, ребята разошлись по комнатам.***
На следующий день, когда солнце вновь ярко светило над замком, предвещая хороший теплый день и не менее хорошее настроение, компания, хоть и не полностью, (так как Вик ушёл помогать Вэлл с астрономией, а Варя задержалась у Кощея) собралась в мощёном дворе, как всегда сдвинув скамейки и удобно устроившись для списывания очередного конспекта. Точнее Кира, Алёнка и Фил списывали, Арт кое-что чуть-чуть исправлял, но в основном делал сам. Маша же, услышав последние новости, снова размышляла вслух, а Снежка, качаясь на скамье, слушала её. — Ну, не знаю даже, — нахмурилась Цветкова, перечитывая новые теории. — Сходить в кладовую Ядвиги Петровны — затея очень даже неплохая, но правильная ли? С другой стороны, если сон повторяется, то у него есть некий определённый смысл, разгадать который нужно поскорее. Но вопрос: благой ли это смысл? — Ангел… — Снежка взглянула на небо и улыбнулась. — Думаю, если образ девушки настолько светлый, добрый и милый, то она не может желать Саше зла и, наверно, хочет помочь. Но пробираться без разрешения в кладовую, где множество зелий — действительно нехорошо. Вдруг профессор узнает, и тогда точно отбывать нам наказания в сумеречном лесу. — Снеж, да не бойся ты, — отмахнулась Алёнка и улыбнулась во все тридцать два зуба. — Я Ядвигу Петровну знаю лучше всех. Она никогда так не поступит. — Ой не знаю, девочки. Я против, — поежилась Снежка, аккуратно глянув на друзей. — А я «за», — заговорщицки прищурился Фил и, закончив с конспектом, наконец мог вылезти и размять кости. — Я никогда не был в её кладовой. Там, должно быть, много чего интересного. Может, сыворотку правды найдем? Было бы неплохо. К тому же, Сашкина хандра, правда, необычная. С Жабьим отваром этот случай ну никак не вяжется. — И я «за». Всё-таки пора ставить точку в его умственных сдвигах, — усмехнулась Кира. — Только присутствовать на операции не смогу. Как-нибудь без меня. Лешию Корнеловичу сегодня помочь обещала. — Ну, а я-то уж точно, — расписывая план, кивнула Маша. — Арт, ну, а ты идёшь? Втроем мы хоть и справимся, но страховка Тёмы нам не помешает, — вскочила со скамьи Алёнка, воодушевившись операцией, и пихнула друга в плечо, упомянув имя, которым пользовался только их декан. — Да, я иду, — словно пробудившись ото сна, пробормотал Мещеряков и почесал затылок. Утвердительно кивнув, и договорившись, ребята собирались уже сыграть в партию взрыв-кусачки, но приближающаяся фигура Ветровой в сопровождении наконец-таки прозревшего декана Слизерина, заставила их повременить и насторожиться. — Спустя некоторое время, я, наконец, смогу вам всё объяснить, — ответил учитель на немой вопрос и кивнул в сторону выхода, подальше от людей. Так как из мощеного двора выходила дорога к Чёрному озеру и лодочному сараю, то прийти к безлюдному месту было недолго и нетрудно. — Простите, что не мог сказать раньше, — Кощей оперся двумя руками о трость и всмотрелся в прозрачную водную гладь. — Арлен Семёнович, зная моё прошлое, установил за мной наблюдение. Думает, я вновь переметнусь на другую сторону. — Вы знакомы с этим чудиком? — оторопела Алёнка, похлопав глазами. — Отчасти, да. Но не суть, — Кощей отошёл к сараю и сделал вид, будто бы кормит птиц: с лестничной площадки было видно всё. И кто знает, что бывший член опаснейшей организации может наговорить детям? Так что подстраховаться не помешает. — Суть в том, что Мороку известно о существовании, по крайней мере, одного из четырех хранителей. Насчёт вас — вряд ли. Хранители были известны под другими именами для безопасности их же родных, так что о вас почти ничего неизвестно. Благодаря заклятию сложно осознать, что вы правнучки хранителей, даже, несмотря на фамилии. — Кощей Владимирович, то есть вы знали о медали? — Снежана, вы думаете, я не заметил, как вы часто достаете её при каждой нашей встрече и судорожно теребите? Почти в первый же день учёбы я прочёл имя вашей бабушки, — Кощей усмехнулся, а Снежка, смутившись от своей глупости и неосторожности, опустила глаза. — А что же нам делать… дальше? — сглотнула Варя, тревожно взглянув на учителя, а затем на остальных. Профессор задумался. Легкий ветер всколыхнул полуседые волосы, навевая напряжение. Резко взмахнув тростью, Кощей согнал испуганно сидящих на столбиках птиц. Шорох, бьющихся друг о друга крыльев, приглушил речь. — Вам надо будет как можно реже использовать магию стихий. Тренироваться только в школе. Тихо и незаметно. Ни в коем случае не на каникулах. Морок — непростой маг. Его разум был поврежден много лет назад. Веря в некое пророчество и идеологию «все равны», он способен на опаснейшие поступки. Несмело кивнув, девочки сжали кулаки, заложив магию стихий подальше, в самые недры сознания и сердца. — Вот и славно, — слабо улыбнулся Кощей и пошёл в сторону школы. — Стойте, — приостановила профессора Кира, — Как Сашка-то? Сомневаясь, Кощей Владимирович сжал рукоятку трости и оглядел тревожных учеников. Получив решительные кивки и взгляды, желающие узнать правду, учитель пошарил в кармане темно-синего пальто и достал пустой флакончик из-под зелья. — Эта жидкость была добавлена в Жабий отвар Саши. Ребята подошли ближе и хорошенько рассмотрели склянку. Но никаких надписей или других признаков, указывающих на состав ингредиента, на желтоватом стекле не было. Лишь засохшее на крышке зелёное зелье. — Это — Закатный ландыш, растение, легко спутанное с Рассветным ландышем, ингредиентом для Жабьего отвара. Но в отличие от Рассветного, Закатный нужен для проявления давних воспоминаний. — Ага… Что-то наподобие Омута памяти? — Не совсем, Маша. Если Омут может показывать воспоминания любому, то Закатно-ландышевый яд — только кровному родственнику обладателя памяти и хоть он и сложен в приготовлении, изготовить его можно и без «нити воспоминаний». Даже после смерти, через важный для обладателя памяти предмет, можно передать послание. К некровному же, зелье будет долго и мучительно адаптироваться. Другими словами, яд был принесен специально и предназначался не Саше. — Это ж с моего стола банка? — удивляясь, тревожно прошептала Алёнка и повертела предмет в руках, вспоминая, откуда она её взяла. Но нет, этот флакон был таким неприметным и обычным, что, казалось, будто он с самого начала урока лежал на её столе. Тонкие нити вины и жалости сразу же связали мысли девочки. Она виновата в Сашиной болезни. Кто-то из родственников мучает и ломает разум юноши из-за нее. Профессор вздохнул и, забрав из рук задумавшейся Алёнки банку, поспешил в замок: слишком долго и подозрительно они разговаривают. Крепче сжав кулак и преграждая потоки пламени, так как именно в последние дни, так и хочется поджечь что-нибудь и освободиться от оков мрачности и унылости, Алёнка тяжко выдохнула и мотнула головой. Наконец-то камень спал с души — самое главное стало известно. За последние несколько недель ребята практически забыли о Мороке, но неприятное напряжение чувствовали все, хоть и не говорили об этом. Одной недоговоркой меньше. Осталась ещё одна. — Кощей Владимирович, — поспешила остановить его Алёнка и подбежала ближе. — Простите нас за то… Ну, это — в конце учебного года, мы накричали на вас, но это из-за того, что мы не знали правды. Просто, всё так серьёзно и мрачно, и страшно. Да еще и нервы, возраст. Варя, Маша и Снежка тоже поспешили не терять шанс. — И меня простите, профессор. Я не должна была обвинять вас и вообще лезть в вашу жизнь. Понимаете, занесло немного. Я не хотела как-то задеть вас, — неловко пожала плечами Маша. — Это уже не имеет значения, но я рад, что вы осознали свою вину. И впредь, давайте условимся больше не лезть в чужую душу. — Кощей кивнул и ушел в школу. Ещё одной недоговоркой меньше.***
На Хогвартс бесшумно опускался вечер, давая всем насладиться этой тонкой гранью между шумным днём и тихой ночью. Почти все ученики и учителя сейчас сидели в Большом Зале, только-только приступая к ужину. Второпях закусив печеньями и тыквенным соком, Алёнка вместе с Артёмом незаметно для всех удалились в подземелья. Около виадука их уже заждались Маша, Варя и Фил. — Вот вы где. Наконец-то, — выдохнула Варя, сверяя часы. — Учителя разойдутся минут через десять. Плюс пятнадцать минут на обсуждения сегодняшних событий. — Отлично. Алёнка, Фил, Маша, идите в кладовую. Мы с Варей будем ждать в больничном крыле, отвлечем целителя. Маша ещё раз проверила записи о возможных препятствиях и внезапных недоразумениях. Фил махнул, мол, чего уж сложного, справятся. Алёнка чётко и весело отдала честь, приложив руку к виску. — Мерлин… Маш, проследи за ними, — смеясь вздохнул Мещеряков, под недовольные, детские, обиженные рожицы Черных и Алёнки. Быстро добравшись до подземелий, ребята насторожились. Что-то щелкнуло. Ключ звонко провернулся в скважине двери. — Вот же, чёрт… — зло шепнула Алёнка, выглядывая из-за угла. Мальчишка поправил рыжую челку, проверил, заперта ли дверь и, развернувшись на пятках, вертя на пальце связку ключей, пошёл в другую сторону. Ребята дружно и недовольно выдохнули — опять он. — План прост, — размышляя, прикинула Маша, приложив пальцы к подбородку. — Я беру ключи, Фил отвлекает, Алёнка — за снотворным. Алёнка нехотя кивнула. Ох, чуется ей, что неправильный план. Даже для нее этот план казался уж слишком простым. Но на раздумья не было времени. Маша и Фил вышли в коридор и окликнули Муромова. — Маш? — обернулся Илья и приподнял бровь, но при виде Фила насторожился. — Чего вам? — Поздороваться нельзя? — цокнул Фил и пожал плечами. — На вас не похоже, — остановился Илья, звонко сжав ключи в кулаке. — Неужели мне — ученику Слизерина, нельзя пройти по подземельям Слизерина? — Фил развел руками. — А-а-а… Я понял к чему ты — всё не можешь оправиться после проигрыша? По-моему, с самого начала было очевидно, кто одержит вверх в той дуэли, — гордо усмехнулся Илья, ожидая реакции соперника. Ай да Муромов! — сам нашёл себе повод отвлечься. Долго раскачиваться ему не пришлось: уж что-что, а нервировать людей Фил мастер. Вот, Муромов уже засунул ключи в карман и вовсю устроил словесную перепалку с Черных. Маша аккуратно достала палочку и направила ее на цель. Алёнка подбежала ближе к двери и приготовилась поймать заветную связку ключей. — Да будет тебе известно: использовать то огненное заклятие вообще-то не запрещено, — сложил руки на груди Илья, ухмыльнувшись и незаметив вылетающих ключей из кармана. Тонкая палочка в Машиной руке медленно довела предмет до Алёнки. Осторожно, стараясь не шуметь, хотя в этом громком споре, больше походившем на бессмысленные обзывательства и насмешки, шуметь — незначительный грех, гриффиндорка медленно отворила комнату. Быстро схватив нужную склянку, девочка мигом вышла и защелкнула дверь на замок. Ничего и не было. Удовлетворённо выдохнув, Маша аккуратно довела ключи до сокурсника. Аленка жестом приказала блондину сворачиваться, но тот даже не слышал, продолжая ругаться с Муромовым. Фил уже не играл роль. — Учителя сказали, что я пример для подражания, а ты необразованный неуч. Эх, Фил, я в который раз убеждаюсь, что даже твоя социальная роль не может помочь тебе. Может, выгнать вас из нашего отеля? Криво и победно ухмыльнувшись, Муромов ждал, когда же Фил, сверля взглядом, набросится на него. Но звонкий лязг металла отвлёк обоих. У самых ног валялась связка ключей. Фил тут же вопросительно посмотрел на Машу, которая пожала плечами и развела руками, мол, по-другому никак. — Прошу простить, нам пора на магловедение. Перепалку закончите позже, — воспользовавшись замешательством, Маша быстро взяла Фила за локоть и увела за поворот. Илья подобрал ключи и, заметив Аленку, нахмурился. — Что? Мне тоже нельзя пройтись по подземельям? Да отстань, Муромов, ты не контролёр! — быстро отмахнулась Алёнка и убежала до появления расспросов. За углом Фил, засунув руки в карманы брюк, и Маша, молча отчитывая парня, дожидались Алёнку. Огнева слегка поежилась от витавшего напряжения и, чтобы разбавить ситуацию, широко улыбнулась и закинула руки на плечи друзьям. — Эх, план отличный! Пошлите к Сашке? — Алёнка выжидающе посмотрела на подругу. Та, пожевав губами, всё-таки кивнула и поспешила в больничное крыло. Гриффиндорка улыбнулась и дала подзатыльник по блондинистым волосам, на что их обладатель недовольно фыркнул. — Каюсь, каюсь. Виноват, — сквозь зубы нервно выдохнул Фил и поднял ладони. — Всё. Забыли. Проехали. Бегом ребята добрались до больничного крыла. Вот и дверь. Взявшись за ручку, Аленка выдохнула и прислушалась. За дверью были слышны споры. — Мы пришли. Саша готов? — Алёнка с силой распахнула двери и оглядела комнату: взъерошенный Саша с кругами под глазами стоял у койки, не подпуская друзей ближе. Арт и Варя, пытаясь успокоить его, аккуратно стояли в стороне. — Он не хочет, — тихо произнёс Арт, томно выдохнув и чуть опустив взгляд, — не может. — Саш, это просто снотворное. Мы тебя разбудим, — Фил поднял ладони и медленно, словно к дикому зверю, стал подбираться ближе. — Как только что-то пойдёт не так, я самолично оболью тебя водой. — А что если нет?! — сглотнул Саша и оглядел каждого в поисках ответа. — Если я не проснусь? Если она заберёт меня туда и я больше не вернусь? Если я умру? Вот так просто… и больше не увижу ни вас, ни ее? — Ну всё. Надоело мне твоё нытье! — крепко сжав кулаки, Алёнка дернула его за плечо. — Абрикосов! Какого тролля ты отказываешься?! Саша поднял голову. Перед ним стояла она. Гриффиндорка заметила его гипнотизирующий взгляд, и решимость её поубавилась. — Лен? — он посмотрел в её карие глаза и узнал их. Не веря увиденному, Саша покачнулся и попятился назад. Схватившись за голову, он отвернулся. — Нет, нет нет… Теперь ты тут? Зачем?! — Саш, — Алёнка тревожно сглотнула и чуть прикусила губу: смотреть на потерянного, разбитого, сумасшедшего друга было сложно. — Я не Лена. — Думаешь, я не узнаю тебя? — резко сорвался Саша и отошёл чуть назад. — Ты снилась мне две недели. Я вижу тебя каждую ночь, а теперь и сейчас. Я помню всю тебя, Лен. И ты думаешь, я не узнаю твоих рыжих волос и карих глаз? — Я не Лена! — Алёнка подавила слёзы и с силой развернула друга за плечи. — Я Алена. — Вы похожи, — горько улыбнулся слизеринец, разочаровываясь в своей поддавшейся галлюцинациям голове. Только что здесь была тихая и кроткая Лена, а теперь — напуганная и тревожная Алена. — Прости. Но что если твой план окажется провальным? Что если я умру, а она перестанет мне сниться? Я снова останусь один? И даже если она — видение, я не хочу исцеляться… — Саша опустил голову и попробовал убрать ее трясущиеся руки с плеч. — Остаться одному — тяжко, — с несвойственным ей спокойствием начала Аленка и, тихо вздохнув, крепче взяла его за плечи, заставив смотреть на себя. — А когда ты знаешь, что можешь воссоединиться с родными, со всеми, кто оставил тебя гнить в этом мире одного, то желание умереть превышает желание жить. Но, Саш, подумай: а как же мы? Разве с нами ты один? — сжатая в ладонях жилетка стала воспламеняться. — Не знаю как, но я нутром чувствую, что она хочет что-то сказать. Что-то важное. Аленка чуть улыбнулась, предотвращая выкат слезы, и кивнула. Саша опустил голову и обрывисто вздохнул, мотнув головой. Нет. Слишком страшно. — Я могу понять тебя, — хмыкнула гриффиндорка и ободряюще кивнула на немой вопросительный взгляд Саши. Слизеринец, взглянув в ее чуть заплаканные глаза, тоже постарался кивнуть. Сейчас ему было стыдно и не по себе оттого, что заставил «богиню» снова пройти через боль и задуматься о потерянных родных. Слабо улыбнувшись, он поправил волосы, незаметно вытерев выступающую слезу. Жилет стал медленно сгорать, но его это волновало меньше всего. Аленка вложила склянку в его ладонь. Медленно присев на койку, Саша повертел ее в дрожащих руках и оглядел напуганных друзей, как в последний раз. — Надеюсь, вернусь, — залпом опустошив бутыль, парень упал на белые простыни.***
Была чудесная весна! * Они на берегу сидели — Река была тиха, ясна, Вставало солнце, птички пели; Тянулся за рекою дол, Спокойно, пышно зеленея; Вблизи шиповник алый цвел, Стояла темных лип аллея...
— Ты пришёл? — чуть улыбнулась она, снова сидя на берегу и всматриваясь в диск яркого солнца. — А друзья не задержали? — Они с нашей дочкой, — усмехнулся Саша и обернулся на дом, такой же переполненный шумом и раздольем. — Присядь, — мелодично попросила она и похлопала по траве рядом с собой. Её голосу сложно было противиться. — Прости, что постоянно зову тебя, но я не могу иначе. — Так зачем же? Зачем мы приходим сюда каждый день? — он провёл пальцами по её рыжим, отливающим медными бликами, волосам. — Если ты пришёл надолго, то я смогу рассказать, — Саша кивнул. — Дело в ней. И ты, и я прекрасно понимаем, какая в ней сила, какая магия заточена в этом хрупком тельце. И мы оба понимаем, кому это сила нужна, — Лена повернулась лицом к Саше и тревожно, роняя слезу, взглянула на него родными карими глазами. — Обещай мне, что мы сбережем ее, что он её не тронет, что она никогда не узнает ни о твоих предках, ни о моих родных — Лен, я не могу, — он сжал губы и отрицательно мотнул головой. Обещать невозможного он не может. — Обещай мне. Я чувствую, что что-то не так. Я боюсь за нее. Я не хочу оставлять ее, но, возможно… — она закрыла лицо руками, судорожно перебирая в голове возможные исходы будущего. — Обещаю… — Саша порывисто крепко обнял ее и слабо улыбнулся. Тяжко видеть её такой, видеть ее слезы. — Прости. Нам не следовало сходиться. — Не извиняйся, — она хмыкнула, а уголки рта слегка приподнялись. Слишком часто он корит себя не за что. — Ты не виноват, что именно твоя семья несёт такое бремя. А сейчас тебе пора, — девушка отстранилась и посмотрела на дом. Там опять что-то шло не так. Она чуть улыбнулась и нежно, мягко поцеловала его в щеку. — Иди.