А ты сможешь это забыть?

«Я же говорил ей не возвращаться..» – каждый раз задумчиво качал головой Людвиг, читая ежедневные отчеты о передвижении еврейки, явно не подозревающей об этом об этом, иначе она была бы более осторожной или вообще не стала бы возвращаться. Когда солдат заметил девушку с кудрявыми волосами и в поношенной одежде на окраине Берлина, Левит было уже некуда бежать, а Байльшмидту оставалось только найти еврейку в одном из тихих районов города. И он нашел ее туманным и прохладным осенним утром, когда никто не спешил вылезать из-под теплых одеял, а потом долго держал в руках чашку с горячим кофе, наслаждаясь растекающимся по телу теплом. Немногие в этом городе с идеальными людьми были лишены подобного удовольствия и Сара была одной из таких. Она стояла у полуразрушенного дома, где когда-то жила небольшая еврейская семья, с которой беглянка была знакома, и надеялась найти пристанище здесь, но все сложилось иначе — близкую к истощению Левит встретили только холодные кирпичные стены, отсыревшая штукатурка и обломки того, что когда-то было мебелью. Девушка задумчиво разглядывала остатки некогда уютного места, не решаясь сдвинуться с места, даже забыв об окружающем мире и об опасности, которая как грозовая туча приближалась к ней. Хотя это была и не туча, а всего лишь Людвиг (высокий голубоглазый блондин в безупречно чистой форме), бесшумно приблизившийся к Саре со спины с револьвером в руке, который через мгновение оказался у женского виска. – Давно не виделись, правда? – немец усмехнулся, проводя холодным оружием по щеке. – А ведь могла бы сейчас быть в тепле, в Америке, плакаться Джонсу в жилетку, – с издевкой произнес солдат, наблюдая за испуганной и безответно влюбленной рыжей птахой. Уже не было смысла куда-то бежать, Сара добровольно зашла в эту ловушку, прекрасно осознавая, что эта затея вряд ли хорошо закончится. Она не могла смириться с тем, что тот, кто был раньше очень близок, превратился в “представителя высшей расы”. Когда-то Левит абсолютно точно знала, что Байльшмидт не сможет в нее выстрелить, но сейчас она прекрасно понимала — теперь Людвигу ничего не стоит угостить девушку порцией свинца. Правда, Сару уже не волновало ее шаткое положение – она добилась своего, поэтому позволила себе обессиленно прижаться спиной к арийцу. «Если кто-то из солдат это увидит, мне не поздоровится» — пронеслось в голове у парня, после чего тот схватил рыжеволосую за руку и потащил к машине, чуть ли не заталкивая ту на задние сиденья, закрывая дверь и садясь за руль. – Может, скажешь уже хоть что-нибудь? – с раздражением произносит обергруппенфюрер, злясь то ли на себя, то ли на беглянку. Он, чувствуя вину перед близнецом Сары, на свой страх и риск хотел уберечь девушку от лагерей, потому и постарался отправить ее как можно дальше от опасности, но она вернулась обратно, будто бы не понимая, с какой целью ее тайно везли на другой материк. – Я хотела тебя увидеть, – голос девушки оказался непривычно хриплым и дрожащим, а повисшая тишина казалась угнетающей и давящей, что наталкивало немца на еще более тяжёлые размышления. Стараясь отвлечься, он надавил на газ и чёрный автомобиль помчался по ровной и пустой дороге прочь от Берлина.