Джонни...

Темные с белыми кружевами волны моря с дикой страстью накидывались на зубоскалый утес. Стихия билась в истерике, стараясь погубить, как можно больше невинных душ. В шуме безумных волн слышались истории, которые море рассказывало непоседливому ветру. Чудесные истории про смелых пиратов и их корабли, с которыми оно играет в кошки-мышки, про сражения и красных цветах, которые расцветают на груди моряков, когда раздаются выстрелы. По краю скалы шел мужчина и, стараясь не дышать, прислушивался к морю. Но не слышал ничего, кроме яростного стона разбивающихся волн. Мысли его были пусты, грани этой бесконечной пустоты сверкали у него в глазах. Он смотрел вдаль, где горизонт перестает существовать, сливаясь с серо-закопченным небом, но не видел ничего. Холодный порыв ветра схватил фетровую шляпу с его головы, и весело гогоча, унес ее за собой. Молодой человек безнадежно вскинул руку и отрешенно смотрел, как она тонет в море. Ветер, как будто чувствуя вину, начал обвивать его, ласкать волосы и плечи. Мужчина прикрыл глаза и слабо улыбнулся. Но ветер, щекоча прядку возле уха, слабо прошептал ему: «Джон Эверетт» Он резко повернул голову в сторону голоса. На краю, в лепестках разлетающегося белого платья стояла девушка. Маленькие сородичи моря текли у нее по лицу, а каштановые волосы, как листва деревьев, гнулись и танцевали под порывы ветра. Одна ее нога уже не принадлежала сырой земле, а висела над пропастью. Так же, как и ее душа висела на последней ниточке. Нежный лепесток, который заменял ей сердце, валялся где-то на дне бездны отчаяния и боли, смятый и порванный – это было видно по глазам. Это были глаза, которые когда-то светились невинностью и искренностью, до того красивые глаза, что им можно было преподносить свои сердца, сейчас же это были лишь разбитые голубые стекляшки. Она протянула ему руку и дрожащим голосом прошептала: «Джонни» Он все это смотрел на нее затаив дыхания, боясь спугнуть странное видение. Но голос был таким надтреснутым, и его имя она произнесла так нежно, что он, наконец, решился с ней заговорить: – Мы знакомы, мисс? Девушка слабо улыбнулась бледными губами: – Возможно в прошлой жизни. – Но вы же не думаете прыгать туда, правда? Погода премерзкая, оказавшись в воде, мигом подхватите горячку. Неприятная штука, я вас заверяю, – Мужчина стал медленно к ней приближаться – Стой, Джонни. Ничего уже не изменить. Мне жаль, что это случается. – Все можно исправить, всегда. Просто отойдите оттуда. – Но нельзя же исправить, что уже сделано. Я люблю тебя. Девушка, не оглядываясь, прыгнула навстречу пропасти. Рукава платья нервно встрепенулись, и возникло ощущение, что она сейчас воспарит. Но миг спустя, она как запоздалая невеста, наконец, бросилась в объятия океана и растворилась в своем буйном женихе без остатка. Он нежно укрыл ее своими волнами и потянул к самым темным и мрачным глубинам. Джон вскрикнул, в тот момент, когда она закрыла глаза и шагнула. Но когда он подбежал лишь шлейф морской пены, как надгробие, качался на волнах. Он с минуты стоял и смотрел, а потом медленно опустился и зарыдал, подобно ребенку. Когда слезы хоть немного высохли, а небо облачилось в ночной наряд, он шатающейся походкой побрел в город. Он не понимал, почему ее Смерть так тронула его. Он зашел в бар и заказал себе виски. Бармен понимающе кивнул и налил стакан до краев. Джон взял его, выпил его весь одним глотком, и только тогда решился начать разговор. – Там девушка…на пристани. Прыгнула. С …утеса. – Мы знаем. – Правда? Откуда? Что случилось? Кто она? Почему она была в подвенечном платье? – Ее звали Офелия Принстли. Дочь священника. Она сбежала из-под венца. – Сегодня была свадьба? Но почему…почему она сделала это? Она выглядела сломленной, действительно сломленной. – Я думаю, что тебе лучше спросить у него – бармен пальцем указал на пожилого мужчину в углу комнаты, – Он знает эту историю, изнутри так сказать. – Хорошо, спасибо. Но откуда? Прошло так мало времени, это произошло лишь с утра, – он, бормоча, пошел к мужчине. Бармен тяжело вздохнул ему вслед. Мужчина сидел в углу, прикрытой темнотой. Перед ним стоял пустой стакан, а вокруг были разбросаны корки апельсинов. Шрамы играли на его коже в чехарду, перекрывали и прятались друг за другом. У него был уставший взгляд. Взгляд человека, который видел так много всего чудовищного и страшного, что пора бы ему уйти на покой. Но у Жизни свои планы. – Извините, что вторгаюсь, но сегодня я видел кое-что ужасное…утром. Там была девушка, и она знала меня. Мне сказали, что вы мне объясните, что случилось, мистер...? – Мальком. Джерри Мальком. Садись, – он громко отодвинул стул рядом с собой и облизнул сухие губы, – Уверен, что хочешь услышать эту историю? – Ну да…да, конечно. Я здесь за этим. – Ну конечно. Слушай, если так уверен. Звали ее Офелия Принстли. Дочь священника, молодая девчушка, ребенок почти, но хороша была собой, как русалка. Много кто ей предложение делали, и сын владельца банка, и мэр своего племянника продвигал, им-то бесприданница все по боку была, своих денег хватало. Но нет, этой дурехи влюбиться надо было в простого сына моряка. А этот и так давно ей бредил, с детства самого, когда ребятишками играли. Так что бегали они друг к другу, по берегу гуляли или по городу, да и клятву принесли, что как отец его вернется из моря, так свадьбу они сыграют. А люди то у нас мерзкие, завистливые, если чего-то самим не достается, так либо силком вырвут, либо просто уничтожат, чтобы другим не досталось. А эти влюбленные болваны, так друг другом заняты были, что и не подозревали ничего. Жили себе тихонечко, ждали отца его из плаванья, чтобы по-людски начать жить. Ну, вот со дня на день ждут причала его, да и поехал сын встречать его. Знали об этом все, многие ждали прихода своих родичей оттуда. А эта девчушка доброй была, бесхитростной, и помыслить не могла ничего дурного, – голос старика дрогнул, – она пошла на рынок, чтобы купить продуктов к приезду будущего свекра, так не успела за угол свернуть, как схватили ее упыри эти, да и за скалы потащили. Кричала она, отца пыталась дозваться, но не получилось у нее ничего. Надругались они над ней там, да бросили на растерзание стервятников и другой живности. Так бы умерла там, если бы подружка ее не гуляла с собачкой своей. Довела ее до дома, омыла, да в чувство привела. Офелия сразу ей наказала, чтобы никому не рассказывала ничего про это, да подружка и послушала ее. Вечером отец приехал, а она все не выходит, но дал он согласие на свадьбу, хорошо он ее знал. До самого венца из комнаты она не выходила, не могла в глаза своему любимому смотреть, виноватой себя считала. В день свадьбы платье свое белое все слезами омочила, не могла так, думала, что предала его. Старик сглотнул и гаркнул, чтобы заказать еще один стакан. – Перед самым венцом, на ушко ему шепнула, что изменила ему. И убежала на берег, а он за ней. Но не успел он, прям перед его глазами, прыгнула она в океан. Он лишь руку протянуть успел, а потом и за ней прыгнуть хотел, но народ прибежавший схватил его. Долго бился он, пытаясь к невесте своей присоединится, но народ крепкий был, мужики его и удерживали. А потом и подружка подошла, и рассказала всю правду. Тогда-то парень и свихнулся окончательно, – старик смахнул слезу. Джон схватил пальто и вылетел из бара. Бармен грустно посмотрел ему вслед. Сидящий за стойкой мужчина удивленно посмотрел на парня, а потом подозвал бармена. – Я чего-то путаю, или это на самом деле Джонни Эверетт Мальком? – Да, он самый. – Что ж, он отца своего родного не узнал? – А, так приехал только, не знаешь всего. Он когда про Офелию-то свою все узнал, совсем потерялся. Забыл всех и вся, ходил по берегу, как неприкаянный какой-то. А однажды вбежал, да и говорит, там девушка прыгнула со скалы. Мы давай спрашивать, кто она, как выглядит, а он Офелию и описал, как живую. Привиделось ему. Его отец отвел в сторону, рассказал все, он вспомнил и его, свадьбу свою и Офелию тоже. Побежал на берег, и всю ночь, как мертвый на земле лежал. Лишь плач слышен был. А утром пришел, а мы понимаем, что он опять все забыл. И так уж год. Ходит-ходит по берегу, и видит, как она опять прыгает. Его отец ему рассказывает, и он заново вспоминает, чтобы на утро забыть. Жалко парня. Я, когда свою жену от тифа не уберег, так один раз ее Смерть видел. А он каждый раз теряет ее, и теряет, и теряет. Они были лишь влюбленными детьми, а боль-то у них была такая, что не каждый взрослый переживет. *** Море было спокойным. Равнодушные мелкие волны, не доходили до скал. Молодой мужчина, медленно бредя по берегу, любовался пасмурным небом, когда его окликнул слабый женский голос. – Джонни, прости.