Лунное откровение

- Я дома, - произнес в пустоту квартиры юноша, стягивая с плеча тренировочную сумку. В ответ из глубины послышался мягкий стук коготков, и на порог прибежал его маленький питомец. - Тяф! - Привет, Катс-чан. Скучал, малыш? – ласково сказал парень, присел, намереваясь погладить шпица, но получил лишь еще один звонкий «Тяф» в ухо и легкий укус ладони. Рыжий пушистик сразу же исчез за поворотом кухни. - Тебя не кормили что ли? Я же просил Урараку-сан приходить. Изуку Мидория разулся, потер место укуса и пошел выполнять свой хозяйский долг. - Тяф! Тяф! – лаял шпиц, крутясь вокруг миски, пока в нее накладывалось лакомство из консервной банки. - Приятного аппетита. Пустая банка полетела в мусорку, маленькая мордочка нырнула в миску и громко зачавкала, а Мидория, улыбнувшись столь привычной картине, удалился в ванную. Миссия выдалась нелегкая, хотелось ополоснуться и поспать. Наспех приняв душ, чтобы не заснуть прямо там под теплыми струями, он немного задержался взглядом на отражении. С тех пор, как он мечтал стать героем и помогать людям, прошло десять лет. Ровно столько он выжимал из себя максимум, травмировался на тренировках и миссиях ради общего блага. Он стал сильным, выносливым. Мог похвастаться рельефными мышцами, а следы шрамов на коже от порезов, рваных ран и ожогов хаотично разбросаны напоминанием о том, что он прошел за все это время. Сейчас Мидории двадцать пять, он Герой-Про, обаятельный, образованный, можно сказать завидный жених, однако… Никого в свою квартиру он впускать не стремился. А, даже если и пытался, то Катс-чан быстро выпроваживал отсюда даже случайных пассий. Или подолгу дулся, учуяв чужой запах на хозяине. Этот пушистый малыш уже полноправно стал членом семьи за прошедшие десять лет. Изуку сам принес его в коробке с надписью «Заберите меня домой» по дороге из школы. Рыжий пушистик по началу их с мамой шарахался, много кусался и требовал особого питания и ухода, иначе обижался и пакостничал. Особенно летом, когда Изуку со своим тогда новоприобретенным другом Тодороки купали его в тазике. Мидория улыбнулся воспоминанию полной обиды тощей, потемневшей от сырости мордочки и даже несколько грустной позы Катс-чана. А потом они нашли растерзанные в клочья школьные сумки. - Тяф! Изуку опустил взгляд на пушистого питомца, который, кроме матери, был единственным живым существом, поддерживающим своим присутствие в столь тяжелое время становления в профессии. Мидория не хотел обременять мать, у которой появилась уже новая семья, не хотел обременять товарищей и друзей, потому что у каждого их них были свои проблемы. А перевязать раны он мог и сам. И утешение от чувства одиночества давал Катс-чан, одним своим милым видом и противоречивым характером развеивая тоску. Глаза-бусинки смотрели вверх, а на мордочке была какая-то печальная гримаса. Изуку порой казалось, что шпиц понимал намного больше, чем кажется на первый взгляд. Он присел на корточки и потрепал нежное, маленькое ушко. - Не переживай, это просто царапина. Только обработать надо будет и все. Сейчас здесь закончу и почитаем, ладно? Катс-чану нравилось слушать его голос. Не раз Мидория ловил собаку на том, как она замирала на месте, когда он, например, разговаривал с друзьями, а она сидела рядом и смотрела, слушала его. Разговаривать с ним всегда было в порядке вещей. На маленькой мордочке шпица выступало больше эмоций, чем было у некоторых людей (например, Тодороки). Сейчас, в неспокойные рабочие будни, вечера в постели, когда можно было расслабиться за чтением книги Мидория ценил. На работе гаджеты и экраны надоедали, так что свет лампы, шорох страниц и какая-нибудь мелочь поесть на двоих с Катс-чаном были на вес золота. Он обработал рану, перевязал бинтом, переоделся в домашние штаны и вернулся на порог, где оставил сумку. На плечах висело полотенце, потому что с волос все еще капало. Форма полетела в корзину в ожидание стирки завтра, сумка брошена на пороге комнаты, а упаковка соломки Порки с шоколадом взята с собой в постель. Это была вредная привычка, против которой была только мама. Катс-чан был в восторге и уже в ожидании. - Тяф! Тяф! – он подпрыгивал в центре постели, виляя хвостом. - Да-да, сейчас все будет. Мидория сел на матрас, отложил в сторону пачку, надел очки, взятые с тумбочки, и достал незаконченное с прошлого, давнего выходного чтиво. - Итак, на чем мы остановились с тобой? Ах да, точно. Горбуна из Нотер-Дама собирались прилюдно унизить… Упаковка Порки была вскрыта, шпиц похрустывал палочками, пока Изуку читал строки романа вслух. - Печально, когда люди так ненавидят лишь из-за единого отличительного признака… Эй, приятель, ты мне оставишь? – прервался он, обратив внимание, что узкая, наглая морда уже практически нырнула в коробку. Катс-чан высунулся, словно усмехнувшись с крошками печенья и шоколада на носу и щечках, схватил пачку и побежал из комнаты. - Эй, стой! Крошки разносишь же! Блин! Парень вскочил с кровати и помчался за хулиганом. Шпиц звонко лаял, явно веселясь над большим хозяином, который не мог его поймать. - Катс-чан! Прекрати! – Изуку поскользнулся на паркете, перевернулся на спину, раскинув руки, и не двигался. Это всегда срабатывало. Катс-чан, спрятавшийся на кухне и не увидев погони, выбрался из укрытия и подбежал к лежащему без движения хозяину. Мидория дождался, когда шпиц будет достаточно близко, и с визгом и звонким лаем схватил пушистика за бока. Это было так мило, что, несмотря на свой сварливый, независимый характер, Катс-чан всегда беспокоился и подбегал к нему, когда он так типа прикидывался мертвым. Изуку прижал хулигана к себе, не выпуская явно недовольного питомца и хохоча. Только сейчас он действительно почувствовал себя в безопасности, дома. +++ Луна проникала через шторку, падая белой полосой на спящего юношу. Он крепко спал, откинув одеяло в сторону и подставив волнистые, отливающие темным зеленым цветом пряди волос под ночное солнце. Также белели свежие бинты, скрывающие новую рану на крепком торсе. На краю кровати, в тени, едва виднелся силуэт молодого мужчины. Он был обнажен, на голове среди светлых волос терялись маленькие треугольники ушей, а на уровне поясницы свернулся недлинный, пушистый хвост. Он смотрел на расслабленное лицо спящего алыми глазами, в которых, в противовес опасному цвету, виднелась печаль. Он протянул широкую ладонь, мягко прикоснулся к упругим кудрям спящего, кончиками пальцев проскользил по покрытой веснушками щеке и огладил на последок сухие, полноватые губы. Как он порой мечтал, чтобы искрящийся любовью и теплом взгляд зеленых глаз посмотрел на него именно сейчас, когда он в человеческом теле. Однако, что Изуку скажет, когда узнает, что его питомец все это время был человеком? Раньше Катс-чан думал, что он недолго задержится под этой крышей, однако шли годы, и этот юноша, ставший достойным взрослым упорным трудом, вскоре стал для него большим, чем просто хозяином. И только луна все эти годы была свидетелем малодушия получить отказ в ответ на признание. А годы шли, словно незаметная, бесконечная спираль, с новым витком возвращая все на круги своя. Катс-чан огладил прохладные бинты, окинул взглядом видные шрамы, неисгладимо оставившие напоминания о трудностях и сильных противниках Изуку, тяжело вздохнул и накрыл одеялом спящего. - Я всегда буду ждать тебя, - прошептал он в пустоту. Он чуял, что Изуку уже достаточно взрослый, чтобы принять его полностью. И как питомца, и как любимого человека в одном существе.