Доверие

      Каждый из них показывал своё доверие как мог. Тсуна спала в их присутствии. Не тем сном, когда ты даёшь телу немного отдохнуть, а сам готов броситься в атаку в любой момент, а другим, спокойным, когда отдыхают тело и разум, и даже под звон будильника не хочется открывать глаза.       Бельфегор, обнимая свою принцессу, позволял ей уткнуться носом в шею или провести по ней губами, кончиками пальцев… Было в этом что-то интимное, дикое, животное, когда доверяешь другому самую слабую часть себя, а ошибка может привести к смерти. Если дикий зверь позволяет коснуться горла — это высшая степень доверия, ведь ты можешь перерезать, перегрызть его, убить невинное, поверившее в тебя создание. Бельфегор в своём безумии был похож на зверя. Дикого, озлобившегося на весь мир. И от того ценнее было это простое действие, когда он позволял лёгким движением коснуться губами горла… А он всегда позволял и Тсуне это безмерно нравилось. Только ей, только она имеет на это право.       С Расиэлем на этот счёт было и проще, и труднее. Закрытый, уже преданный однажды своим братом, он не спешил как-то показывать своё расположение. Он определённо позволял ей больше, чем остальным, но это было не то. Что-то обыденное, лишённое того сокровенного, что было с Бельфегором. Но когда Расиэль наконец сдался, доверился, она поняла это сразу. Сложно было не понять, когда резко начинаешь тонуть в кровавом океане, полном холода и безумия, без малейшей надежды на спасение. Он прятал глаза, потому что они пугали людей. Бесчувственный алый, взгляд убийцы. Ему не нужен был страх людей. Нет. Было гораздо проще, когда его недооценивали, велись на достаточно безобидный внешний вид. Взрослые мафиози и подросток. О, как они все ошиблись. А страх он мог и сам вызвать. Не потому что он родился с холодными, кровавыми глазами, а потому что может, потому что достаточно силён и непредсказуем, чтобы вызывать если не ужас, то хотя бы здоровое опасение у матёрых волков мафиозного мира. И захлёбываясь этой кровью, не имея возможности сделать хоть что-нибудь оцепеневшим от холода телом, она не оттолкнула, нет. Тсуна, как никто другой, умела ценить оказанное ей доверие, особенно если оно принадлежит второму самому дорогому для её сердца человеку. Не по важности, нет. Она любила их обоих абсолютно одинаково, отдавая всю себя. И она достаточно долго ждала этого момента, так что… — Я могу убить тебя прямо здесь и сейчас. Ты будешь молить о пощаде, о быстрой смерти, о чём угодно, лишь бы это закончилось. И никто не узнает об этой нашей небольшой шалости. Что ты будешь делать тогда? — безразличный взгляд, глаза в глаза. Тот кто сдастся в этой борьбе — не жилец. О, Расиэль сделает всё так, как сказал. Он может, кому как не ей знать это. — В таком случае я буду ждать вас в посмертии, мой король.       И алое зарево напротив вспыхнуло чистым безумием. Он доверился ей, и она приняла. Тсуне для счастья больше не надо.       А позже, вечером, она поделится своим счастьем, своей маленькой победой с Бельфегором.