В моей голове

      Беата уговорила Софи остаться пожить у нее, аргументируя это тем, что не перенесет, если вдруг что-то случится. Цвайгер, на удивление подруги, не стала отнекиваться. Она прекрасно понимала, что оставаться одной — не лучший вариант. Приступ мог произойти вновь. Да и возвращаться в свою пустую, холодную и совершенно одинокую квартиру хотелось меньше всего. При одной мысли об этом бросало в дрожь и на лбу выступала испарина.       Софи часто думала о Пауле. В ней словно боролись два человека. Один хотел увидеть Ландерса, прижаться к нему, выговориться и никогда не отпускать. Второй же сразу подкидывал картины прошлого, от которых мгновенно начинало тошнить. Он шептал своим мерзким стальным голосом, что Пауль не достоин доверия; что он не спас ее тогда — не забрал у Линдеманна — и позволил случиться самому страшному кошмару в ее жизни. И даже никакие доводы о том, что Ландерс и знать не знал о том, что юной девчонке, перебравшей алкоголя до потери собственного имени, нужна была помощь, не действовали. Хотя как Пауль, окруженный длинноногими красотками, мог распознать запутавшуюся жертву сложившихся обстоятельств в целующейся в засос с подвыпившим Тиллем, чьи руки исследовали ее податливое тело.       Именно поэтому Софи боялась встречи с Паулем. Она не знала, как отреагирует на его появление. Теперь она помнила все, что с ней произошло. Блаженное беспамятство исчезло, оставив вместо себя уродливые сцены реального прошлого.       Даже по прошествии недели, Цвайгер боялась смотреть на себя в зеркало. Она не хотела запомнить себя такой никчемной, подавленной и измученной. Ей хватало вида тонких рук с полупрозрачной кожей. Конечно, Софи всегда была склонна к худобе, но в этот раз все усугубилось психической нестабильностью.       Герр Кнауф довольно часто посещал Софи. Пауль не жалел средств на оплату его работы, но просил оставить это втайне от Цвайгер. Он сам заметно изменился за время разлуки с Софи: морщин прибавилось, увеличивая возраст; присущая ему улыбка больше не озаряла лицо, почти всегда покрытое щетиной; он терял себя на глазах и превращался в сгорбившегося бубнящего и всем недовольного старикашку. Ландерс винил во всем себя и не мог избавиться от этой навязчивой мысли. Он даже хотел бросить все и уехать куда подальше, оставив Софи в покое, но что-то необъяснимое держало его в Берлине. Он словно ощущал незримую связь с Цвайгер, и страх разорвать это, потерять, сдерживал Пауля всякий раз, когда такие мысли посещали его голову.       Выставка гитар, о которой Ландерс грезил довольно долго, была перенесена на неопределенный срок. Ему настойчиво предлагали заменить организатора, но Пауль отказывался видеть кого-либо в этой должности, кроме Софи. Даже возможная потеря уже вложенных средств совсем не заботила его.       Неимоверных усилий стоило Паулю добиться от Беаты подробного рассказа о прошлом Софи. И правда рухнула на него, как снежная лавина, лишая кислорода и вводя в панический ужас. Он даже сперва отказывался верить в услышанное, но боль и слезы в глазах Бэт доказывали правдивость ее слов.       После этого Ландерс закрылся на несколько дней в своей квартире. Осушая поочередно бокалы с виски, в один момент он все же вспомнил тот злополучный день. Вспомнил, как Рихард, смеясь, рассказывал, что Тилль ушел с молоденькой девчонкой, кидавшейся ему на шею. И ведь Ландерс видел, как она извивалась в объятиях Линдеманна, как периодически с опаской озиралась вокруг, но, словно отключаясь, вновь обвивала Тилля руками, ластилась к нему и неумело целовала в губы. Тогда это выглядело забавным и вполне нормальным. Таких девчонок, готовых отдаться знаменитым музыкантам, Пауль встречал частенько. Но никогда еще не задумывался об их настоящих чувствах и правильности такого поведения. Сколько из таких девушек, оказавшихся в постели кого-либо из них, потом жалели о произошедшем? Отдавали ли они отчет своим действиям?       Мысли об этом вводили Пауля в ужас. Он прокручивал в голове лица тех, с кем когда-либо переспал по случайности и мимолетному порыву, — кого, конечно, удавалось вспомнить. Алкоголь пульсировал в венах, стучал в висках и будоражил сознание, заставляя мозг работать, пробуждая память. Лишь убедившись, что в его случае все каждый раз было по искреннему обоюдному желанию и ни одна из девушек не была в каком-либо опьянении, Ландерс облегченно выдохнул.       Пауль вертел в руках телефон, не решаясь на самый главный в жизни звонок. В наполненной табачным дымом комнате уже стало нечем дышать. Он понял это, когда опустела последняя бутыль виски, а перед глазами начали возникать цветные искры. Ландерс, шатаясь из стороны в сторону, подошел к окну и распахнул его. В то же мгновение в квартиру влетел ветер, а голова закружилась от нахлынувшего кислорода. Он сжал ее руками и опустился на пол. Глаза слипались и длительное бессонное состояние брало свое. Пауль, улегшись возле открытого окна, откуда доносился голос города, погрузился в болезненный сон. На обеденном столе остался лежать телефон с неотправленным сообщением: «Мы должны увидеться».

***

      Софи, устроившись в кресле с кружкой горячего какао, помешивала его ложкой и наблюдала, как коричневая жидкость соединяется с молоком и приобретает более светлый оттенок. От вкуса и аромата напитка сразу становилось тепло. Это напоминало о детстве, зимних вечерах и добрых сказках, рассказываемых мамой.       Герр Кнауф, как и всегда, делал пометки в своем блокноте. Уже, наверное, третьем за время работы с Цвайгер. Он сидел в кресле напротив и что-то проговаривал себе под нос:       — Значит, Вы все еще общаетесь с ним? — спросил герр Кнауф и посмотрел на Софи, спустив очки ближе к кончику носа. Он сознательно не называл его имени, пытаясь распознать реакцию Софи на раздражитель.       — С Тиллем? — В ее голосе промелькнула холодная нотка боли. — Гораздо чаще, чем хотелось бы.       Она поднесла кружку к губам и сделала несколько небольших глотков, прикрывая глаза. Горячая жидкость медленно сползала вниз, обжигая гортань, но Софи будто не замечала этого. Как только разговор доходил до Тилля, она теряла нить, связывающую ее с окружающим миром, теряла саму себя. Герр Кнауф как-то объяснял ей, что это защитная реакция организма, но легче от этого не становилось.       — И о чем вы обычно разговариваете? Как он себя ведет? — Он подался вперед и пристально посмотрел на Софи, приготовившись внимательно слушать.       Цвайгер замерла на мгновение, бросив быстрый взгляд на герра Кнауфа, и тут же вновь уставилась в кружку, начиная ускоренно помешивать ложкой, задевая края и наполняя комнату приглушенным звоном.       — Стоит позади Вас. Говорит, что ничего не получится. — Софи обреченно вздохнула и покачала головой.       Герр Кнауф не повел и бровью, продолжая сидеть с нечитаемым выражением лица. Лишь методичное постукивание ручкой по блокноту выдавало его напряженность и сосредоточенность.       — Софи, а теперь осмотритесь, подумайте и скажите, где сейчас… Тилль?       Цвайгер придвинулась на край кресла, наклонилась вперед и прошептала, постукивая указательным пальцем по виску:       — В моей голове.       Как только это признание слетело с ее языка, она вздрогнула, будто увидев нечто ужасное. Кружка с грохотом упала на пол, расколовшись на две равные половины. Светло-коричневая масса расползалась вокруг, медленно поглощая пространство. Быстро поджав ноги и обхватив голову руками, Софи проговорила что-то невнятное и явно пыталась укрыться от чего-то.       — Софи, прошу, успокойтесь. Я понимаю, что Вам это тяжело дается, но необходимо научиться разделять все реальности. — Он намеренно не делал акцент на ненормальности видений. — И я знаю, что Вам это под силу. Просто нужно поверить в себя. — Герр Кнауф подошел к Цвайгер и осторожно, как хрупкий цветок, погладил по голове. — Я уверен, что все получится.       Цвайгер в одну секунду обвила его руками, прижалась дрожащим телом и, всхлипывая, начала умолять:       — Пожалуйста, миленький, добрый и чудесный доктор, сотрите мне снова воспоминания. Я так больше не смогу! Он… — Софи указала пальцем в противоположный угол, отчего даже герр Кнауф ощутил стайку мурашек на спине. — Он живой и реальный. Понимаете? Он рассказывает мне все, что я забыла, напоминает о темных пятнах, переворачивает с ног на голову все события. Это невозможно больше терпеть и слушать! Я прошу, сотрите мне память! Тилль, заткнись! Я не собираюсь видеть твою рожу и делать вид, что не вижу тебя. И если ты уверен, что герр мне не поможет, то я найду иной способ!       Внезапно голова Софи начала тяжелеть, как и руки, и её тело обмякло, медленно сползая куда-то вниз, будто оно стало густой кашей. Последнее, что она запомнила, так это жуткий оскал Тилля и его большие руки, тянущиеся к ее тонкой шее. А дальше ее сознание погрузилось в густую темноту, заполнившую сперва легкие, лишив возможности дышать полной грудью, а затем утонул и рассудок. Настала блаженная пустота.

***

      — Герр Кнауф, неужели и впрямь нельзя ничего сделать? Ведь однажды ей уже помогли и тогда…       — Фройляйн Беата, я понимаю Ваши переживания и желание помочь подруге, но если верить тем материалам, которые мне удалось изучить, повторная процедура может лишить фройляйн Цвайгер памяти вообще.       — Что Вы хотите сказать? — Бэт отшатнулась, отгоняя жуткие догадки.       — Она окончательно забудет саму себя. — Герр Кнауф вздохнул и, сняв очки, протер их салфеткой, которую все это время сжимал в кулаке. — Я предупреждал, что сознание очень капризно. Сейчас она спит. Ей нужно было успокоиться. У Вас будет возможность обдумать мое предложение о госпитализации подруги. — Он вновь водрузил очки на нос.       Беата рухнула на стул, удачно оказавшийся позади нее, и закрыла лицо руками. Она не плакала. Лишь острая боль опоясала ее сердце. Интуитивно Бэт прижала ладонь к груди и зажмурилась. Софи была для нее самой близкой подругой, они даже считали друг друга сестрами. И осознание того, что грозило Цвайгер, не могло пройти безболезненно. Наконец, собрав все силы, Беата встала на ноги, и, гордо подняв голову, посмотрела в упор на герра Кнауфа. Ее стальной взгляд, казалось, мог испепелить любого, кто встал бы на пути.       — Я приложу все усилия, но она вернется к нормальной жизни. Любой ценой.       Герр Кнауф лишь опустил глаза, уставившись в свои ботинки. Горько вздохнув, покачал головой. Он был больше, чем уверен, что у Софи не было ни единого шанса. Организация, которая проводила над ней эксперимент, закрылась и безвозвратно исчезла, словно их и не было. Лишь из чудом сохранившихся бумаг он смог узнать, что практически все пациенты рано или поздно оказывались заперты в мягких стенах психиатрических лечебниц с еще более ярко выраженными расстройствами. Стирание памяти принесло им облегчение лишь на короткий срок, а затем, постепенно возвращаясь, воспоминания рушили тонкую грань между действительностью и вымыслом бедняг, создавая их собственные миры и реальности. Но об этом герр Кнауф так и не решался рассказать, надеясь, что сможет разобраться и помочь Цвайгер. Но, увидев в глазах Софи заполнивший их ужас, граничащий с безумием, понял, что иного выхода, кроме как госпитализации для постоянного наблюдения, не имелось. Он начал рассказывать все Беате, замечая, как постепенно исчезала ее уверенность, сменяясь растерянностью.       Вложив в руку Бэт упаковку с успокоительным, герр Кнауф чиркнул пару строк о правилах его применения и положил бумажку на стол, вырвав ее из блокнота. Беата на полном автомате попрощалась с доктором и закрыла за ним дверь. Все ее мысли после его рассказа спутались. Недавняя вера в лучшее растворялась в суровой правде и, что самое печальное, у Бэт не возникало ни единой идеи, как помочь подруге.       Лишь звонок, раздавшийся из коридора, вырвал Бэт из накатывающейся паники. Она вздрогнула всем телом и направилась открывать дверь. Ей подумалось, что это герр Кнауф забыл что-то и вернулся. Но стоящие на пороге мужчины заставили ее ойкнуть и закрыть рот руками. Не моргая, она смотрела на внезапных гостей, переводя взгляд с одного на другого и не решаясь впускать их в свой дом.       — Пауль, тебе нельзя здесь быть, — запинаясь от переизбытка эмоций, пыталась противиться Беата, когда Ландерс сделал шаг вперед.       На секунду он замер, но тут же сжал руку Бэт чуть выше локтя и приблизился к ней, касаясь гладко выбритой щекой, чеканя каждое слово:       — Позволь попытаться ей помочь.       От Пауля пахло одеколоном, сигаретами и мятой. Последний раз, когда Беата разговаривала с Ландерсом по телефону, ей казалось, что она сама пропахла перегаром. Но сейчас все было иначе. Бэт замешкалась, и этим воспользовался Пауль, проходя в квартиру. Второй гость последовал его примеру. Его сведенные брови и сосредоточенный взгляд, стиснутая челюсть, ходящие желваки, а также прямая широкая спина, словно вместо позвоночника вставили кол, говорили о немыслимом напряжении. Внезапно в ее голове что-то щелкнуло и память выдала имя неизвестного спутника Пауля. Бэт быстро потерла уставшие глаза, но видение не исчезло. Перед ней действительно стоял Тилль Линдеманн. Челюсть задрожала, а дыхание перехватило. Беата не могла произнести ни слова. На какое-то время она ощутила себя в шкуре Софи.       — Она спит? — спросил Пауль из кухни.       Беата, держась за стену, аккуратно обогнула могучего Линдеманна и, стараясь не смотреть в его сторону, подошла к Паулю почти вплотную.       — Скажи, что я не схожу с ума, — она старалась держать себя в руках, но дрожащий голос подвел ее.       Пауль сперва нахмурился, уставившись на Беату и пытаясь понять смысл ее слов, но вскоре его губы растянулись в улыбке. Он успокаивающе сжал плечо Бэт.       — Тилль со мной. — Ландерс взглянул на подпиравшего стену Линдеманна и махнул ему головой, приглашая присесть за стол. — Бэт, я знаю о том, что ждет Софи. Пришлось поднять немало контактов, но я все узнал. Кроме, как закрыть ее в психушке, герр Кнауф ничего не предложит. Сроки его окончательного решения оттягивала лишь оплата проводимых им так называемых восстановительных сеансов. — Он заметил недоумение в ее глазах. — У всех есть своя цена в этом мире, дорогая.       — Что ты задумал, Ландерс? — прошептала Беата, покосившись на Тилля, который невозмутимо ждал закипающий чайник, скрестив руки на груди.       — У нас остался всего лишь один вариант. И если он не поможет, то не поможет уже ничего. Позволь нам попытаться все исправить.       В его глазах вновь вспыхнула надежда, которую Бэт не могла позволить себе разрушить. Она кивнула, давая молчаливое согласие.       — Спасибо, — прошептал Пауль и крепко прижал Беату к себе. Она ощутила спокойствие.       — Теперь я понимаю, что Софи в тебе нашла. — Бэт усмехнулась, утыкаясь лбом в грудь Ландерса. — С тобой чувствуешь себя под защитой. Ей это нужно.       Щелчок чайника оповестил о готовности и через некоторое время все трое потягивали чай, любезно заваренный Беатой. Все молчали, погруженные каждый в свои мысли. Тишину нарушали лишь редкие покашливания Тилля, явно чувствовавшего себя не в той тарелке.       — Я проверю, проснулась ли Софи. — Ждать больше Пауль не мог. Такое ожидание убивало его, отчего тревога лишь нарастала, как бы он ни старался скрыть это.       Цвайгер устало потянулась в кровати, заботливо перенесенная туда герром Кнауфом. Открывать глаза после таких пробуждений было весьма проблематично: организм Софи никак не хотел мириться с препаратами, коими его пичкали, и с последствиями их применения. Непривычно яркое солнце резануло глаза, и Софи инстинктивно отвернулась, пытаясь спрятаться от источника боли.       — Проснулась? — раздался рядом тихий и полный заботы голос.       Софи кивнула, силясь улыбнуться. Теплая рука поправила ее сбившиеся волосы, даря благостный покой. Такой забытый и такой необходимый.       — Пауль? — накрывая глаза ладонью, произнесла Софи едва слышно.       — Да. Это я, малышка. — Он сжал ее руку, убирая от лица. — Посмотри на меня.       — Не могу. Если открою глаза, ты ведь исчезнешь. — Ее голос дрогнул, а на ресницах начали медленно собираться слезы.       — Поверь мне, я никуда не исчезну, — твердо уверил он. Сердце начало стучать с невероятной скоростью, не делая передышек. — Я пришел помочь тебе. И я все знаю, родная. Поэтому доверься мне.       Софи съежилась, словно пытаясь исчезнуть из этого гадкого мира, причинившего столько боли. Но легкие прикосновения к лицу шершавых и грубоватых пальцев вернули ей силы. Она приподнялась на кровати. Увидев наконец перед собой лицо Пауля, Цвайгер вздрогнула и, охнув, обвила его шею руками. Он прерывисто гладил ее по спине, произнося много ласковых и нежных слов, что разливались теплом по телу Софи. Запах мяты и табака успокаивающе действовал на нее.       — Софи, — прервал безмолвие Ландерс, все также крепко прижимаясь к ней и зарываясь носом в ее волосы, — я знаю, что с тобой произошло и знаю, что в какой-то мере тоже виноват в твоем сегодняшнем состоянии. — Она отрицательно замотала головой, пытаясь отстраниться. — Нет-нет. Выслушай, прошу. Я виноват, что не обратил на тебя тогда внимания. И ты не сможешь переубедить меня в этом. Многие пытались. — Он болезненно улыбнулся. — Но я уверен, что есть способ тебе помочь. Но, Софи, пообещай, что справишься.       — Все, что угодно. — Цвайгер кивнула и вжалась в грудь Пауля. Она напоминала испуганного котенка, загнанного жестокими людьми. — Если ты уверен.       Ландерс провел ладонью по ее волосам и поцеловал в лоб, ощущая губами жар, исходивший от ее сухой кожи. Ему совершенно не хотелось выпускать Софи из своих объятий. С ней он вновь обрел недостающую частичку себя самого. Пообещав себе и ей, что скоро все закончится, Пауль отстранился и открыл дверь, впуская Тилля.       Софи вмиг испытала тот самый липкий страх, обволакивающий душу. Она ощутила, как кожа на голове стянулась, отчего волосы заметно приподнялись. Рот приоткрылся в молчаливом крике о помощи, а перед глазами все начало расплываться. Лишь раскатистый смех застрял в ее голове, повторяясь снова и снова, как заезженная пластинка. Она переводила взгляд с Тилля на окно, находясь в полубредовом состоянии. Рука непроизвольно потянулась к баночке с заветной таблеткой, как перед ней вновь возник Пауль, закрывая собой от страхов, обуревавших ее.       — Я рядом, слышишь. Я никуда не ухожу и буду здесь. Не бойся. Он просто пришел поговорить с тобой. И я обещаю, что ничего плохого не случится. Я не позволю.       — Послушай, я… — внезапно начал Тилль, почесывая затылок.       Софи тут же задрожала, натягивая на себя одеяло. Но его голос был совсем не похож на тот, что она слышала. Этот Тилль звучал куда мягче и сдержаннее.       — Я хочу попросить у тебя прощение. — Линдеманн вздохнул. — Когда Пауль мне все рассказал, я сперва решил, что это какая-то его идиотская шутка, но… Обычно у меня получается говорить куда лучше. Сам не понимаю, что я здесь делаю, как согласился на все это. — Он нахмурился и сжал челюсть. — Просто подумал, что Пауль еще ни к кому так не относился, как к тебе. И… мне правда жаль, что я повел себя тогда таким образом. Это не лучшим образом характеризует меня. Конечно, тебе это сейчас не принесет никакого облегчения, но я обещаю, что тот бармен, всадивший в тебя убийственную дозу алкоголя, еще получит свое. Я найду его и…       — Спасибо, — робко произнесла Софи, медленно вылезая из-под одеяла, и Тилль замолчал, в недоумении уставившись на Пауля.       На мгновение вокруг исчезли все звуки и запахи. Внутри Софи будто щелкнула какая-то программа, отвечавшая за перезагрузку. То, что еще утром казалось самым страшным кошмаром, сейчас стало восприниматься, как глупая пьяная ошибка. К горлу начала подступать горькая тошнота, голова закружилась, и Софи рухнула на подушку, тяжело дыша.       Тилль, оказавшийся ближе, дернулся вперед, но Пауль все же опередил его, приподнимая голову Софи рукой.       — Дай ей воды. — Линдеманн протянул Ландерсу бутылку с тумбочки. — Похоже, что мое признание ей нелегко переварить.       Пауль хмыкнул и, присев на кровать, плеснул воду на руку и провел ею по лицу Софи. Та поморщилась, ощущая, как холодные капли медленно стекают по ее коже, и открыла глаза. Где-то в их глубине все еще угадывались тревога и боль, но теперь большее место занимало счастье от осознания близости любимого человека.       Не смея больше сдерживать себя, Ландерс подался вперед и легко коснулся шершавых губ Софи своими. Сладкое томление разлилось внутри обоих. Он прижался к ее лбу, зажмурившись. Цвайгер давно уже стала для него большим, чем просто красивая девушка на одну ночь. Она стала для него его миром, неопознанной вселенной, тайны которой хотелось познавать и раскрывать.       — Ну, я пойду тогда, — несмело произнес Тилль, непроизвольно обратив на себя внимание.       — Спасибо тебе, дружище! — Пауль пожал Линдеманну руку, продолжая улыбаться.       — С тебя причитается за потрепанные нервы!       — На твоем месте я бы не стал выяснять, у кого нервы пострадали больше, — хмыкнул Ландерс, изогнув бровь.       Тилль рассмеялся и скрылся за дверью.       — Пауль, — прошептала Софи, внимательно разглядывая Ландерса и проводя подушечками пальцев по его лицу. — Я… Мне кажется, что… — Ее щеки подернулись едва уловимым румянцем. Она приложила ладонь ко лбу и беззвучно рассмеялась. — Я люблю тебя, Пауль Ландерс.       — Ох, Софи. — Он глубоко вздохнул.       Пауль разместился рядом, чем вызвал смешок Цвайгер. Когда она удобно устроилась на его руке, то почти сразу мирно засопела, погружаясь в спокойный сон.       — Я тоже люблю тебя, Софи, — прошептал Ландерс, закрывая глаза и убирая вторую руку себе под голову.       Он внимательно слушал ровное дыхание Софи, размышляя о том, через сколько еще им предстоит пройти. Но все это затмевало осознание того, что теперь он никогда не отпустит свое не совсем нормальное счастье.

***

      Тилль вошел на кухню, по которой из стороны в сторону ходила Беата. Он с улыбкой взглянул на уставшую Бэт: ее черные волосы беспорядочно спадали на плечи; она выкручивала руки и абсолютно ничего не замечала вокруг.       — Эй, у них там все в порядке. Не волнуйся.       — Правда? — Она облегченно выдохнула и заметно изменилась в лице.       — Правда-правда. — Тилль по-детски скрестил пальцы.       В его кармане заиграл телефон и он, достав его, пару секунд всматривался в экран. Затем вновь посмотрел на Беату и как-то подозрительно сощурился.       — А ты не хочешь развеяться в баре со мной и Рихардом? Обещаю, что с моей стороны это чисто дружеское предложение. Как другу моего друга. — Он улыбнулся, убирая телефон в карман.       — Если не долго и…       — Давай тогда причесывайся, делай там все, что надо, и спускайся. Жду в машине. — Тилль подмигнул и покинул квартиру.       Беата, быстро собравшись, заглянула в комнату к Софи и не смогла сдержать улыбку от умиления. Никогда ещё она не видела Цвайгер настолько счастливой, как сейчас, в объятиях Пауля.