А что будет дальше?

      Садится солнце. Сегодня, кажется, оно невероятно большое. Отражаясь в воде, море окрашивается алым цветом, будто кровь. Волны невысоки, но весьма громко шумят, разбиваясь о галечный пляж. На берегу сидит мужчина в темном свитере и подвернутыми брюками. Его длинные каштановые волосы собраны в хвост. Неподалеку лежат небрежно брошенные ботинки. Молодой человек вертит пока еще полную в руках бутылку, рассматривая этикетку с надписью «Портвейн». Насмотревшись на тару с горячительным напитком, парень ее отставил, достал из кармана брюк спички и сигарету и закурил. Он вытянул ноги, чтобы их омывали волны, дымя, любовался закатом, морем, природой. Мужчина несколько минут сидел неподвижно, полностью ушедши в свои мысли.       От них его отвлек шум гальки, по которой кто-то аккуратно шел. Парень посмотрел направо и увидел, как неуклюже снимает свою обувь светловолосый мужчина. Хотя по внешности и не скажешь. Язык не поворачивается его так назвать, несмотря на то, что ему далеко уже не 15 лет. Это же ведь маленький хрупкий мальчик, чуть не плюхнувшийся в воду, аккуратно ставит свои ботинки на землю и присаживается рядом. Белокурый парень тоже начинает подворачивать свои светлые брюки, чтобы вода не намочила, накидывает на плечи зеленую теплую кофту из-под которой виднеется голубая рубашка. Голубая, как его глаза. Конечно, ничто не могло сравниться с его бездонными светлыми глазами цвета моря. Парни сидели несколько минут в молча, тишину нарушали только волны. Смотрели, как солнце все больше скрывается за горизонтом. – Красиво, – почти шепотом сказал блондин. – Угу, – не вынимая сигареты изо рта промычал второй. Они продолжали смотреть на закат. – Что будешь делать дальше?       Мужчина вынул сигарету изо рта, выдохнул, посмотрел на дым, после чего перевел взгляд на своего собеседника. – Хм.. Что буду делать? Наверное, посижу тут еще какое-то время, докурю пачку, немного выпью, – после чего он взял в руки бутылку и протянул ее, как бы предлагая составить ему компанию, но парнишка молча отказался, покачав головой. – Так вот, осушу эту бутылку, получу от тебя подзатыльник и звание главного алкаша этого острова, пойду домой, слушая твои нотации. Как-то так, наверное, – произнес он со смешком. – Нет, Жан, я не это хотел спросить. Что ты будешь делать потом, когда… Мне ведь уже недолго осталось, чуть больше месяца, – грустно выдавил из себя парень.       Кирштейн перевел взгляд на него, он сидел, подтянув к себе коленки и обнимая их руками, смотрел печально вдаль. Повертев сигарету немного руках, Жан сделал последнюю затяжку, шумно выдохнул, после чего затушил сигарету о камни рядом. – Не знаю, Армин, я… не знаю, – вздохнувши промолвил. – Зачем ты мне врешь? – спрашивал его Арлерт, который, казалось, стал еще мрачнее. – Я н-не… Эх… Твою ж мать, – цыкнул Жан.       Парень взял несколько камней и запустил в воду толи от какой-то непонятной злости, толи просто чтобы оттянуть время ответа и собраться с мыслями. – Да, ты прав. Я вру. Но я не хочу обмануть тебя, скорее, я хочу солгать самому себе. Понимаешь… это сложно. Особенно в последний год. Мне эти мысли порой не дают покоя. Хочу забыть об этом. Поэтому я и пью, как последняя скотина. Алкоголь ненадолго, но все же немного помогает забыться. К сожалению, он не может остановить время и избавить меня от твоих тумаков и лекций, – произнес Жан с улыбкой на последних словах и с какой-то особой горечью.       Еще несколько минут молчания. Их прервали тихие всхлипы. Армин наконец-то оторвал свой взгляд от почти севшего солнца и посмотрел на Кирштейна, который рукой закрывал лицо. Арлерта это довольно сильно удивило, поэтому он поспешил сесть как можно ближе к своему другу. Он обнял его за руку и положил свою светлую, пропитанную запахом луговых трав голову на плечо Жана. – Прости… Просто я правда хочу знать, что будет с тобой дальше. – Ничего, – тихо ответил мужчина, который уже начал приходить в себя. Он убрал руку от лица и продолжил. – Армин, я правда не знаю, что будет. Скорее всего, когда… Это произойдет, я, нет, мы будем все расстроены. Соберемся в доме Микасы. Конни первым начнет рыдать и ругаться о несправедливости этой жизни. Микаса просто будет сидеть молча, но все же пару раз произнесет что-то вроде того, что ты уже рядом с Эреном, скажет, что рада за вас и вашу встречу на небе. Ханджи просто от отчаяния будет хреначить ножом по столу и выкрикивать, что ты был ее любимцем и нельзя было тебе покидать нас. Скажет, ты был вторым Эрвином. Ривай будет делать вид будто он ни капли не расстроен. Я буду тоже тихо сидеть, пока этот карлик не брякнет какую-то глупость про тебя, а потом мы вместе с Конни со всей злости накинемся на него, оставим пару ссадин ему, а он нас нехило так покалечит. Ривая будет оттаскивать Ханджи, нас утихомиривать станет Микаса. Я весь такой красивый вечером пойду домой, освещая путь фингалом от капитана. Отрою все запасы спиртного, выжру все в одну рожу, – продолжал Жан, отдирая пальцем этикетку от бутылки портвейна, – может, даже завалюсь к Конни или Микасе среди ночи, чтобы принять еще дозу этого наркотика. Естественно, они начнут орать на меня и выгонять, но я урву все-таки бутылку чего-нибудь и пойду на кладбище. Сяду рядом с твоим могильным камнем, выпью залпом содержимое сосуда, закурю и начну рыдать как девчонка. Просижу так несколько дней, пока кто-нибудь не придет поменять тебе цветы на могиле. Получу подзатыльник, а если будет этот сварливый карлик, то второй фонарь для симметрии мне обеспечен. Меня отведут домой, может, даже попытаются накормить. Но я любого к черту выгоню, запрусь, покурю и лягу спать. А дальше, а что дальше… я уже не знаю.       По завершении речи Кирштайн лег на землю, взял очередную сигарету и начал дымить, рассматривая уже появившиеся звезды. Стемнело быстро. Армин сел на него сверху, посмотрел на его лицо, по которому провел ладонью, от чего Жан посмотрел на него. После чего лег и прижался к нему. Опять послышались всхлипы и сопения, но сейчас виновником в нарушении тишины стал Арлерт. Мужчина поднялся и крепко обнял своего друга. – Тихо, Армин, не нужно, я с тобой. Я останусь с тобой до самого последнего дня, обещаю, – шептал ему Жан, пытаясь утешить. – Армин, я не знаю, что будет со мной дальше, но я уже просто устал думать об этом. Не хочу ничего знать или загадывать. Просто хочу, чтобы ты не сожалел ни о чем. Я виноват перед тобой, вместо того, чтобы вместе проводить с тобой проводить вечера, я последний год пью, как черт. Прости, Армин. Я постараюсь, чтобы эти полтора месяца были для тебя радостными. Я правда постараюсь. Жан посмотрел на недокуренную сигарету и затушил ее. Своей рукой провел по лицу парня, приподнял подбородок. Из бездонных глаз блондина текли реки слез. – Все хорошо, Армин, – прошептал он и прильнул к нежным губам любимого. Стало холодать. Парни встали и начали обуваться. Жан поднял с земли бутылку портвейна, осмотрел ее еще раз, разбежался и кинул ее куда подальше в море. После чего подошел к Арлерту и обнял его. – Я люблю тебя, Жан. Кирштейн ничего не ответил, убрал рукой его челку и просто поцеловал в лоб. – Ладно, пойдем домой.       Они взялись за руки и медленно двинулись. Сегодня Жан не будет выслушивать речи Армина о том, что ему стоило бы завязать с выпивкой. И не только сегодня. Больше Кирштейн не будет обижать Армина, да и зачем сожалеть о завтрашнем дне, если можно жить сегодня. Они пришли домой и сразу легли на кровать, даже не раздевшись. Жан укрыл их одеялом, и обнял своего милого. – И я тебя тоже люблю, Армин.       Они закрыли глаза и слились в нежном поцелуе.