* * *
Джисон крепко шнурует новые кроссовки с магнитной подошвой и гелевыми стельками, аж высунув язык от старания. Красота, да и только. Дорогая брендовая обувь обошлась ему в два месяца летних подработок, он прошёл огонь, воду и медные трубы на пути к своему необузданному желанию иметь собственную пару «Air Cyber-Hype». И старания стоили результата. Джисон залипает на то, как динамично мигает подсветка в ритме его ходьбы, и еле сдерживает довольные возгласы, выходя из дома. На запястье неизменно – старенькие сенсорные часы (удивительно живучая вещь), но только теперь он их не скрывает, вырос ведь и стал вполне самодостаточным для того, чтобы на насмешки друзей не вестись. Над мегаполисом светло-розовое вечернее небо, оно отражается ото всех стёкол вокруг, но холод пробирается под термотолстовку, напоминая о том, что уже давно не лето, и что пора бы Джисону достать из шкафа пуховик, забытый там почти на полгода. За десять лет слишком многое изменилось. Джисон делает глубокий вдох, чувствуя, как ледяной воздух гладит лёгкие изнутри, и резко стартует, набирая приличную скорость в секунды. Прыжок, второй, последний толчок и... – Работает, работает, а-а-а! – парень не может сдержать восторженный возглас, когда понимает, что действительно бежит по стеклу офисного здания. – Реально работае-е-ет! Он скачет по толстым прозрачным плитам, расположенным под прямым углом к земле на высоте четвёртого этажа и не верит своему счастью. Друзья внизу похожи на маленьких щенков, задравших головы и высунувших языки от удивления. – Эй, Хан! Не стоит бегать так высоко, у подошв может отказать магнит в любой момент, – сложивший руки рупором темноволосый Хёнджин едва не подпрыгивает от нетерпения, пытаясь поскорее спустить Джисона на землю. Не из-за волнения, конечно, – Джисон обещал ему дать заюзать новые кроссовки вторым после него самого. Третьим изъявил желание Чонин, а вот Феликс отказался, лишь закатив глаза на очередной поток шуток со стороны друзей про свою боязнь высоты. После покупки Джисон не расстаётся с обновкой ни на мгновение, едва ли не подумывая над тем, чтобы и спать в крутых кроссах. Время медленно тянется, выпадает первый снег, температура постепенно уходит в минус, а пуховик так и остаётся висеть в высоком шкафу в углу комнаты.* * *
Джисон валится с забора в сугроб и вслух матерится, наталкивая редких прохожих на мысль о его предках, похоже, имеющих широкие познания в области по починке обуви. Снег забивается за шиворот, в капюшон, карманы и рукава, и парень униженно пищит, ощущая, как мерзко и холодно становится участкам кожи, соприкоснувшимся с ульями белых пчёл. Он кряхтит, барахтается, снова ругается, но глубокая пучина не только не пускает его, но и наоборот засасывает всё глубже, так, что на полном серьёзе становится жутко. Джисон уже успевает всех святых угодников помянуть, мол, выручайте братцы, как вдруг сверху начинает маячить чья-то ладонь. – Что ты за лошок такой? – вопрос риторический, и низкий смех, доносящийся до ушей Джисона, не вселяет особой радости. Он не без чужой помощи с горем пополам выкарабкивается из огромного сугроба, едва не потеряв в нём свои наушники, и понимает, что поднимать глаза и смотреть на своего спасителя не хочется. – От лошка слышу, – язвит он и наконец упирается взглядом в ехидное, словно у лисы, выражение лица Чанбина. – И это вся благодарность… – тот только наигранно грустно вздыхает и в мгновение ока оказывается на заборе. Джисон фыркает, закатывая глаза, и шмыгает носом, начиная отряхиваться. Он не слепой, сразу заметил на собеседнике точно такие же кроссовки, отличающиеся от его пары лишь цветом (эта тяга старшего к тёмному порой пугает). Он цепляется наполовину заледеневшими пальцами за прутья рабицы и быстро оказывается рядом с Чанбином. Они сидят на корточках друг напротив друга, держась лишь на магнитной тяге своей обуви к железной перекладине и честном слове, похожие со стороны на двух нахохлившихся наседок на жёрдочке. – Чо надо? – Чанбин не выдерживает первым и подозревающе сверкает глазами, одной рукой поправляя воротник куртки. Джисон не уверен, что размышляет над заданным вопросом, он, скорее, пялится как последний балбес, бездумно блуждая глазами по чужому лицу. У старшего длинная отросшая чёлка, покрасневший от мороза нос и слишком умный взгляд для гопников с района, к которым его Джисон всегда почему-то причислял. – Слушай, Джисон… – Хан. Чанбин цокает, но исправляется: – Окей, Хан, у тебя уши посинели.* * *
Две пары «Киберхайпов» одни – чёрные, вторые – бело-синие с голубыми диодами, забытые, остаются стоять в коридоре, в то время как их обладатели уже вовсю обсуждают скорый выход третьих «Отступников», щёлкая открывающимися банками нано-колы. Бот в квартире Чанбина (к слову, тоже спроектированный во всех оттенках ночи) кажется слишком забавным благодаря необычным издаваемым им звукам, похожим на говор бурундуков из одного старого мультфильма, пока сушит толстовки. В чужом чёрном свитере тепло и уютно, и, что главное, он совсем не колется. Джисону в гостях нравится. Но ещё он чувствует себя виноватым, потому что хозяин квартиры, оказывается, вовсе не гопник и даже студент химико-биологического факультета (Джисон про свой юридический, где он только и делает, что прогуливает, разумно решает промолчать). Чанбин едва с ума не сходит, когда видит старые, почти раритетные часы на правой руке младшего, потому что у него любовь ко всяким винтажным штукам. Он уламывает Джисона на голограмму, и минут пятнадцать они тратят на то, чтобы просканировать его запястье со всех сторон, после чего хозяин квартиры с довольным видом помещает голопланшет у своей кровати, над которым ярким голубым светом теперь повисает объёмное изображение кисти Джисона с часами. Тот говорит, что это крипово, и называет Чанбина извращенцем, пуляя в него транслокатор, после чего они дружно ретируются в гостиную, чтобы пострадать фигнёй в очках виртуальной реальности. Когда солнце скрывается за отражающими стенами высоток, Джисон внезапно вспоминает, что ему, вообще-то, надо домой. Он долго возится с ремешками и шнурками на своей обуви, после чего втыкает один наушник в ухо, поднимая взгляд на Чанбина и не зная, как попрощаться. – А почему именно голубой? – тот нарушает неловкую паузу сам, кивая на чужие кроссовки. Джисон подсознательно чует, что вопрос с подвохом, но не знает, что ответить. Чанбин ждёт. За десять лет слишком многое изменилось. – Цвет красивый. Напоминает небо, – Джисон улыбается широко, ощущая, как под рёбрами что-то больно сжимается. Тот задумчиво хмыкает, видимо, считая ответ удовлетворительным, и кивает на прощание. Через пять минут, когда Джисон уже скользит по стене над окнами первых этажей жилых домов, ему на телелокатор приходит сообщение. «Не забудь вернуться за толстовкой как-нибудь».