клетка

      солнце на роговице отпечаток оставляет,       Даниэль не жмурится — легкие пылью мексиканской насквозь пропитаны, глаза закрываешь когда, чувствуешь песка песчинки, что на веки одеялом тяжелым ложатся.       Даниэль Мексику терпеть не может — прочь бы уехал, не важно куда, важно — к кому;       вот только не к кому.       брат старший, что вперед тащил, кучу лет уже под песком этим жгучим лежит, зрачками невидящими вверх смотрит;       он без слов умер — вот был человек, а вот и нет его,       была цель, и сдохла. взорвалась. испарилась.       и лишь у него одного болит.       Даниэль челку обесцвеченную со лба сдувает, рукой дрожащей рисунок на землю кладет;       он попрощаться успел, а Шон — нет,       как с этим смириться теперь?       Даниэль от банды отмахивается, дуло в горло, под кадык аккурат,       и выстрелить бы — кто остановит? кто посмеет помешать?       брата лицо на груди, и жжетсяжжетсяжжется,       и жжется.       Даниэль вздыхает, дуло опускается.       Даниэль Мексику не-на-ви-дит,       но только она его с Шоном роднит.