Дьявол Черного моря

Гет
NC-17
Завершён
937
автор
Размер:
381 страница, 64 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
937 Нравится 1842 Отзывы 275 В сборник Скачать

Глава 6. Сияющий Бикон

Настройки текста
Щелчки виртуальной клавиатуры раздражали. Навязчивые, частые, они стучались в уши, отвлекали, путали, бесили – все пятнадцать минут полета. Он стоически терпел, пытаясь сконцентрироваться на виде за окном: Вейл с высоты птичьего полета – не тот вид, который можешь наблюдать каждый день. Интересно, если этот уродский звук затихнет хоть на мгновение, он сможет сконцентрироваться достаточно, чтобы найти свой дом или «Разящего»? Щелчки затихли, он облегченно вздохнул... и с трудом удержался от того, чтобы выругаться в полный голос, когда они возобновились с новой силой, еще более раздражающие, быстрые и злые. Раздраженно обернувшись, он уставился на соседку: не обращая никакого внимания на происходящее вокруг, она уткнулась в свой Свиток. Тонкие пальчики мелькали над экраном, даже не нажимая на кнопки клавиатуры – ударяя по ним, будто это было лицо врага. Большие голубые глаза яростно сверкали, хмурились тонкие брови, все ее лицо, до сих пор не потерявшее детской мягкости черт, напоминало хомячка, вышедшего на тропу войны: безобидного, но решительного. Протянув руку, он положил ладонь на экран Свитка: под его «руками-лопатами», как их называла мама, телефон скрылся целиком. - Завязывай с этим, - пробасил он. Прежде, чем ответить, она рефлекторно сгорбилась, будто пыталась заглянуть под ладонь. Он хмыкнул и прижал руку к экрану еще сильнее. Осознав бесполезность своих действий, она послушно уронила руки со Свитком на колени, сердито сдула упавшую на глаза прядь золотых волос, и... - Ну Кардин! – простонала она. Ему был знаком этот тон – точно также ныла его сестренка, когда не хотела делать уроки, есть манную кашу или ложиться спать. У него был иммунитет. - Завязывай, я сказал, - буркнул он. – Что там такого важного? Опять срешься с этим мудаком? Как его... «Всевидящий глаз» или что-то вроде? - Он опять несет чушь! – вскинулась Жанна. – «Дьявол присоединился к Белому Клыку»?! Да это бред! Удержаться было выше его сил. - Его видели с этой Кошкой, - хмыкнул он. – Все знают, кто правая рука Торуса. - Он и раньше с ней работал! «Прах, это слишком легко...» - Время от времени, чтобы не пускать в район террористов. А теперь – постоянно, уже целую неделю. Вместе, как неразлучная парочка. - Ты несешь ту же чушь, что Глазастый урод! - А чего такого-то? – усмехнулся Кардин, едва удерживая себя от того, чтобы рассмеяться в голос. Это выражение пламенной справедливой ярости на милом личике будто умоляло его продолжать. Серьезно, иногда он понимал интернет-троллей. – Они проводят вместе много времени, гуляют по ночным улицам... да это же свидание! Зарычав, Жанна с силой ткнула его кулачком в плечо, заставив расхохотаться. - Не зли меня, Кардин! - Не ревнуй, - выдавил он между взрывами смеха и ударами крохотного кулачка. Без усиления аурой это было похоже на хомячка, пытающегося разбить кирпич. – Место... первой фанатки... навсегда... останется... за тобой! - Я не фанатка! – прорычала Жанна. В очередной раз занесенный кулак окутался тусклым серебристым сиянием... и это уже было далеко не так безобидно. К счастью, у него был план – девушка, без оглядки попавшись на провокацию, совершенно забыла, где находится, и повысила голос сильнее, чем следовало. - А вы что думаете, ребята? – обратился он к салону воздушного транспорта. Пойманная врасплох, Жанна судорожно обернулась и, обнаружив себя под прицелом десятков любопытных, раздраженных и насмешливых взглядов, съежилась и быстро опустила руку. - Простите, - пробормотала она. Опустив лицо в бесполезной попытке спрятать горящие щеки, она вцепилась в перекинутую через плечо косу, как утопающий за соломинку, и нервно теребя кончик, тихо добавила: - Я не фанатка. - Ну конечно, - хмыкнул Кардин, взглядом и чуть дернувшимися в угрожающем оскале губами заставив отвернуться последнюю любопытную жопу – какого-то панка с кислотно-зеленым ирокезом. – Мы летим на шикарном лайнере над самым красивым городом мира, в самую лучшую академию Охотников на планете. Ты мечтала попасть сюда годами, своим трудом или обманом. Завтра нас сбросят вниз со скалы в лес с монстрами, там, если выживешь, ты встретишь людей, с которыми будешь жить ближайшие четыре года, но вместо того, чтобы думать обо всем этом, тратишь время на то, чтобы доказать какому-то мудаку в сети, как сильно он ошибается о каком-то парне, которого лично встречала всего раз. Не фанатка, ага. В ответ она обиженно засопела, но возразить ничего не нашла. Довольно кивнув самому себе и засчитав победу, Кардин вновь отвернулся к иллюминатору, но... - Меня просто злит, что все они видят только плохое, - тихо сказала Жанна. – «Да ему просто нравится бить людей!», «он ничего не меняет», «однажды он слетит с нарезки» и все остальное. Там ведь есть и хорошее – приюты, которые он защитил, люди, которых спас... – и, еще тише, почти шепотом, добавила: - Плохие люди, которых наказал. - Проповедь не по адресу, - пожал плечами Кардин. – Он бьет бандитов? Отлично, у меня нет никаких проблем с этим. Он придержал террористов, заменив смерть на избиение? Вообще замечательно, хотя я бы хотел посмотреть, как это он умудрился. Да никому за пределами порта нет до него дела: «Все, что происходит в Черном море, остается в Черном море». «А я покончил с ним» Десять лет. Десять лет учебы в «Разящем», пять с закрытой аурой, пять – с открытой. Тренировки, спарринги, медитации, тупые проповеди старика Агнара о чести воина, годы, которые он потратил, наблюдая, как экономят родители каждый льен, чтобы оплатить его учебу, снаряжение и чертов Прах, улетающий как в трубу на учебных выездах в Лес Вечной Осени. Он оказался достаточно силен, чтобы проползти в Бикон, едва-едва, но кого волнует, если результат достигнут?.. Все, что осталось – финишная прямая: инициация, четыре года учебы, и он сможет забрать оттуда семью. Сущие мелочи... «Ах да, еще надо вытащить за собой этого боевого хомячка» - с раздражением вспомнил Кардин, подавив желание скривиться, выдавая свои эмоции. Сказать, что его бесила навязанная обуза – значит, ничего не сказать. Ему понадобилось десять лет жизни, усилия целой семьи, - не только родители, но и ближайшие родственники, - чтобы выгрызть для себя выход из Черного моря, а все, что сделала Жанна: родилась с сильной аурой, купила поддельные документы и привлекла к себе внимание Ахиллеса. Это было несправедливо, обидно, оскорбительно... но он вырос в Черном море, пусть даже в самом благополучном его районе – Портовом проспекте, главной улице, соединяющей порт с центральной частью города. Он знал, что справедливости не существует. Кто-то рождается в богатой семье, а кто-то – в бедной, кто-то – живет на центральной улице, а кто-то – в самых страшных трущобах Черного моря, отвратительных даже по меркам порта. Кому-то все достается даром, а кому-то приходится выгрызать каждое преимущество, чтобы получить желаемое. Он знал, как работает этот мир, но... это не мешало ему злиться, опрокидывать ее как бы случайным ударом плеча, при встрече в узких коридорах клуба и смотреть, не подавая руки, как тонкая девушка, едва достающая белобрысой макушкой ему до плеча, сцепив зубы поднимается на ноги и, отводя взгляд, осторожно обходит по стеночке. Она никогда не отвечала, никогда не жаловалась Агнару или Ахиллесу, не пыталась ударить в ответ... это бесило его еще больше. Злость только множилась, пока он смотрел, сколько внимания уделяет ей Агнар – все время, свободное от основной работы; как в два раза чаще стал приходить в клуб Ахиллес – забив на спарринги с остальными, он учил ее сражаться, обучал всем тонкостям связки «щит и меч», сотни раз показывал и объяснял методы манипуляции аурой. Гнев превращался в темную радость, когда их выставляли друг против друга, освобождался в коротких приятных вспышках, когда он швырял ее на пол, бил в серебристую ауру булавой или древком, кулаком или ногой. Злоба превращалась в досаду, когда она раз за разом вставала, подбирала с пола выроненный клинок, смотрела на него поверх щита упрямым, решительным взглядом, и падала без сил лишь когда их общий учитель говорил «достаточно». Досада превращалась в жалость, когда Агнар или Ахиллес вечером подхватывали обессиленную девушку и укладывали на раскладушку, аккуратно, чтобы не разбудить, снимали броню и сапоги, укрывали одеялом. И, наконец, жалость стала растерянностью в тот день, когда Кардин, уже дома, обнаружил, что забыл в клубе Свиток и, вернувшись к «Разящему» почти в полночь, застал Жанну, уснувшую три часа назад, на боевой арене. Закрываясь щитом от воображаемого противника, она делала шаг назад, отбивала несуществующую атаку в сторону, и шагала вперед – тусклая, расфокусированная волна серебряного тумана срывалась с лезвия, упругим ветром отшвыривая «врага» в сторону... и все повторялось сначала. Он простоял в дверях десять минут – и ушел только когда Жанна, всхлипнув, рухнула на колени, дрожа всем телом и тяжело дыша, исчерпав ауру в ноль. Однажды он спросил Ахиллеса, зачем он возится с ней. Хмыкнув, бывший чемпион аккуратно поставил ее ботинок рядом с кроватью, укрыл теплым пледом и присел на кушетку. - Потому что она либо станет той, кем мечтает, либо умрет, пытаясь. Я вижу это в ее глазах, - ответил он, осторожно убирая с умиротворенного личика спутанные золотые пряди. – Это очень знакомый взгляд... Из неприятных воспоминаний его вывел неловкий смех. - А ты знал, что у меня раньше была морская болезнь? – спросила Жанна, неловко улыбаясь и явно пытаясь заполнить чем-то тяжелую тишину. – Меня тошнить начинало уже при одном взгляде на лайнеры, морские или воздушные, а как открыли ауру – все прошло! Под его тяжелым взглядом девушка заерзала, неловко отвела взгляд в сторону и снова нервно засмеялась. - Ты что, пытаешься со мной подружиться? – буркнул Кардин. – Типа ты мне откровенность, я тебе откровенность, а потом мы вместе жарим на костре зефирки и клянемся в вечной дружбе? - Ну... – протянула она. Кардин тяжело вздохнул и отвернулся. - Агнар и Ахиллес попросили меня присмотреть за тобой – наверно, боятся, что ты поскользнешься на банановой кожуре и сломаешь себе шею. Я многим обязан учителю, поэтому так и сделаю, но остальное? Избавь меня от этого дерьма. У Кардина не получалось больше ее ненавидеть, но будь он проклят, если позволит этому боевому хомячку залезть ему под кожу. Больше они не разговаривали до самой посадки. После посадки Кардин предпочел дождаться, когда все выйдут. Он терпеть не мог толкаться плечами в узком проходе между рядов кресел: когда твой рост почти два метра, а плечи мешают проходить в двери, стоит только неловко дернуться – и кто-нибудь гарантированно полетит на пол. Проверено семнадцатью годами жизни – большим людям непросто живется. Когда они с Жанной сошли с корабля, причал был почти пуст – все пассажиры, туристы или студенты, уже успели покинуть площадку. Задрав голову и прищурив глаза от бьющего в глаза солнца, Кардин позволил себе долгие несколько секунд любоваться на черные башни Бикона – на вершине каждой, даже сейчас, в полдень, горел яркий свет – огромный фонарь, вращаясь, давал знать всем и каждому, где находится самая неприступная крепость во всем Королевстве. Он словно бросал вызов каждому Гримм в округе: «Приходите и попробуйте нас сожрать», бросал уже сотню лет... и, если Кардин хоть что-то понимал в этой жизни, собирался делать это еще столько же. - Он даже красивее, чем на фото, - прошептала Жанна, остановившись рядом. Покосившись на спутницу, Кардин пару секунд смотрел на нее: на широкую, но будто не верящую своему счастью улыбку, горящие восторгом глаза, прижатые к груди кулачки... а потом вздохнул и щелкнул ее по носу. - Муха залетит, - буркнул он. Ответить Жанне помешал... гребанный взрыв – последнее, что он ожидал услышать сразу по приезду в Бикон. Резко повернувшись в направлении выхода, Кардин рефлекторно положил ладонь на древко булавы, торчавшее за плечом; ярко мигнула и вновь спряталась темная охряная аура. Мгновение он всматривался в быстро рассеивающееся облако густого белого дыма, со странной смесью раздражения и одобрения покосился вниз, на золотую макушку Жанны, загородившей его разложенным в боевое положение щитом. И все бы ничего, вот только серебряная аура вспыхнула уже после того, как дым рассеялся – она все еще включала ауру слишком долго. Первое, что Кардин услышал, еще прежде, чем дымное облако окончательно сдуло ветром была... ну, он называл бы это руганью, не будь она произнесена красивым глубоким голосом, и будь там хоть одно оскорбление страшнее, чем «болван» и «невежда». Но вот интонации – один в один портовый прораб, которому неуклюжие подчиненные уронили кирпич на ногу. «Ну, кажется, все живы» - хмыкнул Кардин, разглядев совсем крохотную (чтобы достать ему до плеча – ей пришлось бы прыгать!) девчушку в белоснежном приталенном платье. Уперев ладони в бока, сверкая остаточными эффектами активированной ауры, – белоснежные, чище первого снега, всполохи укрывали тонкую фигурку, будто меховой плащ, - она нависла над, видимо, виновницей катастрофы. Чуть в стороне мялись двое грузчиков, пытаясь уложить обратно в тележку рассыпанные чемоданы – от взрыва они, к счастью, не пострадали. - Да ты хоть представляешь, что натворила?! – вещала кроха, эмоционально размахивая руками. – Это Прах, он не терпит безответственного обращения! Как тебя в Бикон-то пустили, невежда?! Вас, болванов, что, в школе не учат смотреть по сторонам? Расслабившись, Кардин вознамерился было досмотреть представление до конца с безопасного расстояния, но у Жанны были другие планы. Нагнувшись, она подобрала отброшенный взрывом далеко в сторону бутылек из толстого бронированного стекла, наполненный алым огненным Прахом, и поспешила к ругающейся парочке: брюнетка в черном платьице уже успела подняться на ноги, и теперь отчаянно пыталась вставить хоть слово в пламенную обвинительную тираду крохи с красивым голосом. Кардин попытался было удержать навязанную напарницу, но пальцы лишь впустую схватили воздух, скользнув по кончику золотой косы. Закатив глаза, он поспешил следом, - было у него чувство, что это не кончится хорошо... Когда Жанна была уже в трех шагах, брюнетка, наконец, смогла вклиниться, пока кроха набирала в грудь воздуха: - Ну хорошо, я виновата! – с ясно слышимым раздражением вскрикнула она. – Извини! Довольна, принцесса? - Не принцесса, а наследница! – холодно отрубила кроха и Кардин наконец-то ее узнал. Все сходилось – маленький рост, платье, дороже, чем все его снаряжение, рассыпанные по земле чемоданы, длинные платиновые волосы, собранные в длинный хвост на затылке, красивый голос, холодная бледная кожа, характерная для уроженцев Атласа... - Кто? – растерялась брюнетка. - Вайс Шни, - буркнул Кардин, сразу ощутив, что кроха стала нравится ему еще меньше, превратившись из просто крикливой надоеды в чертову богачку. Кардин ненавидел богачей. Все в Черном море ненавидели. - Ну наконец-то какое-то признание! – закатила глаза кроха, оборачиваясь на голос. Чтобы посмотреть ему в лицо, девушке пришлось задрать голову, и Кардин с удовлетворением увидел, как сползает с лица мелькнувшая было улыбка, разбившись о кривой враждебный оскал двухметрового бугая со здоровенной булавой ростом с нее саму за спиной. - Певичка из Атласа, - продолжил Кардин. – Моя сестра слушает эту муть. Эмо-страдания, ах, я такая одинокая, некому жрать со мной лобстеров в личном лимузине и всякая такая хрень. То еще дерьмо. - Кардин! – ахнула Жанна, двинул ему локотком под ребра и повернулась было к крохе, чтобы попытаться смягчить грубость. – Он не хотел... - Все в порядке, - холодно прервала ее наследница. От былой открытой горячности не осталось и следа. Красивое бледное лицо закаменело в маске равнодушного высокомерия, расправились плечики; гордо вздернув носик, она смотрела на него снизу-вверх холодными льдисто-голубыми глазами так, будто была великаном, способным раздавить его движением пальца. Тонкие, хрупкие пальчики опустились на рукоять рапиры на поясе, сжались так, что побелели костяшки, хотя и раньше казалось, будто кожа сделана из алебастра. - Это зависть, - объяснила она, как будто изрекала самую очевидную вещь на свете. Тонкие губы тронула саркастичная презрительная усмешка. – Завидуют тем, с кем не могут и надеяться когда-нибудь сравниться. Вам не помешало бы поучиться смирению, любезный, не знаю вашего имени, и проявить уважение к моей фамилии. Зарычав, Кардин шагнул вперед – у него дома, в Черном море, за такой тон без затей били в лицо, но его опередила Жанна. С неожиданной силой, сверкнув серебряной аурой, она надавила ему на грудь, заставив остановиться, и шагнула вперед сама, протягивая на ладони подобранный пузырек с Прахом. - Смирение воина и смирение нищего – разные вещи, - твердо сказала она, и Кардин с удивлением различил в голосе Хомячка острые, опасные интонации. – Воин ни перед кем не опускает голову, но в то же время он никому не позволит опустить голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже него, мели пол перед ним. Кардин закатил глаза, узнав очередную папочкину цитату. В «Разящем» эти приступы заемного красноречия, смеясь, называли «задавить пафосом». - Мы в Биконе, мисс Шни, - продолжила Жанна, чуть смягчив интонации, пока кроха удивленно моргала, пытаясь переварить эту нравоучительную отповедь. – Мы воины. Здесь вас будут уважать за то, кто вы, а не за то, кто ваши родители. - Если вдруг будет за что, - не удержался Кардин. Мгновение наследница, нахмурившись, смотрела Жанне прямо в глаза, а потом фыркнула, гордо вздернула носик и отвернулась, так и оставив девушку стоять с бутыльком на протянутой ладони. - За мной, - бросила она грузчикам, и быстро удалилась с площадки, громко цокая каблучками о камень. Грузчики, толкая перед собой две груженные чемоданами тележки, потянулись следом. - Избалованное маленькое дерьмо, - проворчал Кардин, провожая ее взглядом, достаточно громко, чтобы она услышала. Узенькие плечики дрогнули на мгновение, но с шага наследница не сбилась. - Так... эээ... – разбила тяжелую тишину брюнетка. – Привет? Вздохнув, Кардин отобрал у Жанны пузырек с Прахом, который она все еще растерянно держала на ладони, и выкинул в ближайшую мусорку, - им не нужны подачки, - и посмотрел на ту, из-за кого и начался весь этот бардак. Невысокая девочка, совсем еще ребенок, не старше его сестры, неловко улыбалась явно искусственной улыбкой, нервно теребя край алого плаща. Серебряные глаза постоянно двигались, будто она боялась задержать взгляд на чем-то дольше одной секунды: с Жанны на Кардина и обратно; в сторону, в пол или на голубой лайнер за их спинами. - Привет! – встряхнулась Жанна. – Меня зовут Жанна! - Руби, - представилась девчонка и бросила осторожный взгляд на Кардина, ожидая его реакции. - Пойдем, Хомячок, - вместо представления сказал он и направился к выходу следом за избалованным маленьким дерьмом. – Мы опаздываем. - А твой друг... – расслышал он нерешительный голос Руби за спиной. - Кардин, - вздохнула Жанна. – И... я не думаю, что мы друзья. Но он прав, пойдем быстрее, мы опаздываем. Почему-то услышать от боевого хомячка те же самые слова, что он говорил ей раньше, оказалось очень неприятно... Кардину не спалось. Устав ворочаться с боку на бок, он вздохнул и сел на том убожестве, что в Биконе назвали «кроватью» - просто спальный мешок, брошенный на холодный мрамор бального зала. Прислонившись к стене, он мрачно оглядел ровные ряды своих товарищей по несчастью, заполнившие отнюдь не маленькое помещение. - Это какое-то издевательство, - пробормотал он себе под нос. От легендарного Бикона как-то не ожидаешь, что полсотни первокурсников просто свалят кучей в одном зале, даже не деля на мальчиков и девочек, выдав по спальному мешку и оставят так на ночь. Студенты, впрочем, разобрались сами – Жанну утянули за собой на «девчачью» половину новые знакомые: Руби и ее сестра (горячая штучка, между прочим!), и Кардин облегченно выдохнул, мысленно перепоручив заботу о боевом хомячке блондинке, потому что ее младшая сестра выглядела так, будто о ней самой надо заботится и вытирать сопли каждые пять минут. У горячей штучки должен быть большой опыт... В любом случае, это не отменяло идиотизма происходящего. Да если содрать плитку и четыре здоровенных хрустальных люстры с потолка одного только этого зала можно было купить не самый дешевый доходный дом где-нибудь в Черном море и разместить всех по своим комнатам! Нахрена вообще?! Смирившись с тем, что попытки уснуть обречены на неудачу, он поднялся с пола и пошлепал босыми ногами по холодному мрамору, пробираясь к балкону вдоль рядов спящих людей, отчаянно вглядываясь в темноту, разгоняемую лишь бьющим в окна лунным светом, чтобы никого не разбудить. Ночная прохлада прогнала даже те крохи сонливости, что в нем сохранились. Бикон располагался на высоте полтора километра над уровнем моря – и даже сейчас, поздней весной, ночной ветер заставил его передернуться, пустив по коже волны мурашек. Обратно, в тепло, он, впрочем, не вернулся – в Черном море не было центрального отопления, и зимой на отоплении экономили все и каждый. Передернув плечами, он положил локти на широкий парапет и посмотрел вниз: на широкие, горящие тысячами огней стремительные реки – широкие проспекты столицы величайшего города на земле; сверкающие небоскребы центра; редкие ночные лайнеры, мигавшие навигационными огнями... с такой высоты Вейл казался идеальным, совершенным творением искусства, волшебной сказкой, жить в которой мечтает каждый. Отсюда так легко было поверить в то, что так и есть – и отвести взгляд от черного моря, тянущегося до самого горизонта, чернильного пятна в застройке города, где освещены были лишь Портовый проспект и ближайшие к метро улицы. Он не смог бы забыть о доме, даже если бы захотел. - Я почти у цели... – прошептал он. Завтра все решится. Завтра, если он не сдохнет там, внизу, с другой стороны крепости, он официально станет студентом Бикона – будущим Охотником, вещью в себе, войдет в ряды тех, кто не гнет спину ни перед кем. ...Возможно, следовало признаться хотя бы самому себе, что причина бессонницы была вовсе не полусотне сопящих рядом тел и не в тонком спальном мешке на жестком полу, а в том, что ему просто было страшно. Должно быть, он действительно глубоко задумался, погрузившись в отстраненное созерцание захватывающей красоты ночного города, потому что тихий голос, раздавшийся за спиной, заставил его вздрогнуть. - Тоже не спится?.. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать говорившую. Невнятно пробурчав что-то о хомячках с бессонницей, он чуть подвинулся, приглашая ее присоединиться. Она пристроилась рядом, на фоне огромного города под ногами, захватывающего дух простора она казалась еще меньше, чем обычно. Зябко кутаясь в теплую черную толстовку до колен с картинкой улыбающегося кролика на груди, она пристроилась рядом, оперлась локтями на парапет и опустила подбородок на скрещенные пальцы. - Я думал, таких уже ни у кого не осталось, - фыркнул Кардин. - Кого? – Не поняла Жанна. Когда он кивнул на толстовку, она отвернулась, должно быть, не понимая, что он прекрасно видит, как покраснели ее уши. – А, это... Я не фанатка! Он не выдержал – рассмеялся в голос, надеясь только на то, что закрытые двери заглушат смех и он никого не разбудит. - Ну конечно! – выдавил он, когда смог взять себя в руки. – Это коллекционная толстовка Памкин Пит, ограниченная серия, продававшаяся три года назад, когда шла та рекламная кампания с Ахиллесом и хлопьями. Мне сестра все уши про нее прожужжала, но достать такую мы не смогли. - Я не фанатка... – слабым шепотом пробормотала она. - Ты фанатка, Хомячок, и все это знают, - фыркнул Кардин и не смог удержаться от того, чтобы добить: - Даже Ахиллес. ОСОБЕННО Ахиллес. - Он, наверно, считает меня дурочкой... Слова «конечно, считает» замерли у него на губах, когда он увидел отчаяние в голубых глазах. Спрятав лицо в ладонях, Жанна тихо застонала и съежилась. - Нет, не считает, - вздохнул Кардин, отворачиваясь обратно к ночному городу. – Стал бы он столько возиться с тобой, если бы не считал, что ты того стоишь? - Правда? - Правда. Ахиллес почему-то думает, что ты достойна того, чтобы он тебе помогал. Прах знает, почему... Так чего не спишь? С силой растерев ладошками лицо, она с усилием выпрямилась и напускной уверенностью пожала плечами. - Боишься, - хмыкнул Кардин. - Воин тем и отличается от обычного человека, - тут же, без запинки, ответила Жанна. – Что он все принимает как вызов, тогда как обычный человек все принимает как благословение или проклятие. Жизнь воина – бесконечный вызов, а вызовы не могут быть плохими или хорошими. Вызовы – это просто вызовы. Кардин понятливо кивнул. - Боишься. -...Боюсь, - вздохнула она. – А кто бы не боялся?.. Она была такая маленькая... открытая аура не дает мощной спортивной фигуры, да и вообще не так уж и зависит от физических возможностей тела. Жанна осталась все той же, какой и была полтора месяца назад: невысокой девушкой, не хрупкой, а скорее изящной, без внушительных мышц или атлетического сложения – ему пришлось приложить усилие, чтобы отвести взгляд от стройных ножек, не скрытых толстовкой, купленной явно не по размеру. Ее округлое лицо с мягкими, еще совсем детскими чертами в лунном свете казалось почти красивым, а смятенное, растерянное выражение больших голубых глаз придавало уязвимости и без того не самому внушительному облику. «О, Прах, я, должно быть сильно нагрешил в прошлой жизни...» - Не дрейфь, Хомячок, - буркнул он, отводя взгляд. – Учитель и Ахилл просили меня приглядеть за тобой. Держись рядом, не щелкай клювиком, следуй плану, и мы оба переживем инициацию. Я обещаю, все будет хорошо. Вот увидишь – иметь поблизости большого злого хулигана Кардина может быть очень полезно, если ты оказалась на правильном конце булавы. Она тихо рассмеялась. Кардин зачел себе это как победу. Почувствовав, как его дергают за рукав, он неохотно обернулся и застыл, застигнутый врасплох этой широкой искренней улыбкой, пожалуй, первой, которую он получил от «напарницы». - Спасибо, - сказала она, глядя на него снизу-вверх. – Я знаю, ты делаешь это только потому, что тебя попросили, но... все равно спасибо. Приятно иметь здесь кого-то, кому не все равно, выживу я завтра или умру. Он улыбнулся в ответ прежде, чем успел одернуть себя. Увидев, как расширились в шоке ее глаза, быстро отвернулся и нарочито грубо, отчего-то хрипло, сказал: - Вот только давай без соплей, Хомячок. К его несказанному облегчению, она не стала комментировать увиденное, и какое-то время они просто стояли рядом, молча любуясь сияющим городом, который никогда не спал. Неожиданно даже для самого себя, он сказал: - До того, как у меня открыли ауру, у меня было плохое зрение. Я ходил в больших круглых очках, как какой-нибудь ботаник. Он осознал, что именно сказал, и как она это воспримет, слишком поздно. Покосившись на Жанну, он увидел там именно то, чего ожидал и боялся: приоткрытые в удивлении губки, распахнутые глаза и выражение лица: «Боги, я действительно услышала то, что услышала?» - Если ты сейчас скажешь «друзья», я выкину тебя с балкона, - предупредил он. - Друзья, - улыбнулась она, и показала язык. Протянутая рука схватила пустоту – ловко отскочив в сторону, она еще раз повторила «Друзья!», засмеялась колокольчиком и бросилась бежать, нырнув в приоткрытую дверь. Вздохнув, Кардин прижался лбом к холодному камню парапета, и пару раз несильно ударился, пытаясь выбить из головы ту путающую мозги отраву, что проникла в его разум через счастливые голубые глаза. - Боги, ну за что мне все это?!
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.