Кукла

Бежать. Нужно бежать так быстро, чтобы даже ветер не мог меня обогнать. Он уже и так свистит в ушах как безумный, но даже ему не перекрыть их дикий смех. Мостовая неровная, то тут, то там из-под земли торчат булыжники, свет старых уличных фонарей едва ли помогает их заметить. Дышать тяжело, сердце бьется где-то в горле. Сумка больно бьет по ногам, замедляя бег. Если попробую от нее избавиться, потеряю спасительные секунды. Хотя и так уже понятно, что от них не убежать, но я пока что не теряю надежды. Их топот за спиной эхом отдается у меня в ушах. Мне еще не было так страшно. Никогда… Слезы застилают глаза, ноги подкашиваются. Стараюсь убедить себя не сбавлять шаг. Все впустую, силы на исходе. Поворот. Еще один. В ночи наш топот является единственным звуком пустых улиц. Не оборачиваюсь, не хочу видеть, насколько они близко ко мне подобрались. Вспыхивает ослепительным светом фар заблудившаяся машина. Замираю от неожиданности, прикрывая глаза. Гогот становится слышнее… Срываюсь с места, как подорванная, в первый же переулок. По их довольным крикам понимаю свою ошибку. Тупик. Неровная кладка серо-бурых кирпичей, освещаемая из плохо зашторенного окошка, маячит в конце пути. Дико осматриваюсь по сторонам в поисках укрытия, защиты, помощи – все тщетно. Они тормозят у выхода из ловушки. Моей могилы. Не верю, что мне дадут уйти отсюда живой. Они зло матерятся, говоря, что я еще получу свое за то, что заставила их за собой бегать. Шестеро на одного, вернее, на одну. Страх застилает глаза. Без особой надежды утыкаюсь спиной в стену. Эта сомнительная опора помогает устоять на подкашивающихся ногах. Биение сердца отдается в ушах, заглушая все посторонние звуки. Они близко, слишком близко. Собираю все силы на последний рывок, заранее зная его бесполезность, но пусть они не будут думать, что я так быстро сдамся. Отталкиваюсь от стены, парочка из них шарахнулась от неожиданности в сторону, надежда на миг загорелась внутри, но хладнокровный и хорошо поставленный удар, нанесенный в солнечное сплетение, тут же погасил ее. Красная пелена боли перед глазами. Мир вокруг ощутимо пошатнулся. - Куда же ты так спешишь? – слышу у самого уха его хриплый голос. Спасительный обморок был уже близок. Я могла спрятаться в этой всеобъемлющей темноте. Утонуть, исчезнуть, потерять связь с внешним миром. И тогда мне было бы абсолютно наплевать на то, что они собирались со мной сделать. В каком-то смысле я им кардинально обломала бы весь кайф. Но кто бы мне позволил? Колени пронзила боль. Надеюсь, что обойдется ушибом и содранной кожей. Беспомощной грудой костей падаю на холодные камни. Брызги от грязной лужи разлетаются во все стороны, когда моя голова рассекает водную гладь. Не успеваю даже защититься от очередного удара в живот. Меня хватают за шкирку, поднимая над землей безвольной куклой. Слышу лязг металла, пробудившееся любопытство заставляет меня раскрыть глаза, которым я тут же перестаю верить. Люди просто не могут быть таким сволочами! Под их смешки меня окунают с головой в урну, полную стекшей с крыши воды. Рвотные позывы не заставляют себя ждать. Я задыхалась от недостатка кислорода, а они ржали. Им было весело. Когда я была на последнем издыхании, мою голову за волосы вытянули из урны, а меня швырнули к стене. Беспомощно сползаю по ней. Затихаю, даже не пытаясь откашляться и набрать воздуха в легкие, которые неумолимо горят, требуя воздуха. - Эй, а ты не перестарался? – слабый тычок в ребра. Меня нет, меня не существует. Это все не со мной. Позвольте мне просто умереть… - Она че-то совсем не дышит. - Притворяется, - как-то неуверенно заметил паренек, который ударил меня в солнечное сплетение. – Смотри. Огонь в легких стал просто невыносим, захожусь кашлем. Голова кружится, нет сил, чтобы подняться и убежать, но я просто встаю. Не знаю зачем, просто мне не хочется валяться у них в ногах. Неровные кирпичи стены царапают пальцы, когда я на них опираюсь, чтобы удержать равновесие. Все тело сотрясается от кашля, а они смотрят придирчиво, насмешливо. - А ты нас уже напугала, - хмыкнул ближайший из них. – Чуть всю игру не испортила! - Мы с тобой еще не закончили, - как бы подтвердил его слова «парень-шкаф», склонившийся надо мной, отчего я себя почувствовала если не дюймовочкой, то карликом уж точно. Я изо всех оставшихся сил вжалась в холодную острую стену, ища хоть какого-то спасения. Они окружили меня. Закрываю лицо руками, защищаясь от посыпавшихся на меня ударов. Главное - не падать! Если упаду, то забьют насмерть ногами. Хотя один из них сказал, что они только поиграют со мной и жить я все же буду. Хах, верю-верю… * * * - Что-то случилось? – девушка прислонилась к дверному косяку, наблюдая за нервно курящей подругой. Она повела плечом, будто говоря, что все в порядке, но в глазах был непонятный ужас. - В любом случае проблему сейчас решат, - кинула блондинка непонятную фразу, вновь прильнув к сигарете. Брюнетка пристроилась на табурете напротив нее и, поморщившись от дыма, пущенного ей в лицо, схватила подругу за руку, пытаясь заглянуть ей в глаза. - Не трогай меня! – вырвалась она. - Ты опять? - Не опять, а снова, - бездумно пробормотала девушка, туша сигарету об наполовину полную пепельницу. – Просто замарашка вошла не в тот момент. - Ее бы и так никто не послушал, твоя свадьба от этого не сорвалась бы! Ты с ума сошла?! – в ужасе воскликнула брюнетка. - Не ори на меня! - Они же не остановятся, и на них же еще и дело повесят! - Значит, этой мрази суждено так сдохнуть, - нервно пожала плечами девушка, непослушными пальцами доставая из пачки очередную сигарету. - Ты хоть понимаешь, что ты наделала? – брюнетка поджала губы на безумный смех подруги с последовавшим за ним сухим кашлем. – Чокнутая! Хлопок двери заставил девушку вздрогнуть. - Подумаешь, добрая какая, - пробормотала она, бросив едва начатую сигарету к ее собратьям в пепельницу. Потом схватилась за голову, опершись локтями о загаженный пеплом стол. Плечи подрагивали от беззвучной истерики. Сигарета медленно тлела в пепельнице. По стеклу окна тарабанил дождь. Безумный смех разрезал ночную тишину. * * * Дождевые капли смывали кровь и слезы с лица. Все тело болело от побоев. Говорят, что после такого не хочется жить. Ложь! Мне просто чертовски хотелось жить! Сквозь шум набирающего силу дождя мои уши уловили щелчок раскрытого перочинного ножика. Страх, который и так не покидал меня ни на секунду, сжал в своих объятиях мое сердце, заставляя его трепыхаться похлеще выкинутой на сушу рыбы. Я даже не пыталась оправдаться, умолять их, говорить, что буду молчать – знала, что это бесполезно. Им просто хотелось поиграться, и им далеко плевать на то, что я им скажу. Несмотря на это, мои губы все равно беззвучно звали на помощь. Меня швырнули на четвереньки. Потянув за волосы, заставили встать на колени. Руки заломили за спину. По глазам резанул свет фонариков. Камера - мелькнула мысль в голове. Они все это снимали на камеру! Меня затрясло. От обиды, от страха и унижения. Меня всю колотило так, что парни на какой-то момент замерли, решив, что у меня приступ. Но после звонкой и болезненной пощечины я успокоилась, безвольно повиснув на руках. - Детка, твои глаза видели кое-что, о чем не должна была узнать ни одна душа, - напротив меня сел на корточки парень с ножиком. «Не перочинный, - пронеслось у меня в голове, - бабочка.» Свои слова он сопровождал движением ножа, описывавшего полукруги у меня под глазами. Я непроизвольно дернулась, стараясь отстраниться, но мне лишь сильнее завернули руки за спиной. - Куда же ты? - обманчиво нежным голосом спросил он, схватив меня за подбородок и наклонив вперед. - Не надо, - прошептала я, умоляюще глядя ему в глаза. Они загоготали. Казалось, что я нахожусь среди звериной стаи, издававшей какие-то нечеловеческие звуки. – Прошу, - соленые слезы вновь потекли по проторенным дорожкам, задевая царапины на лице, заставляя их пылать от боли. - Неужели вы соизволили заговорить? – хмыкнул он, касаясь лезвием моей щеки. Острое лезвие легко вспороло кожу, оставляя кровавый след от одной щеки до другой через переносицу. Закрываю глаза, понимая всю обреченность своего положения. Страх в груди перерос в черную дыру. Мою душу, словно в унитаз, смывало в нее, затягивало. Я, моя душа, моя личность, растерзанная, растоптанная, изгаженная, крошилась и исчезала с каждым новым порезом на моем теле. Исполосованная кофта была сорванная и откинута в сторону под одобрительный свист наблюдавших. На этот раз мне зажали рот, когда холодное лезвие заскользило по кожи от груди и вниз, пока не оставляя следов, но как бы намечая путь. Мои глаза умоляюще посмотрели на парня, но его это не волновало. Металл звякнул от столкновения с пряжкой ремня. Я дернулась. Он недовольно цокнул, когда я, словно очнувшись от кошмара, начала дергаться, сопротивляться, изгибаться всем телом. Парни, не ожидавшие такого напора, ослабили хватку, и я, высвободив руку, с размаху саданула ногтями по его лицу. Все замерли на месте, когда по его лицу потекла кровь из трех тонких царапин на щеке, чуть ниже глаза. Все кроме меня. Я резко осела на землю, а после с неведомо откуда взявшейся силой вскочила, избавившись от их рук, и, заплетаясь в ногах, выбежала из переулка с криками о помощи. Нагнали меня быстро и, оглушив ударом по голове, заволокли обратно. Обрела я свое сознание все в той же печально известной урне, теперь уже переполненной водой. Наглоталась я ее предостаточно, прежде чем меня соизволили вытянуть. Пока я вдыхала бесценный кислород, меня распяли на земле, крепко прижимая мои руки и ноги к асфальту. Он склонился надо мной, шепча на ухо о том, что я об этом еще очень пожалею. Дождевые капли заливали глаза, сливаясь со слезами. В рот мне запихнули рукав моей кофты, которую нашли неподалеку. Лезвие заскользило по намеченному ранее пути, но уже оставляя за собой ярко-алую полосу, опускаясь все ниже и ниже. Потом он внезапно убрал «бабочку» и кивнул друзьям. И в ту же минуту с упирающейся меня стянули джинсы. Раны по всему телу горели от попадающей в них грязи, синяки немилосердно напоминали о себе болью. Я старалась отвлечься на них, отвлечься хоть на что-нибудь, чтобы не чувствовать «этой» боли, чтобы не чувствовать его действий. Меня тошнило, от одного осознания того, что он со мной делал, благо кляп мешал, а то мне еще и за это отвечать пришлось бы. Внутри образовалась пустота, не частичная как раньше, а полная. Меня не осталось. Умерла. Теперь я знала ответ на вопрос «Почему, когда душа рыдает, в глазах нет ни слезинки?». Нечем. Просто нет больше души. Сгинула в небытие. На меня наползло безразличие к моей дальнейшей судьбе. Абсолютное. Я уже больше не хотела жить. Зачем жить, если во мне не осталось души? - Знаешь, я, пожалуй, сделаю тебе подарок на память, - прошептал он мне в ухо, когда его дружки насладились несопротивляющейся куклой и отошли. Он вынул кляп и провел лезвием по моему языку. - Надеюсь, ты понимаешь, что должна держать язык за зубами, а не то лишишься его, - усмехнулся он и, приставив «бабочку» к щеке, распорол ее и для симметрии повторил это действие со второй. – Улыбайся чаще. Дикий, нечеловеческий крик вырвался из груди, разрывая порез еще сильнее. Слезы брызнули из глаз. Я захлебнулась криком и болью. Кровь заполнила рот, затекая в горло и обагряя губы, тоненькой струйкой стекая по подбородку и щекам. Они ушли. Дождь закончился. Я свернулась калачиком на асфальте, прямо в луже воды и крови, и, тихо всхлипывая, как никогда мечтала исчезнуть. Если в течение нескольких часов меня не найдут, то я умру от потери крови. Мне кажется, я потеряла сознание, ненадолго, минут на десять, но это не помешало мне увидеть мираж, сон, видение, как хотите, так и называйте, так или иначе я увидела себя в могиле, поедаемой червями. На покосившемся кресте не было даже моего имени. Родилась никем и умерла, ничего за собой не оставив. Об этом я мечтала? Этого хотела для себя? Не знаю, что отшило все мои мысли о смерти: трупные черви пожирающие мое желтое лицо или же «Безымянная» на кресте, но жить я захотела. Захотела сильнее, чем до этого происшествия. Прижимая к лицу кофту, я поползла к выходу из переулка, где у людей появился бы хоть какой-то шанс меня заметить. Выбравшись из него, я вновь упала без сил. Слезы заструились по щекам, оставляя за собой чистые дорожки на запачканном лице. Я хочу жить. Безумно хочу жить. Спасите…