Девушка в тени

Пылинки медленно плыли по воздуху и Питер видел их танец в лучах солнца. Они кружились так легко, что стало завидно. У Питера болела голова, болели глаза и внутри болело, так как никогда раньше. Он смотрел и думал, что не хочет тут находиться. Согласился бы на что угодно, кроме комнаты, где был полнейший бардак, который говорил сам за себя. Он рассказывал о многом, о боли, о гневе и о разочаровании. Питер это видел и не мог оторвать взгляд. — Ох, — рядом выдохнула тетя и Питер даже не поднял взгляд, — бедная моя малышка. Наверное, тетя тоже увидела историю Петры Паркер за эти пять лет. Возможно даже что-то больше, чем он, но Питер никак не мог на это отреагировать. Только прижаться к тете, что тихо всхлипывала. Она вообще за все время уборки будет утирать слезы, иногда застывая на месте и разглядывая рисунки своей племянницы. Складывала вместе, а потом спрятала в маленькую коробку из-под обуви. Большая часть вещей Петры убралась, спряталась в кладовке. Убирая комнату, Питер не думал об этом сильно. Ему казалось, что проходит обычная генеральная уборка, но стоило только осмотреться, все ставало на свои места. Не было рисунков на стене, разбитого зеркала. Исчезло множество кружек на столе, несколько игрушек со второй кровати. Убрался лего, поменялись постели, шкаф для одежды опустел на половину и все за несколько дней. Квартира потихоньку становилась прежней, без нескольких привычных вещей. Питер это видел, как видела и Мэй, которая долго сидела на кухне. Она проводила ревизию и натыкалась на кухонные приборы, которыми пользовался только один член их семьи, доставала рецепты из самых неожиданных мест. Единственная часть квартиры, которая не потерпела изменений был комод в коридоре, где стояли фотографии. Питер иногда застывал там и смотрел. Долго, иногда чувствуя, как внутри все рвется и становиться тяжело дышать. Петра на фотографиях отличалась от той, которую он видел в последний раз. Она была взрослее, с татуировками, с выжженными волосами в белый цвет и без очков, но глаза были такие же. Она смотрела на него с такой нежностью и болью. Петра не была шестнадцатилетней девушкой, ей было двадцать один год и Питер верил, что она была очень красива. Не смотря на выжженную половину лица, на энергию камней, что текла по венам и их можно было отследить. Питер старается там не задерживаться. Тяжело смотреть на сестру и дядю, которые клялись быть рядом, но в итоге ушли. Пусть их вины в этом не было, но легче от этого не становилось. Ночью ему сниться карий взгляд, тепло, что передавалось к нему и пустоту. Ему снится ветер, что приятно вьется рядом. Белые пряди падают на глаза, по ее щеке скатываются слезы и он их вытирает. Только вот все заканчивается одинаково. Каждый раз он чувствовал, как чужая рука в его ладонях становится слабее, а взгляд тускнеет. Тихое имя прерывается и резкое чувство падение в темноту. Питер не просыпается с криком. Он просто резко открывает глаза и смотрит вперед. В груди давит и Питер не плачет, он воет в подушку. Сжимая пальцами наволочку, рвя ткань и продолжая смотреть в стену. Эта тишина для него слишком громкая и она мешает ему успокоиться. Он больше не спит. Идет на кухню и каждый раз встречает там тетю, что молча глотает слезы, а чашка чая стоит на столе. Мэй закрывает рукой рот, но не может сдержать рыдание, что становиться громче и Питер ее обнимает, прижимая ее крепко. Он сам разрывается внутри, пытаясь понять, что сейчас ему делать. Потому что Питер забывает, что он один. В комнате еще звучит имя «Петра», еще ждут отклика или прикосновения, но в ответ только тишина. Человек-паук тоже оставил пока город. Он не выходит на улице, не летает между улицами. Человек-паук пока не может появиться, он ищет новый смысл, силы на то, чтобы появиться. Иногда Питер сбегает на кладбище. Он гуляет между надгробий, отсрочивая тот момент. Мимоходом читает имена и уже знает какие идут до «Петра Паркер». Но в один из походов он смотрит на громко говорящего человека в красном костюме. Тот размахивает руками и в конце концов падает на колени и начинает копаться в земле. — Прекрати! Что ты делаешь? — кричит Питер и бежит к нему, он не позволит осквернять могилу своей сестры. — Это очень плохая шутка. Очень плохая шутка, Пити! — бормочет себе под нос незнакомец, продолжая копать, пока Питер не выдерживает и не выстреливает в него паутиной, — О! Это братишка нашей Пити-герл! Не сделаешь одолжение и не достанешь ее оттуда? Я конечно понимаю, что у нее испортилось чувство юмора, после твоего исчезновения, но не до такой же степени. И вообще, я должен ей рассказать новости. Питер смотрит на бормочущегося мужчину, что пытается избавиться от паутины и вспоминает. У Петры не было много друзей и с этим человеком она его не знакомила. Он знал, что он псих, который убивает людей за деньги, но ни разу не видел. Ему вдруг стало интересно был ли этот человек тут, когда он исчез. Был ли кто-то у его сестры, кроме Тони. — Ты же, Уэйд? Да? — Для тебя, булочка, могу быть и Уэйдом и кем ты только захочешь. Твоя мордашка знаешь слишком привлекательная и если бы не Ванесса, то мы бы немного… — Петра говорила, что с тобой тяжело, но не думал, что настолько. — выдыхает Питер, после небольшого ступора. Он не понимает этого человека, да и честно сказать не совсем хочет. Питер вариться в своей боли из-за потери дорого ему человека и понимать, какие тараканы завесились в другой голове — не хочет. — Я самый прекрасный! Нет, белый, я намного лучше этой Искорки и подумаешь, что у нее есть рог. Это другое! Ты не понимаешь! — Питер лишь вздыхает и молча проходит мимо него, кладя рядом с надгробьем несколько лилий, — Это затянувшая шутка! Питер молчит, он смотрит на надгробье, слыша бубнеж. Он слышит панику в голосе, неверие, буквально ощущает ту боль, что причиняют слова наемнику. Пока тот не рычит и не поднимается на ноги, избавившись от паутины. — Знаешь, что Пити-герл, тебе придется проснуться и выбраться из деревянной коробки. Потому что я устрою такую заваруху, что тебе будет безумно стыдно. Поверь мы с Желтым такое учудим с твоими книгами, что тебе придется восстать из мертвых! Ты еще должна увидеть мою девочку, должна увидеть ее. — Уэйд тыкает пальцем на могилу и Питер слышит, как его голос дрожит от злости и от подступающих слез, — Ты не должна была умирать! Не от какой-то там магической херни! Наверное, впервые Питер не плачет при посещение могилы сестры. Он улыбается и вечером говорит тете, что Петра не была одна. Да, ей было тяжело, но рядом с ней были близкие для нее люди. Женщина слушает и пускай сквозь слезы, но радуется. Ее девочка не была одна, она была с кем-то против этого жестокого мира. Через два месяца после похорон к ним заглядывает Тони Старк, когда Питер решается встретиться с друзьями. Он пытается улыбнуться, стоя в дверях, но видно, как он тоже страдает. У него такие же мешки, как у семейства Паркер, кажется намного больше седины, чем в прошлый раз. Мэй пропускает его в квартиру, ставит перед ним успокаивающий чай. Они устраиваются на кухне, пока Тони достает маленький альбом с фотографиями. — Мэй, я знаю, что тебе сейчас очень тяжело и ты можешь обращаться ко мне в любое время. — начинает Тони, его рука лежит на альбоме и женщине кажется, что даже немного дрожит, — Тут фотографии Петры за эти пять лет. И у меня есть видео. Мне кажется ты бы хотела увидеть их. Мэй только кивает, поджимая губы и открывает альбом. На первой фотографии стоит ее девочка. Женщина кажется, что она стала еще меньше и худее. Волосы неравномерно подстрижены, большие мешки под глазами, но у Петры такая нежная улыбка. Она держит младенца, смотря на него и улыбается. Рядом за плечи ее держит Тони, его взгляд устремлен тоже на младенца и Мэй не может этого выдержать, прикрывает рот рукой и сжимая глаза. — Морган только родилась и это впервые когда нам разрешили ее увидеть. — говорит мужчина, слабо улыбаясь. Ему тоже больно смотреть на эти фотографии, понимать, что ребенка за которым он следил последние годы уже нет. Не зря говорят, что нет ничего страшнее потери своего ребенка. Мэй Паркер листает альбом, смотря на улыбающуюся племянницу, которая с каждой фотографии меняется. У нее менялся цвет волос, рост, худоба то появлялась, то исчезала. Все фотографии были либо с Морган, либо с Тони. Как сам мужчина потом объяснил, что альбом делала Пеппер. У них такой же лежит в ее комнате, которую Тони так и не смог разобрать. Потом идут видео. Тони хотел уйти, но Мэй схватила его руку, крепко сжимала и смотрела. И мужчина не мог ей отказать. Он продолжал сидеть, стараясь украдкой утереть слезы. Женщина видела ребенка, которая становилась девушкой. Видела ее улыбку, слышала тихий смех, смотрела как та взаимодействует с ребенком, играет с ним. Дерется с мужчиной на кухне и Мэй чувствует сильное облегчение. Она откладывает планшет, беря вторую руку мужчину в свою и смотрит на него пронзительно, с огромной благодарностью. — Спасибо, — шепчет женщина, смотря как все-таки слеза скатывает по щеке Тони, — спасибо, Тони. Я безумно рада, что рядом с ней был ты и ее друг. Пускай ее сейчас с нами нет, но то, что она не была одна… Тони только усмехается, качает головой и подталкивает свой чай Мэй. Мужчина начинает рассказывать об этих годах, делясь историями. Заставляет улыбаться женщину, заставляя ее смеяться и это единственное, что он может сейчас сделать. Когда Тони уходит, Мэй садиться в гостиной с альбом и снова просматривает его. Уже намного медленнее, чем при Старке. Рассматривают каждую фотографию, касаясь кончиками пальцев ее изображения и уже не плачет. Женщина вряд ли сможет смириться со смертью племянницы, но Петра не хотела бы этого. Не хотела, чтобы они закрывались от всего мира. Она хотела лучшей жизни для нее и Питера. Питер Паркер застает тетю в гостиной уже не с чаем в руках, а с бокалом вина. Она просматривает видео с Петрой, тихо смеясь и что-то тихо совсем под нос говоря. Питер присоединяется к ней, пока тетя не обнимает его и не кладет голову на его плечо. Через два дня появляется Человек-паук, он еще не вернулся, но первый шаг сделан.