***
***
У лета чудесный звонкий голос — это поют высоко в небе или скрытые в ветвях деревьев птицы: маэстро-соловей, утренний жаворонок, веселый болтун-воробей. А ближе к вечеру музыка лета меняется — вступает хор сверчков, который не смолкает до самого утра. И даже дождь летом — теплый и ласковый. Под шатром низких туч воздух становится горячим. Прохладные капли дождя смывают пыль с дорог и листвы, благодаря чему после она заиграет еще более чистым изумрудным сиянием. Лето — яркое, разноцветное… Июнь не похож на август, и у июля есть чем порадовать глаз. Высокое чистое небо, теплая прозрачная вода речек, спелые фрукты, насыщенные цвета вокруг. Лето — это маленькая жизнь, и, правда, Люси всегда казалось, что за лето она проживает целую жизнь и становится взрослее. Это лето ломало её и все прижившиеся традиции, потому что есть Нацу, который всегда рядом, он не дает и минуты передохнуть или хотя бы успокоить жар внутри. Поэтому сегодня Люси сказала, что будет занята хореографией и отправилась отдыхать. Тут ещё так удобно попалась Леви, которая просто схватила блондинку и потащила в лес. Может, это и к лучшему, думала Люси, лучше провести этот день с весёлым смехом, Леви и крепким сном. Люси на самом деле не устала от Драгнила, она сама любила дни, когда он просто врывался к ней, но сегодня… Сегодня Хартфелия решила, что надоест ему, если они будут так часто видеться, и плевать на разрастающуюся зияющую рану, где-то там, внутри, и тихий скулеж того самого пушистого чего-то. Сегодня Люси будет улыбаться, даже несмотря на неудобное бежевое платье, что сидело плотно по всей фигуре, притягивая взгляд ко всем изгибам и выпуклостям прекрасного тела. Сегодня Люси будет впервые нормально спать. Хотя бы спать. Сегодня Люси хорошо проведёт время с Леви. Сегодня Люси не будет скрывать эмоции или телодвижения. Сегодня Люси отдохнёт, потому что на самом деле чертовски устала. Девушка пропускает мимо ушей лепет Леви о том, как будет прекрасна ночь в лесу в теплом июне. Они заходят в супермаркет покупают бутылочку красного полусладкого, банановое молочко и парочку киндеров, потому что Люси — не любитель алкоголя, Леви знает. Люси знает, что в багажнике джипа белого вольво одна палатка и миленькие пижамы, сделанные самой Леви, не зря же девушка учится на дизайнера. По правде, практически вся одежда Хартфелии сотворена ловкими ручками Макгарден. Девочки весело подпевают Джошу из Twenty One Pilots и Люси знает, что любимая песня Леви этого американского дуэта — Tear In My Heart. Потому что Леви — это порванные широкие джинсы, потёртые майки любимых групп инди-рока и чёрные скобки на белоснежных зубках. Леви — это завязанные голубые волосы в конский хвост и чёрная чёлка, спадающая на левый глаз. Леви — это задористый смех и библиотека книг, где она проводит кучу времени. Леви любит читать и любит творить новые шедевры моды под запах старых книг. Леви — это девушка, с которой общение не меняется никогда. Они могут не видеться неделями и даже месяцами, но как только встречаюся, начинают смеятся с какой-то ерунды, и именно в такие моменты Хартфелия понимала, что настоящая дружба проходит через время. Макгарден в лицо может высказать все Люсины недостататки, а за спиной будет говорить, что она самая лучшая. Леви — это Леви. Леви веселит Люси всегда, в любой ситуации. Поэтому сейчас Хартфелия смотрит в окно на зелёные пейзажи и вспоминает все моменты их многолетней дружбы с мягкой улыбкой. Первое, что сделала Люси по приезду, вдохнула полной грудью запах леса. Такой свежий. Не спеша, юные леди нашли полянку с видом на озеро и хорошей тенью деревьев. Люси предложила расставить палатку и разобрать вещи, чтобы хоть немного перекусить. Леви смеялась и пританцовывала под песни The Killers, льющиеся из динамиков любимой машины. Люси нарезала овощи и мастерила красивые бутерброды. Когда блондинка готовит, она выходит из себя, просто творит, как хочет её фантазия, душа, внутренний мир. — Как насчёт игры «секретный агент», а, Люси? — прошептала синевласая, поднимая воображаемый воротник белоснежной рубашки, такие бычно бывают у агентов, складывая пальчики рук в пистолет и передвигаясь зигзагами по зелёной траве, подходя ближе к еде. Секунда, и Леви убегает с бутербродиком в руке и звуками, напоминающими победный клич. — Леви! — маска напускной грозности разорвалась звонким хохотом изнутри. Эту игру они придумали давно, ещё когда Леви жила на авеню внизу Люси в Нью-Йорке. Тогда Хартфелия плакала и Леви пыталась успокоить подругу. Люси правда чувствовала то тепло, которое разливалось внутри, сейчас когда две девушки крепко обнимаются. — Девочки? — девушка прямо почувствовала с какой злостью и обидой в неё врезались зелёные глаза после удивления Гажила. Что она там говорила про отдохнуть, поспать, время с Леви?***
***
Какой хорошей бы подругой не была Макгарден, у неё всё же есть личная жизнь и любимый человек, поэтому Люси осталась наедине с разозлённым Драгнилом, который просто молча прожигал её взглядом. Этого она боялась больше всего… Его безмолвия. — Нацу… — а в ответ тишина. — Ты злишься? — Да. А что она могла сказать, если даже посмотреть на него не в силах? — Прогуляемся? Тут прекрасная местность, — так сухо он с ней ещё не говорил. А Люси не знала, что ей делать, пока она идёт куда-то вглубь леса, смотря на его широкую спину в серой футболке. И что говорить, когда они придут, ведь Нацу обязательно потребует объяснений. Когда он внезапно остановился, Люси врезалась в его спину, больно ударившись носом где-то между лопаток, и опасно накренилась назад, буквально падая. — Блин, Люси, нормально одеться, не? — за считанные секунды её схватили за руку и дёрнули на себя, теперь она смотрела прямо на него, прямо в глаза, стремительно краснея и начиная переживать, слыша в ушах набатом сердцебиение. — А. Эм. Нацу. — Мм? — он издевается? Ещё так саркастически бровь поднял и глаза сузил, Люси знала, что у парня хороший слух, как и обоняние, поэтому поспешила отойти на пару метров, осматривая поляну, на которую они пришли. Действительно очаровательное место. Почти идеальный круг пятьдесят на пятьдесят пушистой травы, которая приятно щекотала ступни в чёрных босоножках, застёгивающихся на лодыжках. Меховые ели стремящиеся куда-то ввысь, к облакам, обволакивали своим запахом и дарили чувство уюта. Играючи солнечные лучики проникали сквозь мягкие лапы зелёных великанов и грели светлую кожу. Блики солнца позволяли увидеть хороводы пыльцы многих цветов, которая кружилась в свете и улетучивалась далеко вверх. Синее небо дарило чувство свободы. Птички разрезали редкие белоснежные облачка. Нацу был романтиком. Безудержным. В нем всегда жила весна, такая переменчивая и не постоянная, поэтому он стал художником, решив посвятить свою жизнь вечно бурлящей молодости. Нацу любил чёрную сверкающую ауди, которую делал под себя пару лет и любил ночные пустые дороги, с заманчивым запахом ночи. Запах опасности и непредсказуемости. Запах Нацу. Улыбка Драгнила согревала лучше любого огня и дарила тепло, как яркое июльское солнце в самом зените. Казалось, это самый дружелюбный человек, которого вы только встречали. Парень не знал, что его ждет впереди, он никогда не строил планов, но никогда и не плыл по течению. Он оставался собой и шёл против всех. Нацу любил рисовать каждый день, не зависимо от времени года, часового полюса или занятости. Любовь к искусству у него появилась в раннем возрасте, когда совсем ещё мальчишка с чёрными, как смоль, волосами прочитал историю Маленького принца и взялся рисовать его розу. Нацу самоучка. Нацу одинок. Мама Нацу приняла решение родить его в сорок лет и умерла при родах, он никогда не знал, не видел и не слышал её. Отец Драгнила справлялся с ним сам один, учил всему. От вызубривания алфавита до самой тяжелой работы по дому. Именно от отца Нацу унаследовал веру в друзей и понимание, что девочки — это маленькие хрупкие феи, которых нужно защищать и оберегать. Ночью в усыпанной звездами темноте он мог размышлять о великом и непостижимом. Но наблюдая каждый раз за облаками, он вспоминал слова отца, которые, по его мнению, точно характеризовали Нацу: «В тебе живет вечный огонь. Не погуби его». Он верил, что люди могут меняться, нужно лишь немного им помочь сдвинуться с мертвой точки. Нацу и Люси сошлись внезапно, как первый распустившийся подснежник. Вчера был только стебелек, а сегодня уже во всю тянувшийся к солнышку цветочек, качающийся из стороны в сторону при дуновении ветра. Они встретили друг друга, даже не предполагая, чем все может обернуться. Хочешь влюбиться? Облей горячим кофе художника. «Почему меня тянет к нему, я же совсем ему не нужна?» — спросила однажды Люси у Леви. «Просто он единственный, кто смог тебя сломать» — Нацу, прости меня. «Что мне делать?» — спрашивал он Гажила «Время — вода, Нацу. Не жди чего-то» — Почему соврала? Встречаясь глазами, они не думали, что тонут друг в друге ежесекундно. — Я-я просто думала, что надоем тебе и… — на глаза неожиданно навернулись слёзы, а в горле встал ком, сдавливая его, не давая сказать и слова; глотая слезы Люси не могла ничего делать, кроме как мяться на одном месте и сжимать тонкие пальчики рук. — Надоешь? И? И что? Что ещё ты себе придумала?! — Драгнил почему-то резко стал сокращать между ними расстояние, наступая большими шагами, подавляя и так шаткий настрой девушки, что виновато поджимала губы, кусая их, чтобы треклятые слёзы не вылились наружу, и смотрела куда-то вбок, на сверкающую речку. Нацу шёл до тех пор, пока хрупкая, неприкрытая платьем спина девушки не уперлась в тысячелетние морщинки на толстой коре. — Хартфелия, — Люси чувствовала себя крайне неудобно, пока сильные руки в тёмной джинсовке находились по бокам от её головы, а зелёные глаза яростно впивались в её, гипнотизируя, не давая и шанса отвести взгляд. — Как же меня бесит твое своевольничество, — у Нацу скулы сводит от злости и жевалки ходят, и воздух выбивается из лёгких, когда девушка кидается ему на шею, вжимаясь носом в ключицу, и мир рушится, когда чувствует как намокает его серая футболка. — П-прости! Прости! Прости! Прости! — она буквально рыдает у него на плече, а парень глаза жмурит, потому что больно, больно где-то внутри, где-то под ребрами, где сердце ломает грудную клетку. — Какая же ты глупая, — он обхватывает крепким кольцом её талию и прижимает ближе к себе, чувствуя, как её сердце сильно колотится. — Моя маленькая глупенькая девочка, — в пазухе его джинсовки что-то мявкнуло и издало еще какие-то нечленораздельные звуки, а потом Люси зарылась глубже, вызывая у него улыбку. Нацу ведёт носом по её шее, вдыхая цветочный аромат ее шампуня и цитрусовых, таких любимых, духов, мягко прижимается губами к ямочке за красным ухом и кладет свою голову на макушку девушки, пытаясь совладать с эмоциями и желаниями. Пытаясь вернуть самоконтроль, который летит к чертям, когда тонкие пальчики зарываются в розовые лохмы. Нацу ведёт от легкого чмока в кадык. Он резко поднимает свою голову с её и ошалело смотрит в наивные карамельки. Она улыбается солнышку и мило шмыгает слегка курносым носиком. У него в голове все пульсирует и табличка красная уже орёт, а демоны внутри неопределенно пожимают плечами и переглядываются, принимая единогласное решение. Нацу притягивает Люси ближе и наклоняет голову, приближаясь, смотря в доверчивые большие глазки. Может парень и хотел как-то пафосно сказать, что-то типа: «Мне нужно говорить — «пожалуйста». Но это не их жанр. Они сами творят свою историю. Слегка прикасается к пухлым губам, не вжимаясь, как будто боится. На шею не давит, но притягивает ближе, а когда отстраняется, Люси сама тянется обратно. Сама прижимается и обхватывает широкие плечи, привстает на носочки, а Нацу шею вытягивает и пробует причмокнуть теплые лепестки. Люси тает и плывет, если бы он не держал, она бы точно упала, когда Нацу захватывал её губы по очереди и обжигал своими. — Нацу! Люси! Идите куша… Оу… — Макгарден открылась чудесная картина, которая радовала глаз, ведь у ее подруги, наконец, отношения завязались. Нацу оттягивает нижнюю губу Люси и не рискует делать вещи взрослее, потому что ему хватает и такой пунцовой Люси. — Давай навсегда? — Вдвоем. Наконец все счастливы, ведь, наверняка, она — его мир.