Неделя дождей не прекращалась, однако, она не смогла изменить обыденность жизни обитателей Детройта. Труженики продолжали отдавать работе свои лучшие годы, а дети упорно учились, чтобы позже пойти по стопам родителей.
Дождь даже не смог затормозить расследование. Но в основном, регресс с элементами прогресса объяснялся непонятными феноменами, которыми вскоре заинтересовался научный центр. Неординарные события и явления перестали пугать сотрудников департамента. Они начинали привыкать к той действительности, в которой оказались.
Обратившись к агентам ФБР, коллеги между официальными строчками ответного письма выяснили, что те согласны сотрудничать только после того, как произойдёт нечто выходящее за границы разума. Но ни убийств, ни каких-либо подозрительных действий преступник не совершал.
Обнаруженные Коннором различия в отпечатках оказались в самом деле важным отличием. Однако, когда полицейские открыли сохраненный RK800 файл, то увидели лишь пустой документ. Информация пропала, а вместе с ней — доказательства невиновности Джеймса Колахана. База данных дала сбой, и группа расследования также ничего не обнаружила. И результаты экспертизы, и личное дело Джеймса — всё кануло в забвение. Орудие убийства в том числе бесполезно. Теперь аргументом являлись лишь отсутствие крепких связей с родственниками или друзьями, состав крови, и, наконец-то, один из членов следственной группы выяснил, что каждый из списка жертв был чем-то болен. Вероятно, экспериментатор искал вещество, способное излечить их или, скорее всего, погубить.
Так или иначе, достоверные факты растворились в небытие, и это был первый в их практике случай, когда результаты дактилоскопии напрочь исчезали вместе с личным делом мёртвого подозреваемого.
Сотрудники научного центра с безумным блеском в глазах изучали необычные явления, эксперты по дерматоглифике озадаченно перепроверяли базу данных. Не мог же киллер открыть секретный архив, найти среди миллиарда свою папку и стереть её с лица сети? Это мог сделать только член их дружного коллектива, имеющий доступ к системе. Неужели этим человеком являлся один из них?
Лейтенант Андерсон ежедневно проверял сотрудников на частоту входа в архив, их телефонные звонки в рабочее и обеденное время. Результат, естественно, отсутствовал, зато подобным образом он хотя бы на некоторое время мог свободно вздохнуть, без угнетающего подозрения коллег в предательстве. Но сколько бы проверок он ни сделал, ощущение наличия в их рядах мерзкой крысы не хотело его отпускать. Сотрудничать с коллегами с каждым часом становилось всё труднее и труднее. Сомнения множились, как бактерии.
Естественно, первые подозрения пали на детектива Рида, который уже четвёртый день не появлялся на рабочем месте, а значит, у него появилось больше времени для организации крупной подставы Департамента полиции.
RK900 на все вопросы об отсутствии детектива отвечал неоднозначно, что невероятно раздражало лейтенанта. Само собой, он догадывался, что могло послужить причиной плохого самочувствия Рида, но он упорно избегал этой истины. Она никоим боком не могла ужиться с образом ворчливого детектива, который всеми фибрами души и тела ненавидел андроидов. Ричард отказывался вызывать напарника на работу, если дело того не стоит, а на действительно разумные аргументы он находил контраргументы.
В общем, он делал всё для того, чтобы не вызывать Гэвина.
Но четыре дня не посещать офис, когда работа кипит и плескается огнём во все стороны — варварство. Поэтому Хэнк, не взирая на возражения Ричарда, посадил того в свою машину и добровольно-принудительно предложил поехать к Риду вместе.
Уже в машине Андерсон, вопреки выработанной в нём жизнью немногословности, пытался разговорить андроида, подталкивая к откровенным признаниям, которые он, на самом деле, не хотел слышать и не должен был.
Ричард отмахивался неопределенностями и странно улыбался. Это была совершенно не дежурная улыбка, но и не любящая, если Девятка был на то способен. Хэнк даже на несколько минут забыл о своих сомнениях и действительно начал беспокоиться о детективе Риде.
— Лейтенант, — Хэнк повернул к андроиду голову, вопросительно хмыкнув. — А где Коннор?
— Самому любопытно, — Андерсон досадно вздохнул, бросив короткий взгляд на часы. RK800 отсутствовал около шести часов. Опять.
Он уже не просто игнорировал свои обязанности, как в тот день после обнаруженных отличий. Нет. Коннор просто уходил с рабочего места средь бела дня, полностью не обращая внимания на все инструкции и протоколы. Он где-то гулял, что-то искал, не посвятив напарника в свои планы. На все вопросы, подобно брату, отвечал неоднозначно, но в отличии от того же RK900, позволял себе раздражение и агрессию даже на самый обычный вопрос «куда собрался?»
Коннор теперь почти не отличался от скрытного бунтующего подростка, которого замучил юношеский максимализм. Хэнк не боялся за целость и сохранность своего робота, он скорее беспокоился за последствия выбранного Коннором пути. Кто знает, куда именно приведёт его эта дорога, какой бы она ни была?
И даже сегодня Коннор пробыл в офисе лишь до полудня, а после — без всяких предупреждений исчез. Хэнк несомненно сделает ему выговор. Какой именно — он ещё думает.
— Ты не знаешь, где он постоянно шляется?
— Без малейшего понятия, — Ричард пожал плечами, рассматривая узоры дождя на мокром асфальте. Искать брата он не собирался, но если тот не вернётся к завтрашнему дню — ему придётся.
— А ты куда периодически пропадаешь?
— Проверяю состояние детектива.
— Сраные андроиды, — подытожил Хэнк, заворачивая к дому коллеги.
— Он плохо себя чувствует в последнее время, — произнёс Ричард, отстегивая ремень безопасности.
Гэвин Рид после трёхдневного жаркого ночного марафона восстанавливался в спальне. Утро после экспериментальной ночи началось с ужасной головной болью и смехом. Видеть обеспокоенного Ричарда, который, опасаясь внезапного приступа, кружил вокруг него с таблетками и стаканом воды — было действительно забавно до колик в животе. Но на ранние приступы эта боль не была похожа. Гэвин списал её на неприятную реакцию, вызванную резкой сменой атмосферного давления.
Но у доктора Уайта сдали тормоза. Он не мог остановиться выписывать рецепты новых препаратов, которые, вероятно, и стали причиной болей. Гэвин был бесконечно счастлив, что таблетки выдавались совершенно бесплатно, иначе его счёт в банке, электронная карта и кошелёк спустя месяц были бы пусты.
Новые рецепты и новые лекарства давно приелись, однако, существовало то, что до сих пор оставалось почти неизменным — методики лечения.
Рид выполнял все требования андроида, но таблетки втихаря выплевывал в унитаз, потому что этот очевидный маразм начинал раздражать. Сколько можно принимать эту гадость без малейшего эффекта? Всё, что они приносили ему — это несчастья в качестве психических отклонений. Почему-то он был уверен, что в постоянных страхах, назойливых мыслях, паранойе и резкой смене настроения виноваты именно таблетки.
Единственное, что нравилось Гэвину от начала и до конца из всего курса бесполезного лечения — последняя методика Ричарда. Она в самом деле действовала. Гэвин начал что-то произносить, более чётко слышать, и этот опыт в принципе был полезным. В том числе Гэвин получал невообразимые впечатления.
Например, самое интересное, что он смог наблюдать в своей жизни — это искажение вечно флегматичного пластикового лица во время несвойственной, казалось бы, андроидам эякуляции. Максимум, что он ранее мог заметить на нём — это лёгкую улыбку или нахмуренные брови. Даже ухмылки были редкими. Только светодиод периодически предавал хозяина. Он в последнее время метался от одного цвета к другому, не позволяя детективу хотя бы на секунду чувствовать уверенность в исправности напарника.
Но как бы то ни было, Ричард не человек и даже не девиант. Он — андроид. RK900, в конце концов. И как бы досадно это ни звучало, Ричард не способен чувствовать. А значит, все непонятные проявления нежности к детективу — сплошная симуляция. Но даже так Гэвин безумно благодарен Камски за встроенную в RK900 программу няньки и любовника.
Но во всём хорошем по канону таилось нечто страшное. Например, после страстных ночей тело Гэвина грызла ноющая боль. Создалось ощущение, будто его терзал кто-то изнутри. Но эта боль совершенно не была похожа на ту, которую он, по логике, должен ощущать после бурной ночи в позиции «дающего». Отвратительное ощущение, словно трескаются кости, разрушало организм. Ребра уменьшались, изгибались внутрь, кончиками упираясь в лёгкие и ленивое сердце, которое с течением трёх дней полностью перешло на медленный ритм. Тупая боль раздражала, но её хотя бы можно терпеть.
Во всяком случае, это намного лучше, чем отвратительная усталость и бессилие. Само собой, Гэвин списал изнеможение организма на старания Ричарда, но тот факт, что оно не проходило целых четыре дня и даже постепенно усиливалось, немного пугал. К сожалению, это состояние не в силах подправить ни один из видов корректирующих препаратов. Приходится терпеть.
Лишь терпение помогало ему выжить в этом мире. И лишь с ним он сможет пережить раздраженного Хэнка.
Андерсон вылез из автомобиля и подошёл к дому Рида, в котором он некоторое время почти что жил. Хэнк нетерпеливо постучал по входной двери. После трёх секунд ожидания постучал ещё раз. Его раздражало то, что весь отдел, мягко говоря, рвёт задницы в попытках разгрести это дело, призывает ФБР и даже подключил научный отдел, а Гэвин, тем временем, преспокойно высыпается в тепле и уюте.
— Простите, детектив, наверное, спит, — Ричард достал из кармана форменных штанов ключ и открыл дверь.
— Долбануться можно, — Хэнк присвистнул от неожиданности. — Гэвин тебе даже ключ от дома доверил. Вот это поворот.
Но открыв дверь, они увидели вполне живого Гэвина Рида, смотрящего на коллег заспанными глазами и с чашкой кофе в руках.
— Добрый вечер, детектив Рид, — Ричард улыбнулся напарнику. Гэвин одной рукой напомнил:
«Ты забыть менять голос».
— Гэвин, мать твою, а мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь, — прошипел Андерсон, пропуская андроида в дом. Гэвин закатил глаза. Его проблемы в очередной раз решили игнорировать. Сделав глоток горячего напитка, он ответил:
«Я глухонемой, дебил».
«Я знать, засранец», — Хэнк проводил Девятку взглядом. Тот направился на кухню, чтобы насыпать корма коту. Питомец долгое время не получал от Ричарда должного внимания, а Гэвин давно забросил попытки самостоятельно покормить любимца, потому что тот отказывался есть с рук хозяина. Это началось примерно с того момента, когда Ричард переступил порог его дома.
«Ты ходить нет работа почему?»
«Я чувствовать плохо».
«Ты чувствовать плохо день каждый».
«Ты сказать нет я болеть?» — спросил Рид у спины Девятки. Тот пожал плечами, даже не зная, что к нему только что обратились. — «Засранец забыть».
Хэнк тяжело вздохнул, когда Гэвин еле заметно пошатнулся. Вид у него, как обычно, был болезненным. Что послужило такому состоянию на этот раз — сложно сказать. И Хэнк очень устал беспокоиться о нём, как о собственном сыне.
«Я приходить смотреть на тебя и дать пинок, но ты выглядеть плохо, поэтому я уйти так».
«Молодец. Ты сказать жесты предложение длинное», — Гэвин постучал по кружке, изображая аплодисменты. Он помнил первые корявые предложения лейтенанта, когда они всей дружной командой начали изучать язык глухонемых. Тяжёлое было время. Да и сейчас не лучше.
Андерсон с превеликим раздражением показал коллеге средний палец и развернулся к машине. Приблизительно в это время Коннор возвращался домой. Быть может, он успеет застать его на кухне или в спальне перед тем, как тот опять исчезнет в небытие?
Гэвин закрыл дверь и поежился от ледяного ветра. Дождь превращался в полноценный ливень с мощными порывами холодного воздуха. Хорошо, что Хэнк приехал на машине.
Ричард посмотрел в полный холодильник и хмыкнул. Детектив опять ничего не ел и не пил, кроме своего проклятого кофе.
— Детектив, вы же помните, что два дня назад лейтенант Андерсон собрал следственную группу? — Гэвин прошёл на кухню и кивнул, облокачиваясь о стол. Ему нужна была опора, чтобы не упасть, потому что из-за страшной усталости его ноги казались ватными. — Отпечатки исчезли из архива, а личное дело Джеймса Колахана бесследно пропало.
«Прекрасно», — Рид флегматично покачал головой и сделал ещё один глоток. Подобные новости теперь никого не огорчали. Большинство работников отдела воспринимало неудачи как должное. Фраза «так, значит, так. Быть может, завтра повезёт» стала девизом полицейских в центральном отделении Департамента.
— Мы собираемся привлечь к делу агентов ФБР, — на возмущенную физиономию напарника андроид лишь пожал плечами. — Это вынужденная мера, — Гэвин приставил к виску два пальца и дернулся, изображая выстрел. — Простите, но целый Департамент не в силах раскрыть это преступление с начала лета. Может быть, преступник намного ближе, чем нам кажется, но в силу собственных заблуждений мы не способны обнаружить его в толпе? — Рид усмехнулся наивному предположению и невольно потянулся к карману штанов за пачкой сигарет. — Как вы себя чувствуете? — рука остановилась, чтобы ответить андроиду.
«Состояние быть лучший до приход тебя».
— То есть, стабильно? — Гэвин кивнул. Сердце неожиданно пронзила острая боль, и Рид на мгновение сморщился, хватаясь пальцами за ткань трикотажной кофты. — Детектив?
Рид махнул рукой, прогоняя боль, и в один глоток допил горький напиток. Он пообещал себе снизить частоту выпитых кружек с пяти до двух в сутки. Поставив чашку на стол, он подозвал к себе Девятку, расплываясь в лукавой ухмылке. Гэвину не терпелось в четвёртый раз испробовать на себе методику Ричарда.
— Детектив, — Ричард уже не пытался сдерживать непроизвольные улыбки, — если я правильно вас понял, то по-настоящему удивлён. Утром вы так ругались, а теперь даже приглашаете меня? — Рид закатил глаза и ещё раз помахал ладонями, призывая к себе. Когда Ричард подошёл, Гэвин обхватил руками его шею и прижался к нему, вдыхая терпкий тириумный запах, который он не должен чувствовать. — Или вы хотите продолжения методики в целях скорейшего восстановления голосовых связок и усвоения новой частоты? — Гэвин глухо выругался и, направив все силы и внимание на связки, попытался что-то выдавить. Без эмоциональной нагрузки это оказалось намного сложнее, чем он думал.
— Рчрд… — низкий и хриплый голос произвёл волну многочисленных импульсов в синтетическом организме Ричарда. И так было каждый раз, когда Гэвину удавалось что-то произнести.
Но с каждой попыткой выдавливать из себя какие-либо звуки, ему становилось всё труднее и труднее. А если быть точным, то это действие превратилось в сплошную боль. Связки вернули себе вялую способность вибрировать и воспроизводить звуки, но при этом создавали такие ощущения, будто их некто разрывал когтями, а лёгкие непроизвольно расплывались ртутной жижей, отравляя ядовитыми парами остальные органы. Старая добрая боль возвращалась, а вместе с ней не самые приятные воспоминания, как из далёкого прошлого, так из пережитых в том числе дней.
Ричард мягко поцеловал оголенную шею, рукой пробираясь под кофту, оглаживая впалый живот и грудь, чувствуя, как по тёплому телу пробежала лёгкая дрожь. Гэвин, вопреки всем законам адаптации, на каждое воздействие окружающего мира реагировал на 30 процентов острее, чем когда-либо. И даже лёгкие прикосновения заставляли пассивное сердце ускорить ритм. А ребра неумолимо продолжали впиваться остриями в органы, которые они по своей природе должны защищать.
Ричард приподнял истощенное тело и усадил его на стол, постепенно теряя остатки самообладания. Тяга к детективу по неизвестным причинам усилилась. Ему хотелось больше чувствовать, больше видеть и слышать. Он хотел Гэвина Рида. И это запредельное желание пугало андроида своей силой, которую он тщетно пытался обуздать.
Рид, ощущая наплывающий жар, нервно расстегивал пуговицы чёрной рубашки, обхватывая андроида ногами, чтобы сократить дистанцию. Эта униформа начинала раздражать. Когда-нибудь Гэвин заставит Ричарда хотя бы в доме носить повседневную одежду.
Ричард нетерпеливо толкнул Гэвина в грудь на поверхность стола и притянул к себе за ноги вздрагивающее тело. Вспышка боли в области спины на некоторое время лишила человека возможности дышать. Андроид стянул с него кофту, губами припадая к шее и анализируя холодные капельки пота. Ладони умело исследовали родное тело, заново изучая каждую линию и впадинку, нарочно касаясь давно изученных эрогенных зон.
Сердце Гэвина беспорядочно билось о грудную клетку. Перед глазами мелькали чёрные пятна, дыхание сократилось до коротких вздохов и выдохов. Ричард даже ничего запредельного не делал, но Рид уже почти отключался. Его текущее состояние не подходило для подобных нагрузок, но в данный момент никого из них это не интересовало.
Когда ровные зубы сомкнулись на тонкой коже, Гэвин судорожно вздохнул, стягивая с Ричарда рубашку. Девятка слегка отстранился, чтобы в энный раз осмотреть красное лицо детектива Рида и насладиться потрясающим видом. И он насладился. Пальцы обхватили края домашних штанов и потянули вниз.
— Вы так быстро реагируете, — Ричард усмехнулся, дотрагиваясь до возбужденного органа ладонью.
Короткий вздох и прикрытые веки — всё, что было нужно Ричарду для действий. Быстрые движения, страстные поцелуи и сильные укусы выдавливали из Гэвина тихие вздохи и еле слышные хриплые стоны. Андроид пустил пальцы в рот, выделяя симулированную слюну для следующего шага, не вспомнив о лубриканте. Он больше не мог сопротивляться безумной тяге к человеку и, приподняв его бедро, приставил к сфинктеру два пальца.
В глазах вспыхнули звёзды, перекрывая зрение, а в груди нарастал огонь страшной боли. Рид шумно дышал, сжимая края стола пальцами. Но не беря в расчёт всю боль, этот процесс приносил космическое наслаждение на уровне мазохизма.
Тихие вздохи и хрипы, прикушенная губа и расфокусированный томный взгляд выполнили свою цель — они с успехом разорвали терпение андроида на маленькие кусочки. Ричард вынул пальцы и закинул худые ноги на свои плечи. Не заботясь, как раньше, о презервативе, он резко вошёл в Гэвина, упиваясь приглушенными болезненными вздохами. Они взбудоражили андроида, все окна предупреждения оказались бессильными перед невыносимым желанием приступить к действиям. И Ричард приступил.
Плавные, но нетерпеливые движения вскоре превратились в быстрые и рваные. Приливы острого удовольствия от скольжения по точке G не смогли приглушить нарастающую боль. Она не исходила от андроида, и само соитие не являлось причиной этих ощущений. Агония разгоралась где-то внутри его тела. Из полости костей.
Картинка перед глазами расплылась в непонятную кляксу. Болезненные ощущения обострились. Давление в ушах возрастало. Горло раздирало от острой боли из-за периодических громких стонов и исключительно редких вскриков, а лёгкие, казалось, рвутся на кусочки. Сердце из-за быстрого темпа превращалось в фарш, и постепенно боль стала нестерпимой.
Гэвин потянулся рукой к Ричарду, но не смог дотронуться. Он просто не успел. Тьма поглотила его, не позволяя подушечкам пальцев прикоснуться к синтетической коже.
Он растворился во мраке.
Гэвин снова потерял сознание.
***
— ...он неожиданно потерял сознание, — Гэвин приоткрыл левый глаз, но тут же закрыл, когда голову пронзила острая боль, которая волной накрыла целый организм.
Но собрав силу воли в кулак, он приоткрыл оба глаза, однако, не обнаружил ничего интересного. Только три знакомые спины, которые привычно насмехались над ним. Коллеги о чем-то, как он понял по колебаниям воздуха, разговаривали, не обращая на него внимания и, видимо, не желая посвящать детектива в суть полилога. Он был убежден, что просто уснул на пять минут. Но когда сердце сжалось, перекрывая ток крови по организму, Гэвин вспомнил, что потерял сознание во время полового акта с RK900.
«Охренеть, конечно, — подумал Рид сквозь назойливую тупую боль. — Девятка настолько хорош, что я аж вырубился».
— Чёрт, ты можешь нам просто сказать, что ты опять с ним делал? — спросил Хэнк, бросив на полумертвого Гэвина взволнованный взгляд.
Само собой, когда Ричард позвонил им с просьбой приехать, он без лишних мыслей и вопросов примчался на помощь. Но сейчас лейтенант просто не мог понять, что произошло на этот раз. Почему крепкая ремиссия внезапно рассыпалась на песчинки? Что теперь стало причиной приступа?
Бледно-серый Гэвин с впалыми глазами и щеками — картина, конечно, страшная, но она теперь не пугала. Она медленно, но верно становилась обыденностью в их беспокойной жизни. И это преображение ужаса в обыденность само по себе было пугающим явлением.
— Я ни за что не поверю, что этот засранец отрубился во время твоих невинных методик.
— Лейтенант, я полагаю, что вы не должны давить на Ричарда, — Коннор коснулся ладони напарника, но тот лишь отдернул её, чувствуя сжигающую злобу. Андроиды начинали переходить черту дозволенного.
— Засунь свои предположения в одно место! — Хэнк вернулся к RK900. — Ваши тайны у меня уже в печенке сидят! А она и без вас давным-давно измоталась сраной жизнью. Что ты с ним делал?
Диод мелькнул красным. Он признавал свою вину. Один брошенный на детектива взгляд терзал биокомпоненты. Он должен был держаться. Быть более терпимым, сильным. Он должен соответствовать званию улучшенной версии. Он ни в коем случае не должен был причинять детективу Риду боль. Так почему это произошло? Что пошло не так? Сжимая кулаки, Ричард оглянулся к Гэвину и сквозь невыносимое сожаление признался:
— Я был вынужден заняться с ним половым актом, — Ричард остудил горячий процессор и посмотрел на Хэнка невозмутимыми глазами. — Мне показалось, что вы догадались об этом.
— Тебе не показалось, — Хэнк тяжело вздохнул, сжимая переносицу. Он всё равно не понимал, почему Гэвин потерял сознание именно сейчас.
— Я не осведомлен, каким именно образом протекал этот процесс, — Коннор взглянул на недовольного Рида, который принял полувертекальное положение на кровати. Но совершив это действие, он с болезненным хрипом обхватил грудную клетку. Андроид в мгновение ока проанализировал его состояние. — Но могу предположить, что у детектива внутреннее воспаление. Наподобие того, что происходило во внутреннем ухе.
— Да какого?..
— Ричард, ты же знал о том, что деятельность твоего организма неблагоприятно влияет на детектива Рида? — ответом послужил кивок головой. — В таком случае, нам придётся записаться на приём к доктору Уайту.
— Срань господня, ты знал и всё равно поступил, как захотел? — Андерсон ещё раз осмотрел коллегу и побледнел от ужаса. На шее красовались изящные ямки от зубов, в которых запеклась тёмная кровь. Потерянный взгляд и новые из-за приливов острой боли морщины на лице многое говорили о событиях последних дней детектива. И Хэнк просто взорвался негативными эмоциями. — Чёрт, ты вообще видишь, что из-за твоего самоволия произошло?
— Ещё ничего не произошло.
— Вот именно, что «ещё», железяка! А что могло и может произойти, ты продумать не собирался? Покидаешь постоянно свой пост и сюда приходишь, а подумать о последствиях — нахрен? — Хэнк развернулся к Коннору. Он прекрасно понимал, что его сейчас конкретно несёт, но происходящее слишком давило на разум. — А ты?
— Что вы имеете...
— Да заткни свои шаблоны! Где ты шляешься, пока мы всем отделом вкалываем, как не пойми кто?
— Простите, лейтенант, я постараюсь чаще появляться на рабочем месте.
— Ты, наверное, не понял ни одного моего слова, — Хэнк сжал кулаки, сдерживая их на пути к револьверу. — Повторюсь: заткни свои шаблоны и скажи мне, где ты шляешься.
«Вы ссориться почему? Что происходить?» — Гэвин не получил на хлипкие вопросы какого-либо ответа. Ему было как-то всё равно на распри товарищей, но не тогда, когда они происходили в его доме.
— Лейтенант, это стандартный ответ на подобные вопросы. Я не могу ответить по-другому.
— Хорошо, тогда отвечай на второй вопрос.
— Лейтенант, я думаю, семейные конфликты необходимо решать наедине в домашней обстановке.
— Я в курсе, — Андерсон нервничал больше обычного, — но я также в курсе, что этот тостер либо куда-нибудь свалит, либо опять прикинется архизанятым. Знаем — плавали.
— Лейтенант, если я не появляюсь дома или в офисе — это не значит, что я оставил работу или вас.
— Опять увиливаешь! Да что с вами двумя происходит, мать мою?
— Лейтенант…
— Не лейтенанкайте мне тут. Вы девиантнулись, что ли?
Гэвин замахал рукой, привлекая к себе внимание, но без толку. Напряженная атмосфера сжимала голову в тиски, высасывая жизненные соки. Он вспомнил тот момент, когда упал в обморок из-за болевого шока во время очередного сбора группы. Неужели сейчас будет то же самое?
— Вы вообще о нас хоть иногда думаете?
— Более чем. Мы беспокоимся о вас…
— Ни черта подобного, — Хэнк разрывался от раздражения, но голос сравнялся до прежнего относительно спокойного тона. — Ты машина, Коннор! Ты и Ричард — бесчувственные машины. Ошибка человечества, понимаете? Вы не нужны нам. Вы только всё портите. И то, что я сейчас вижу, является прямым доказательством моих слов, — он рукой махнул на ничего не понимающего Рида. — Ещё и психуете, разносите своих создателей в пух и прах. У вас нет даже элементарного чувства благодарности. А его и не должно быть, в принципе. Вы же роботы. Машины чёртовы, — Хэнка конкретно понесло. Вся ненависть выливалась из него вместе с предложениями. — А мы ведь создали вас ради цели. Ради цели, понял? Все эти права, которые вы так рветесь получить, были созданы не для вас. Вы не свободны, потому что свобода — понятие чисто человеческое. Для тех, кто чувствует и мыслит шире сраной программы. А вы?.. — он горько усмехнулся. — А вы даже не девианты. Вы брак, угроза человечеству. Сраные андроиды. Достали, — Андерсон выдохнул, разжимая кулаки. Пар жгучей ненависти медленно отпускал его. — Идите куда подальше со своей лживой эмуляцией ублюдков, — лейтенант подошёл к выходу и повернулся к застывшему Ричарду. — Чтоб записал Рида к нашему лекарю как можно быстрее. И без своих гребаных методик.
Хэнк скользнул по комнате взглядом и наткнулся на вопросительные глаза детектива. Он фыркнул и перед уходом бросил в его сторону несколько жестов:
«Ты быть здоровый иногда? Ты стать проблема большая».
После того, как входная дверь громко захлопнулась, каждый в комнате, подражая каменным скульптурам, застыл. Неприятный осадок превращался в полноценный тяжёлый горький ком. И каждый из них задумался: а вдруг брошенные Хэнком в порыве ярости слова были правдой?
***
— Детектив, — Ричард бесшумно вошёл в гостиную, осматривая помещение. Циферблат уже показывал четыре утра, но Гэвин до сих пор не спал.
Как он и думал, детектив находился в гостиной. Он сидел на широком диване, склонив голову, и о чем-то размышлял. Мысли крутились только вокруг недвусмысленных жестов Андерсона: «Большая проблема». И все они сводились лишь к одному итогу: а Хэнк ведь прав.
Он действительно стал проблемой. Большой, тяжёлой, почти неподъемной проблемой, которую решали абсолютно все, но только не он сам. Но даже если бы Гэвин захотел её решить, то каким образом? Как он мог излечить себя от сурдомутизма?
Вероятно, если бы Гэвин прочитал необходимую информацию, самостоятельно разобрался в деталях и нюансах этой проблемы, то смог бы подобрать те методики и препараты, которые, согласно его представлениям, действительно смогли бы ему помочь?
Конечно нет.
Он не делал это, не сделает и никогда не будет делать. Да и зачем? Слишком поздно что-либо менять, когда половина пути осталась позади. Но что он может именно сейчас сделать для себя и товарищей? Как он может облегчить их душу? Как ему стать полезным? И на что он способен в таком состоянии?
Положительных ответов на эти вопросы не существовало.
Единственное, что он мог сейчас делать — это лежать и не мешать своими действиями или словами работе полицейских. Это тот максимум, которого он достигал без особого труда. Но даже притворяясь трупом, он не в состоянии поддержать товарищей. Им было тяжело одновременно вести расследование и помогать Риду восстанавливаться.
И Гэвин искренне не понимал: почему они так упорно помогают ему? Чем он такое заслужил?
— Вам не холодно? — Гэвин поднял на него мутные темно-голубые глаза с примесью зелёного оттенка.
Детектива снова тянет в сон. Видимо, усталость продолжает набирать обороты. Светодиод вспыхнул красным, но позже снова окрасился золотым. RK900 показалось, будто каждый провод и сосуд связался с соседним в морской узел и тугим комком упал в низ живота, стреляя искрами напряжения.
Снова бледный, снова измотанный, снова истощенный, вплоть до выпирающих костей, Гэвин Рид.
— Прошу прощения, — андроид наплевал на восстановленный буквально час назад протокол и подошёл к напарнику. Обнимая холодное тело, он осторожно, чтобы не возбудить в детективе враждебные тельца, расположился на диване, увлекая Рида за собой.
Гэвин ненавидел жалкое ощущение беспомощности. Он ненавидел бесполезную нужду в человеческом тепле. Но вне независимости от его принципов, они самопроизвольно разгорались в чернеющем сердце. Именно сейчас, в присутствии Ричарда, наступил момент тотального бессилия.
Рид прижался к Девятке, вздрагивая от сильного холода, несмотря на то, что в доме две недели назад включили отопление.
Ричард слишком поздно вспомнил, что не обладает функцией терморегуляции. Поэтому просто прижал к себе дрожащее тело, пытаясь согреть его хотя бы тканью домашней кофты, которую Гэвин заставил надеть.
Он шептал в бледное ухо тихие полные ложной надежды слова, которые по его расчётам должны были внушить человеку веру в светлое будущее. Он знал, что эти слова — всего лишь сладкая ложь, но Ричард действительно верил, что таким способом сможет помочь детективу поддерживать надежду на плаву.
Гэвин сжал веки, сильнее прижимаясь к пластиковому телу. Он пытался успокоить проклятую боль в груди и костях, а заодно ускорить темп исключительно медленного сердца. Он должен был отдать все свои силы на восстановление, уснуть и отдохнуть перед приёмом врача. Но вместе с тем, он должен задать терзающий его вопрос, потому что ему действительно было важно услышать мнение RK900, если оно, конечно, существовало у андроидов.
— Я прбема?.. — Ричард откинул голову назад, рассматривая потолок. Нечто едкое разъедало тириумный насос.
— Конечно, нам тяжело с вами, но…
— Есл я бду мшть вм… Брсте мня. Я не якрь. Пнял?
— Детектив…
— И т длжн кданбуд оствить мня. Слшишь?.. Чтбы ни слчилось, не птайся невзмжное сдлать взможным… — Гэвин поморщился от раздирающей боли в горле, но продолжал говорить невнятные и бессвязные предложения.
Он не раз обдумывал возможные исходы происходящих событий. Вдруг Гэвин умрёт во время очередного приступа? Или с Ричардом случится жёсткий сбой и его деактивируют? Вдруг Коннор лишится доверия Департамента и его тоже деактивируют? Он не сможет вернуться, значит, исчезнет навсегда. А Хэнк с горя завершит начатое… Столько вариантов, но ни один из них не представлялся позитивным или светлым. Так или иначе, финал не принадлежал слащавым «хэппиэндам». И ему было страшно за дальнейшую жизнь своих товарищей. Как бы Гэвин ни противился этой мысли, но Хэнк и два андроида RK-линии становились намного ближе, чем простые коллеги и товарищи. А Девятка без устали продолжал бить все рекорды по сближению с детективом.
Ричард верил в то, что они смогут преодолеть все препятствия. Но расшифровка невнятных предложений разрушила его надежды на позитивный настрой.
Он покачал головой. Не такие мысли должны быть у детектива Рида. Конечно, они не должны блистать всеми цветами радуги, но… Но разве
его человек мог позволить себе даже просто допустить такую мысль, что Ричард покинет его из-за ненавистного сурдомутизма?
Ричард прижался губами к шраму на левом виске. Сквозь тонкую кожу он почувствовал пульсацию слабых сосудов. Гэвин продолжал тонуть в физической слабости и беспощадно худеть.
— Я никогда вас не оставлю, Гэвин, — Ричард заметил, как тело в его руках постепенно расслаблялось. — И как бы вы этого ни хотели, я не смогу причинить вам ни физическую, ни моральную боль. Что бы ни случилось.
Ровное дыхание умиротворяло бешеные шестеренки в искусственном организме. Но вопреки тёплому ветерку нежнейших чувств, он каждым анализирующим рецептором ощущал внутреннее беспокойство.
Детектив Рид совершенно не похож на того, с кем он давным-давно имел возможность познакомиться. Он конкретно изменился, подобно лейтенанту Андерсону. И подражая своим людям, постепенно менялись Коннор и Ричард.
Перемены не заставляли товарищей долго ждать, принося с собой попутный ураган безумных новшеств.
***
— Поразительно, — доктор Уайт взмахнул руками, рассматривая результаты анализов. Он выглядел серьезно озадаченным. — Что опять случилось, болезненный ты наш? — Гэвин закатил глаза. Все внезапно решили, что он излечился и теперь снова может свободно говорить и слышать их. — А, прости.
«Жалобы есть какие?» — Уайт открыл собственный блокнот, предназначенный, видимо, для пациентов, и перелистнул около двадцати страниц, на которых Гэвин смог заметить разные наброски.
Гэвин кивнул, вспоминая, где именно и что болит. Голова не соображала, вероятно, из-за тупой боли с промежутками резких выстрелов в области висков. Он одними губами произнёс «боль» и указал на места, в которых она проявлялась: голова, шея, грудь, верхние и нижние конечности.
— Короче, всё болит… — доктор кивнул и задумался.
«Жалобы есть кроме эти какие?»
«Нет».
«Настроение меняться?» — отрицательный ответ. «Мысли назойливый нет?» — такой же ответ. — «Паранойя? Страх?»
«Нет» — Гэвин нахмурился, понимая, что скрывает от врача истинное положение дел. Но эти проблемы не были частью компетенции доктора Уайта.
— Чудненько… — доктор сделал некоторые пометки и подскочил на ноги. Он вытащил телефон, быстро набрал чей-то номер. Вероятно, они опять хотят обследовать организм детектива Рида.
«Я выйти секунда. Ты сидеть здесь?» — Гэвин кивнул, откидываясь на спинку стула.
Когда дверь захлопнулась, Гэвин с интересом осмотрел помещение. Ничего нового, ничего старого. Но в то же время ему показалось, что в кабинете что-то изменилось. Нечто такое, что он раньше не замечал, но оно было. Если бы Ричард находился рядом с ним, то это вопрос, быть может, вообще не появился. Но RK900 исчез, стоило им приблизиться к дверям поликлиники. Андроид сказал, что уйдёт на пару минут. Однако, с того момента, как он ушёл, прошло в десять раз больше указанного времени.
Детектив тяжело выдохнул, рассматривая чистый стол. Он нашёл пропажу. Вид кабинета изменился именно благодаря столу. Такой порядок на гладкой поверхности он видел впервые за два с лишним месяца.
Гэвин приподнялся и заметил выстроенные в ровный ряд синие папки. Пациентов у доктора Уайта на самом деле было очень много. Рид осмелился встать и подойти к девственно-чистому столу. Конечно, душу пожирало детское любопытство. Компьютер, степлер, который уже года три назад вышел из продажи, ручки и давно забытые карандаши — самое обычное место, в котором ему приходилось сейчас находиться.
Взгляд наткнулся на листочек, прижатый органайзером. Обычный лист формата А4, на котором не было каких-либо записок или заметок. Только мелкий печатный шрифт. Гэвин замер на месте, заметив свою фамилию в углу листа. Рука непроизвольно потянулась к бумажке. Детектив аккуратно вытащил его и перевернул листок на печатную сторону. И когда глаза передали полученную информацию в мозг для повторной обработки, Гэвин вздрогнул и застыл, как вкопанный.
Он снова перечитал название анализа.
«Общий состав крови. Пациент #42 Гэвин Рид».
Он держал в руках результаты анализа собственной крови. Но доктор почему-то не рассказал ему, что в составе его кровяных телец они обнаружили то самое вещество, которое андроидам не единожды приходилось анализировать на местах преступления, а лаборанты постоянно уделяли изучению этой формулы около трёх дней в рабочей неделе.
«Что за хрень?» — Гэвин решил, что случайно пересчитал углеводороды, но после минуты лихорадочных перепроверок убедился — это действительно то самое вещество, которое он знал лучше нюансов собственной болезни, потому что ежедневно задумывался о природе непонятного органического вещества.
Оно подобно вирусу, однако, не распространяется по ветру или с помощью насекомых. Оно внедрялось в исправную систему жизнедеятельности человека, искореняя из неё всё самое лучшее. Единственным способом, благодаря которого заражение крови представлялось возможным, была еда. Однако жертвы питались разными продуктами из совершенно разных магазинов. Значит, это не это было связью… Тогда, вероятно, дело в этих?..
Гэвин почувствовал, как дрожит ламинат под тяжёлыми шагами незнакомого человека. Он поспешил положить листочек туда, где он, собственно, и находился, чтобы не вызывать к себе лишнего внимания.
Он искренне надеялся, что в кабинете отсутствовали камеры слежения. Потому что в ином случае, он даже не успеет попрощаться с миром.
