Попутный свет

Беглое течение времени было бы вовсе не заметно даже взору зоркого глаза, цепляющегося за каждую мелочь, кхансамы. Время тонкими мотивами тиканья золотых струн, пробирающих до дрожи, медленно отсчитывали ровно полночь, в унисон с мелодией постукивания железных колес состава поезда о калёные рельсы пробивало то время, когда уже наступают новые, непримечательные сутки. Этот звук проходился безмолвным пешеходом по отбивающему спокойно ритму сердца, а после яростно орошал волнением и минутным негодованием. Они остановились в гостинице близ вокзала, от чего шум проезжающих железных громин не переставал гулять повсеместно, будто нарошно мешая спать в такой поздний момент. — Агни, вот скажи… — лебознательно подняв уставшую голову с твердоватой подушки, принц устремит свои солнечноглазые бусинки в обеспокоенные глаза своего слуги, а после тихо произнесёт далее, от чего поникший взор не проявит себя, но в душе закрадётся волнующей нотой — недавно на принца пытались совершить покушение. Естественно, об этом Кадар не знал, но знал Агни, в прочем, он многое ведал и вдругих делах, о которых принц даже и не подозревал. Исчезновение Мины, к примеру, было явно не спонтанным и хорошо спланированым. Принц видел лишь решку, орла всегда скрывали ради юношеского благополучия и благоденствия его психики. — Да-да? Я вас внимательно слушаю. — улыбнувшись во тусклом свете свечения старой, практически истлевшей свечи, дворецкий, как в Лондоне зовётся профессия кхансамы, присел на край кровати и осторожно поправил старое суконное одеяло, словно заботливый отец, заправляя свисающие на лицо прядки у юного интриганта, что всё ещё не спит. — Что-то случилось? — задачливый вопрос прозвучал еле слышно, а после губы дрогнули в теплой улыбке по отношению к беловолосому слуге. — Да ну брось. Ерунда всё, главное улыбаться. — Вы правы, принц. — ласково погладив по тёмным прядям, пропустив меж длинных пальцев мерцающий бликами шёлк волос, Агни произнёс пожелания спокойной ночи, а после задул дотлевающее пламя. Комната погрузилась во мрак тёмноочей ночи, сумерками окутывая засыпающего юношу, а после и вовсе забрала в свои тёплые и нежные объятия. Агни вспоминал: одурманненный взгляд преступника с наглой улыбкой его неимоверно раздражал — горло задела шальная пуля, выпущенная из револьера неизвестного, таращегося на них, словно волк мразотный на умирающую добычу. Принца не было рядом — пострадал лишь слуга, со спины явно напоминающий юного наследника… — Сома… — неожиданно для самого себя произнёс кхансама: тихий шёпот так и не покинет пределы комнаты, растворяясь в естестве остановки, словно холодное масло в горячей каше, придавая более нежный вкус, казалось бы, простой субстанции из злаковых. Отречённость сонного существа и душевные переживания молодого мужчины, прокручивающего в голове моменты из прошлого, хоть и недавнего. А если бы рядом был принц? Он до сих помнит горячую кровь на своих руках, ужасаясь тому, как быстро человеческое существо покидает жизнь. Как хладную кожу пропитывает бордовый сок, как в воздухе витает запах смертного железа и жжёного пороха, забравшего только что очередную жизнь. Невольно окутывает тело животный, безвольный страх. По плечам проходится зыбкое ощущение чьего-то невидимого присутствия, руки смрадно начинают потеть и трясти, а в ужасном осознании страха смерти, дворекций смотрит в одну лишь точку на стареющем, сероватом полу. Нет, он не своей смерти боится, он боится однажды увидеть стеклянеющий взгляд того, кого он считает своим богом. Агни боится смерти Сомы Асман Кадара, ведь… На то есть причины.