Воспоминание, которое следовало за мной на протяжении всей жизни, и взгляд этих усталых, темных глаз с зарождающейся в них надеждой, было невозможно забыть. Именно в тот вечер и ту ночь, которые удалось провести вместе, мы преодолели все барьеры. Тогда я и представить не могла, к чему это приведет. А всё начиналось так…
Капли теплого ливня этим вечером приятно били по промокшей до нитки одежде и оголенным частям тела, пока отточенными движениями рук кунаи отправлялись в ствол мёртвого дерева. Острое лезвие с лёгкостью входило в сухую кору, издавая глухой стук. Только в такую погоду мне удавалось расслабиться, пока искрящиеся капли отбивали по всевозможным поверхностям дробь. Только в такие вечера я позволяла себе сбегать ненадолго из логова, которое стало за месяц схожим с домом. Они нашли меня у озера с водопадом. Полу-бездыханное тело было доставлено лидеру, и он вынес вердикт о необходимости поддержания остатков жизни в нём. И что в итоге? Из меня сделали нечто похожее на куклу, которая зависит от живучести «мастера». Я благодарна Сасори за проделанную им работу, но лучше бы он не брался за неё вовсе. Мое тело сохранило человеческие свойства – кожа все так же мягка и тепла, да и двигательные функции не нарушены. Сознание по прежнему принадлежит мне, как и чувства, но воспоминания отсутствуют. Про чакру вовсе стоит молчать. Акасуна заменил ее своей, ибо запасы моей были критически малы. Теперь я что-то вроде венца творения кукловода и человека без жизни и этот факт здорово выбивает почву под ногами, ибо свободолюбивая людская сущность не даёт покоя. Мысли о побеге нередко посещают голову, но это кажется невозможным. Нить моей жизни слишком хрупка, чтобы так бесцеремонно и необдуманно ее обрывать. Из раздумий вывел сторонний шелест листвы, который раздался довольно громко, словно некто хотел, чтобы его раскрыли. Пара кунаев мгновенно отправилась в направлении источника звука, и нарушитель спокойствия вышел из укрытия, сжимая орудия между пальцев. — Неплохо, но тебе стоит больше тренироваться и быть внимательнее, если хочешь остаться в живых, — было трудно не узнать по спокойствию голоса Итачи. Пожалуй, он - единственный человек в этой организации, который открыто не выражал неприязни и вызывал уважение при одном только взгляде на него. Учиха без сомнений был одним из привлекательных Акацук, который обладал особым шармом – он расчётлив и холоден, а это является теми чертами, которые привлекают большинство девушек.Недоступность.
Взяв кунаи из рук брюнета, поблагодарила его за совет. Звучание моего голоса до сих пор было непривычно для членов организации – голосовые связки были повреждены, отчего на их восстановление пришлось потратить немало времени. Наверное, только благодаря длительной немоте удалось найти с Учихой общий язык, как бы противоречиво это не звучало. Тишина стала нашей обителью, в которой мы тренировались и изучали свитки. Изгнанник Скрытого Листа стал лучшим учителем и собеседником. — Думаю, что стоит укрыться от ливня. Болезнь не лучшая перспектива для человека, — уверенный шаг в сторону логова оказался прерван на половине – за миг до этого удалось уловить лишь тихий шелест. — И-Итачи-сама? Ткань одежды брюнета начала стремительно намокать, стоило ему выйти под ливень и прижать к себе. Мысли о чужой мокрой одежде стали единственным спасением от осознания текущего положения. Отчаянно старалась не реагировать на манящий запах, что исходил от Учихи, и не брать во внимание тот факт, что его рука лежит на моей талии и прижимает к телу. Хотелось найти рациональное объяснение как можно быстрее.Плащ.
Точно. Единственный, у кого он сейчас имелся, был Итачи. Но почему он решил пренебречь своим личным пространством? Я не выбирала близкие места для прогулок, зачастую уходя в самую глубь леса, именно поэтому сейчас мы направлялись в сторону заброшенного поселения. Когда-то здесь обитали жители дальней деревни, но из-за неудобного расположения относительно источников воды, им пришлось перекочевать. Волосы обоих намокли до такой степени, что вода вскоре начала стекать по шее, лишая надежды на здоровое завтра. Зайдя в один из отсыревших деревянных домов, мы расположились в помещении, которое, судя по пережиткам интерьера, напоминало столовую. Капли с той же интенсивностью продолжали отбивать дробь по строению, пока самый ответственный из нас пытался немного обогреть помещение. Благо, пара охапок сухого хвороста позволяли это сделать. Они тут же отправились в камин, после загоревшись под натиском одной из техник огня. Мы могли на протяжении всего ливня смотреть на огонь, сохраняя порядки тишины этого жилища, но пустота пространства вокруг и эхом отдающийся стук вызывал желание нарушить идиллию молчания. И это желание, благо, было взаимным. Сев на единственную мебель в помещении - обеденный стол - я взяла инициативу в свои руки, пока он расположился на полу у камина, предварительно сняв с себя намокшую кофту. — Итачи-сама, а что Вы делали так далеко от логова? — вопрос наверняка застал его врасплох, ибо ответ слегка затянулся. Не отводя взгляда от огня, Учиха медленно и задумчиво прокручивал кольцо на пальце. Подобная задумчивость встречается на экзамене, когда шиноби пытается вспомнить верный ответ, однако не находит его из-за незнания. — Хотел насладиться погодой, — в отличии от его напарника, что весьма болтлив, Итачи привык отвечать коротко, ибо не видел нужды изощряться на пестрые фразы. За время пребывания в его компании именно эта деталь не давала мне покоя – вечерами после утомительных тренировок он то рассказывал о деревнях, их историях, изредка затрагивая свое прошлое, то в загробном молчании удалялся прочь. Я покинула прежнее место обитания, сочтя пол гораздо теплее. Расстеленный плащ, на котором сидел Учиха, был как никогда кстати. Устроившись на его краю, устремила взгляд в сторону основного источника тепла – языки пламени игриво виляли, словно завлекая к себе, однако едва ли это заманчивое предложение стоит ожогов. — Итачи, мужчине с Вашим голосом стоит говорить немного чаще, не думаете? — ожидание, что простое замечание, завуалированное комплиментом, не проявит изменений в лице брюнета, оказалось ложным, ибо кончики его губ дрогнули, задержавшись ненадолго в слабой улыбке. Это была вторая эмоция нукенина, которую мне удалось увидеть за все время нашего общения. Первой было удивление во время тренировки. Учиха решил воспользоваться Шаринганом, но тот не сработал должным образом, отобразив пустой сосуд без чакры. Для меня это было неудивительно, ведь кукла живет благодаря чакре хозяина, однако всё было не так просто. Позже Сасори рассказал, что загвоздка в потоках, по которым протекает чакра. «Я немного поработал над этим», — а за подробности, видимо нужно доплачивать, ибо «мастер» своих секретов не раскрывает. — Возможно, что ты права, Хина, — после работы Сасори над телом, с воспоминаниями в лету кануло и имя. Как-то Итачи подчеркнул мои небольшие размеры, и частичная принадлежность к марионеткам сыграла свою роль – «маленькая кукла». Так я и получила новое имя. Внутри что-то приятно разливается, стоит нукенину назвать меня по имени, которое он же дал. Рядом с брюнетом было в принципе хорошо – часто возникало некое чувство идиллии. Рано вставая утром, мы встречаемся на кухне и, готовя по раздельности, все равно создаем некий уют вокруг. Остальные нукенины часто подтрунивают над этим, мол, каждое утро было бы незабываемо, готовь эта парочка вместе. Хидан шутил про особую форму для готовки, но это в его извращенном стиле - хотеть нарядить пару в одежду для ролевых игр. — Не страшно, что когда-то это кончится? — я забылась, наблюдая за умиротворением, воцарившемся на лице брюнета. Его спокойствие невольно сообщалось мне, отчего разговор на сложную тему становился проще и доставлял удовольствие. Взгляд темных глаз медленно скользнул в мою сторону, знаменуя о заинтересованности в продолжении фразы. — Определенная цикличность в том, что происходит ежедневно – пробуждение, завтрак, тренировки, обед и ужин. — Рутина? — Нет, жизнь. Итачи, разве Вы не боитесь этого? Не боитесь, что в один момент всё станет таким бессмысленным и чужим? — пожалуй, для вопросов о жизни и смерти нет лучше момента, чем сейчас – непогода, что набирала обороты, создавала иллюзию отсутствия выбора, ибо никому не хотелось вновь оказаться промокшим до последней нити. Он… Улыбается? Почему? До определенного момента ответ на этот вопрос оставался загадкой, а потом все карты раскрылись и в этот же миг карточный домик рассыпался. — Именно в этот момент я почувствую себя в безопасности, ведь мой долг будет выполнен, — брюнет притягивает меня к себе, вынуждая сесть ближе, и я вновь ощущаю руку на своей талии. В этот раз не так. Это было нечто таинственное и привлекающее. Тепло тела Итачи не только согревало, но и дарило нечто иное, отчего хотелось пробыть в столь удобном положении как можно дольше. Положив голову на его плечо, уткнулась прохладным носом в теплую шею, прикрыв глаза. Даже не шелохнулся и не произнес слова против, словно ничего не произошло. Я не видела его лица, но оно наверняка не изменилось в выражении. Более того – как на подобное можно отреагировать? Возможно, оттолкни он меня, уют канул бы в лету, но этого не произошло. По-че-му? Рука брюнета скользнула под кофту, чуть задрав ту, и прохладные кончики пальцев скользнули по коже, а после он уложил меня на плащ. Длинные волосы рассыпались по темной ткани, а удивленный взгляд устремился на собеседника, который явно не намеревался продолжать дискуссию. В этот момент губы словно пересохли, а дыхание притихло только от предположений, закравшихся в голову. Происходившее дальше казалось безумием – нукенин склонился ко мне и прикоснулся лбом к моему лбу. — Хина, чужая душа – потемки, — шепот его приглушенного голоса в губы отозвался приятным ощущением томления внизу живота, словно кто-то умело оттягивал струны. Послышался рваный вдох, стоило Учихе провести кончиками пальцев вниз по коже, изучив изгибы живота. Он наблюдал, вслушиваясь в каждый звук и ловя любую перемену в поведении, будто ища определенную эмоцию, которой будет следовать на протяжении всего… Вечера? Прикусив губу, отвела взгляд полный смущения, когда прикосновения постепенно начали подниматься выше, задирая ткань кофты. Итачи медленно оттягивал струну с названием «предел терпения», оголяя девственное тело и будто оценивая его. Легкая влага до сих пор ощущалась после соприкосновения с промокшей насквозь одеждой, отчего воздух прогретого помещения создавал диссонанс с сыростью ткани на теле. Причин избавиться от нее стало на одну больше. Вернув смущенный взгляд на Итачи, чуть приподнялась и сняла с себя кофту, отложив ту в сторону и прикрыв рукой оголенную грудь, на что брюнет слабо усмехнулся и впился поцелуем в губы. Прежде спокойный парень убедился во взаимности желания и более не видел смысла томить ни себя, ни девушку под ним. Женские руки обвили его шею, притягивая ближе к себе и углубляя поцелуй. Чувства, которые смешивались внутри, образовывали нечто особенное и новое, способное затмить собой все остальное – голос разума, совести, и отбросить всё лишнее к чертям. Когда мужская рука легла на грудь и чуть сжала ту, с губ сорвался тихий стон, глухо раздавшись сквозь поцелуй. Каждое прикосновение становилось преградой к самоконтролю, да и едва ли он сейчас был уместен или необходим. Порой стоит расслабляться и отдыхать, так почему не сделать это именно сейчас? Он отстранился от губ и прильнул к коже, ведя дорожку из алых засосов и поцелуев от скулы, вдоль шеи, спускаясь ниже. Вскоре выступающие ключицы оказались усыпаны багровыми метками, а губы брюнета обхватили сосок, сжав тот и слабо оттянув. Румянец выступил на щеках, вынуждая те гореть от смущения и стыда. Тонкие пальцы зарылись в темные волосы Итачи, чуть сжав те, однако останавливаться на достигнутом брюнет явно не собирался. Переминая рукой грудь, Учиха покрывал кожу вокруг соска поцелуями, нередко вбирая тот в рот и играя языком. Очередной стон сорвался с губ, но в этот раз сладкий, полный желания. Мысли путались в голове, словно пальцы в его волосах, пока на нежной коже появлялись новые засосы и редкие следы от легких укусов. Тело будто горело изнутри, переживая очередную порцию прикосновений и тая под ними. Итачи словно знал точки, на которые нужно воздействовать, чтобы получить желаемый результат. Он делал все размеренно, сдерживая порывы страсти, что нередко проявлялась в виде укусов, и пытаясь насладиться происходящим – звуками, ощущениями, касаниями до чужого тела. Вскоре на мне не осталось одежды, и ранее не тронутая кожа бедер начала покрываться поцелуями вперемешку с засосами. Целенаправленные прикосновения вдоль внутренней части бедра вверх заставили инстинктивно сжать ноги вместе. Брюнет отстранился, положив голову на бедро, и провел кончиками пальцев по второму, пытаясь усмирить чувство тревоги, разбушевавшееся внутри. Когда Итачи слегка подул на кожу бедра, моя бдительность сошла на нет. В следующий же миг ловкие пальцы коснулись до половых губ, чуть раздвинув те и набрав на себя немного соков. Итачи вновь навис надо мной, накрыв губы мягким поцелуем. Кто бы мог подумать, что убийца столь разборчив в искусстве любви. Он то слабо сжимал клитор между пальцев, то поглаживал тот, вновь вынуждая сдавленно постанывать и прогибаться в спине. Напряжение внизу живота увеличивалось, завязываясь в тугой узел, однако Учиха не давал тому развязаться. Его рука легла на мое бедро, оставив немного липкой субстанции на том. Раздался шорох и последние детали одежды брюнета отправились следом за моими, представив взгляду натренированное, обнаженное тело. Было бы весьма глупо упустить возможность и не взглянуть на него «краем глаз». Свет от камина играл тенями на изгибах мужского тела, отчего хотелось прикоснуться к бледной коже. Не скрывая смущения, потянулась рукой и вскоре настигла подушечками пальцев цели, проведя ими по торсу. Результат изнурительных тренировок и жизненного призвания в виде участи шиноби впечатлял. Невзирая на обманчивый внешний вид тяжести тела, его хозяин проявлял особую ловкость и скорость в боях. Склонившись к моему лицу, он одной рукой обнял за талию, а второй оперся о пол, чтобы не потерять равновесие. Итачи закинул одну мою ногу на свое бедро для большего удобства и начал медленно входить, коснувшись губами до уголка моих губ. Острая боль внизу живота дала о себе знать в тот момент, когда тихий, неразборчивый шепот раздался над ухом и Учиха совершил резкий рывок. Прогнувшись в спине и прикусив губу, тихо пискнула, прижавшись к нему. Руки уже обвивали его шею, а ноги – пояс, отчего поза была довольно открытой и тесной. Он медленно двигался и покрывал шею легкими поцелуями, нередко переходя на скулы и щеки, затрагивая уголки губ. Пожалуй, этот способ отвлечения внимания сработал, ибо вскоре с губ начали вновь срываться стоны, но слаще и громче. Итачи прижимал своим телом к плащу, уже расцепив мои руки с шеи и положив на пол над головой, сплетая наши пальцы вместе. Темп постепенно нарастал, как и яркость ощущений. По телу разлилось приятное тепло, когда парень с протяжным полу-стоном кончил. Мы смотрели друг на друга, жадно хватая губами воздух и пытаясь привести дыхание в привычный ритм. Пока он рассматривал блеклый блеск в глазах цвета чистого неба, я тонула в глазах ворона, размышляя над красотой огоньков наслаждения и надежды в них.***
— Долг? — едва ли стоило задавать сейчас вопросы и нарушать идиллию, но интерес брал верх, как и желание преодолеть невидимый барьер между нами не только физически. Я лежала рядом, положив голову на его грудь и вслушиваясь в биение сердца. — Долг. Я тебе рассказывал уже о своем брате, — пожалуй, это была той самой болезненной темой, которую Учиха старался избегать. — Он должен убить меня, чтобы отомстить и стать сильнее, — видимо в этом Итачи нашел способ искупить вину за содеянное. Сейчас я была даже рада, что он не видит моего лица. Не хотелось, чтобы видел то, что явно отразилось на нем – глубокая печаль.Был ли смысл отговаривать такого нукенина как Учиха?
Ливень продолжал лить как из ведра, явно не планируя прекращаться. За окном темнело, отчего свет пламени из камина казался ярче. Тени заманчиво играли на изгибах нашей одежды, что была разбросана недалеко от плаща. Эта ночь была лучшей в моей жизни. И перед скорой смертью я вспоминала именно глаза ворона, наполненные усталостью и надеждой. Очередная миссия Сасори оказалась последней, и тогда огонёк в глазах померк раз и навсегда. Старуха забрала свое, на прощание махнув косой. Кто знает, возможно, что мы еще увидимся, но не в этом мире, не в этих телах и не при этих обстоятельствах.