Больно не будет

— Да ладно тебе, Лиам! Больно не будет, я обещаю. — уверенным тоном вещаешь ты, когда малой уходит от твоего прикосновения, прижимая ладошку ко рту. Глаза у него покраснели от того, что он не прекращая трёт их. Уже два дня этот «дар божий» страдает от зубной боли, и он ни на минуту не даёт забыть об этом никому из домашних. Впрочем, тебе кажется, что ты и сам страдаешь ничуть не меньше, но только от мигрени — слушать с утра и до вечера нытье малыша о том как ему больно становится почти физически невыносимо. Тем более, что его невозможно уговорить пойти к врачу. Стоит только маме хотя бы завести разговор о походе к зубному, этот остолоп закатывает такой крик, что становится фиолетовым, как свёкла, и мама готова сдаться, лишь бы он успокоился. Что хуже всего, это выводит из себя отца, и тот орет на мать, что если она не сделает с этим что-нибудь, он «сам выбьет этот чёртов зуб из его чёртового рта». Ты и сам знаешь — с этим нужно что-то делать. Не ради спокойствия этого ублюдка, вашего отца, конечно же — ещё, блять, чего! Просто пора уже покончить с мучениями малого, да и всех вас заодно. Так что ты увещеваешь, уговариваешь, вешаешь лапшу, что это совсем не больно — в общем, делаешь все, чтобы он позволил тебе вырвать этот злосчастный зуб. Конечно же, как и следовало ожидать, идея ему не нравится, но, чем дальше, тем невыносимее становится боль, и ты вполне уверен, что упрямства его хватит совсем ненадолго. — Говорю тебе, это вроде фокуса — раз, — ты щёлкаешь пальцами в воздухе, — И всё! Ты даже не почувствуешь! Мы с Полом уже так делали, было совсем не больно. Вообще-то, ты случайно выбил Полу зуб в братской потасовке, но, немного изменить угол зрения — это ведь не совсем ложь... Ну или ложь во благо. — Нееет, ты все врёшь! — упирается маленький идиот, и ты думаешь, что он, возможно, не так уж и глуп. — И что, будешь дальше хныкать, как сопливая девчонка? — наконец не выдерживаешь ты, — Сиди тогда и не ной! — Сам ты девчонка, тупица! Лиам по-обезьяньи высовывает язык, с ногами забирается на свою кровать и отворачивается к стене — видно изучает узор на выцветших обоях. Какое-то время он просто молча сидит так, повернувшись к тебе спиной и всем своим видом выражая смертельную обиду. В ответ ты разыгрываешь полное безразличие к его маленькому драматическому представлению для одного зрителя, сдобренному слишком громким молчанием. Через пару минут, наполненных только его сопением да редкими всхлипами, он, наконец, не выдерживает: разворачивается к тебе с самым несчастным выражением на лице — ты уже видишь в этих огромных голубых глазах, со слипшимися от слёз ресничками, полную и безоговорочную капитуляцию — и, шмыгая носом, неуверенно спрашивает снова. — Ноэл, ты не обманываешь?.. Это правда не больно? — Правда-правда, говорю же тебе! — не моргнув врёшь ему, глядя прямо в его наивные глупо-голубые глаза, и это, как обычно, срабатывает. Тебе действительно становится жаль его сейчас — он всего лишь ребёнок, который боится боли и готов поверить во всё, что ему скажут, лишь бы перестало болеть. От этого ты чувствуешь себя ещё хуже, но иначе малой ни за что не согласится. — Тогда ладно, — бубнит он, утирая рукавом покрасневший нос, — Если ты обманываешь, я всё маме скажу! Улыбнувшись про себя, просто киваешь в знак согласия. Ты быстро отыскиваешь у мамы в шкафчике коробку со всем необходимым. Лиам не отходит от тебя ни на секунду, следуя за тобой, будто щенок на поводке. Наконец, всё готово к «операции» — один конец нитки кое-как привязан к больному зубу (пришлось попыхтеть, чтобы сделать это, пока Лиам без устали пытался откусить тебе пальцы), а другой — к ручке двери вашей общей комнаты. Теперь остаётся только сделать всё настолько быстро, чтобы он не успел испугаться. Ты наказываешь малому стоять в коридоре и не дёргаться, пока ты не зайдёшь в комнату и не дашь команду. Перед тем как зайти, ты бросаешь на малыша быстрый взгляд, и, искренне желая его как-то подбодрить, слегка ерошишь его мягкие волосы, но он уклоняется со страдальческой гримасой. По глазам видно, что он всё же напуган. Ты не хочешь признаваться себе в том, что этот взгляд заставляет что-то внутри тебя сжаться. Повторив «для особо одаренных» ещё раз, чтобы он не двигался, пока не услышит сигнал, ты ждёшь, пока он кивнет, и входишь в комнату, прикрывая за собой дверь. Перед тем как взяться за ручку, ты вытираешь вспотевшие ладони о джинсы, затем громче, чем требуется произносишь «готов?», и, не дожидаясь ответа, от души дёргаешь дверь на себя. Из коридора раздается мученический вскрик. На долю секунды твоё сердце ухает куда-то вниз, будто ты провалился ногой в яму. Дверь распахивается и Лиам чуть не влетает в тебя с разбега. Ты видишь перед собой испуганного, с бледным лицом малыша, по-прежнему с чёртовой ниткой во рту — зуб всё ещё на месте. Маленький засранец попросту рванул за дверью! Теперь ты вправду начинаешь злиться — ну что за дурень! — Какого… Лиам? Ты, блять, должен стоять на месте, чтобы всё получилось — в этом весь смысл! Я же сказал тебе не дёргаться, пока не услышишь сигнал! Ты что, не понял? — Ты всё наврал, мне больно! Я так и знал, что ты врёшь, ты всегда обманываешь! — кричит он сквозь всхлипы, — Как я могу стоять, если мне больно, ты, тупица?! — Если ты такой неженка, то мучайся дальше — я не могу ничего поделать! Плевать! Не собираюсь возиться с тобой до вечера! — Ты… ты мудак! — захлебываясь, малой переходит на ультразвук. Это выше твоих сил. Вздохнув, ты делаешь шаг в сторону малыша, с единственным намерением — обнять и успокоить. Но он вдруг как ошпаренный дёргается в сторону, и ты ясно слышишь, как что-то падает на пол. Лиам громко ойкает, и его рука взлетает ко рту. Он ошарашенно пялится на тебя, а потом на пол, и ты опускаешь взгляд под ноги — прямо у твоего правого кроссовка белеет лиамов молочный зуб. Вы одновременно поднимаете глаза друг на друга — малыш стоит напротив с ещё более дурацким видом, чем обычно, с открытым в изумлении ртом. И тут ты не выдерживаешь; прыскаешь со смеху и вскоре тебя накрывает так, что слёзы из глаз. Взгляд Лиама проясняется от этого внезапного взрыва веселья, и он тоже начинает улыбаться — между его мелкими зубами в верхнем ряду зияет дыра. Спустя минуту вы оба покатываетесь со смеху, согнувшись пополам. Вечером, перед тем, как выключить ночник, ты видишь, как Лиам прячет утраченный зуб под подушку, и думаешь о том, что завтра надо бы незаметно сунуть вместо него монетку. В конце концов, он всё ещё ребёнок, который пока ещё верит во все эти байки про привидений и прочую такую хрень (чем ты иногда пользуешься, чтобы попугать его). И пусть в вашей жизни с каждым днём остаётся всё меньше места для волшебства и детских иллюзий, в твоих силах сделать так, чтобы он забыл об этом, хотя бы на один день.