Burn

Она сидела возле камина. Неподвижно. Сидела с идеально ровной спиной. В её глазах отчетливо было видно отражение огня. Так спокойно всё выглядит на первый взгляд, пока на лист бумаги не капает первая слеза. В руках она держала то самое письмо, которое было виновником всех первых бабочек в животе, эмоций радости и ещё большей влюбленности. Он выглядывает из дверного проема, неуверенно и как-то виновато стучится в открытую дверь, дабы предупредить о своем присутствии. Так стыдно и так паршиво на душе кошки так ещё не скребли. Она продолжала молчать. Немного развернулась, холодным взглядом оценивая расстояние между ними. С каждым шагом Тома, лицо Элл становилось всё больше и больше недовольным. Он остановился посередине комнаты, когда понял, что ему не очень-то и рады. -Каждое письмо. – холодно произнесла она, поворачиваясь обратно к камину. – Я хранила каждое письмо, которое ты писал в мой адрес. Я знала, что ты будешь моим. Ты клялся, что ты мой… Не успел он и слова произнести, как был прерван: “Я думала, что ты мой". Думала. Так банально, но со смыслом. Он смотрит на неё и видит олицетворение жалости, гордости и разочарования. Необычная смесь эмоций, с которой можно понять: он её плохо знает. -Знаешь, что сказала Тори, когда я рассказала ей про твою выходку?.. – она снова развернулась к нему, слезно смотря в глаза. – “Ты вышла замуж за Икара, подлетевшего близко к Солнцу". Она поднялась на ноги, всё еще сжимая в руках бедное письмо. Ему стало стыдно. Впервые, когда он осознал, что делает неправильно. Втягивать политические жертвы в семейные дела – каким идиотом стоило быть, чтобы так поступить? Теперь он – самый глупый президент Независимой страны. Так старался, так старался. Так старался, что отвернулся от семьи полностью. В надежде разбавить ситуацию, он делает пару шагов к ней, протягивая руку, чтобы обнять. Но она быстро среагировала, резко отступила в сторону, жестом протянутой руки показывая, что её сейчас лучше не трогать. -Не смей. – она сдержала паузу, злобно поднимая взгляд на него, - Подходить ко мне ни на шаг. Он прекрасно понимал её. Эти чувства. Чувства разочарования. Почему от этого так больно? Хотя ей намного больнее. Он прекрасно понимал это. Теперь остается только смотреть на неё, выслушивать речь, как пятилетнее дитя выслушивает ругань своей мамы. Лучше ей дать высказаться и атмосфера станет немного спокойнее. Или нет. Он уже сам не знал, что стоит ждать от неё и от себя самого. - Я не могу доверять самой себе, находясь рядом с тобой. – продолжила она, потянув руки к верхушке камина. Она достала оттуда маленькую коробку и опустила голову, осматривая только крышку. – Не думай меня даже разговорить, Томас. Я не вернусь в твои объятия. Она вернулась в сидячее положение возле камина. Открыла коробку и достала пару писем, чей каждый текст красиво начинался с «Дорогая Элл», «Любимая Элл» и так же красиво заканчивался: «С любовью, Томас», «Твой самый близкий человек Томас». Сжав листы крепко в своих руках, она подняла голову, но вновь разворачиваться не стала. - Я сейчас сожгу твои письма. Ты можешь посмотреть, если хочешь. Определенно, он этого заслуживает. Ей надо выплеснуть эмоции на чем-то, а ему осмыслить содеянное. Уходить он не стал, но взгляд уперся в стену. Было слышно, как языки пламени клацающим звуком сжигали бумагу. «Она ещё пожалеет…», - подумал про себя он, вздрагивая от такого зрелища. - «Дорогая Элл, Я пишу, чтобы признаться такой прекрасной особе, как Вы, в своих чувствах. Позвольте мне быть с Вами вечность. И не говорите «нет», не разбивайте мое сердце, прошу… Вы прекрасно знаете мою ранимую натуру, не заставляйте мое сердце разбиваться на мелкие кусочки…», - она прочитала отрывок письма вслух, немного всхлипывая. – Нет, я не знаю тебя. Видимо, мне и правда стоит многое узнать. А пока я всё перечитаю и сожгу. Он развернулся к выходу, собираясь выйти. Стоит оставить её наедине. Но что-то заставило его оцепенеть и стоять на месте. Им стоило бы поговорить спокойно, но не тогда, когда сложилась такая ситуация. - Ты опубликовал её письма, рассказав всему миру, как привел её в наше постель, так ведь? – она кинула ещё пару писем в камин и достала следующее. – Ты хотел показать свою святость, разрушив семью. Умно, дорогой. И не дай Бог пойдет слух о том, что ты участник махинаций, нет! Тебе никогда не приходило в голову спорить со своими врагами, отстаивать свою точку зрения, когда те шепчутся между собой. Она спокойно посмотрела на него. Его лицо, полно раскаяния, пусто смотрело на камин, где сжигалось каждое письмо. Каждая частица его души, вложенная в текст не за просто так сгорает в огне. - Думаешь, я не знаю всех слухов? Но я точно знаю, как ты смотришь на мою сестру, милый. – она порвала бумагу на кусочки, бросая по одной штучке в камин. Она следила за его реакцией. Как он удивленно переводил взгляд то на неё, то на огонь. - Милая, я… - впервые за такой промежуток времени он решился произнест0и слова. - Хватит! – она поднялась обратно на ноги, обронив коробку на пол, откуда рассыпались письма вокруг. – Я не наивная. Я видела, как женщины табунами вьются вокруг тебя! Ты думаешь, я не видела, да? Хватит думать, что я этого не замечаю. На ее глазах навернулись слезы. И вот от этого ему стало не по себе. «Нет, пожалуйста, не плачь», - хотел он было сказать, но он всего лишь так подумал, опуская взгляд на пол. - Они так легко попадаются на твой шарм! – повысила тон она, сжав руки в кулаки от злости до самых белых костяшек. Она вернулась обратно к письмам, взяв несколько листов, она без раздумий кинула их в огонь, даже не собираясь перечитывать. - Я стираю себя из истории. И пусть историки гадают, как я отреагировала на то, что ты разбил мое сердце, стер в порошок. Смотри, как красиво горят письма! Нервная улыбка на её лице смотрелась вполне уместно и пугающе. Он готов был сам прыгнуть в огонь, провалиться сквозь землю, утопиться в океане. Лишь бы не видеть её такой. И заодно он раскается за все свои грехи. Тщеславие, похоть, зависть… Вот как выглядит искупление. - А когда придет время, объясняйся сам перед детьми. Почему их матери пришлось пережить столько боли и унижения?! – она вздрагивала всем телом, когда тихий сдержанный плач начал переходить в истерику. – Когда ты поймешь… они – твое наследие. Мы - твое наследие!!! Он впервые видел, как доводит её до слёз, ничего не говоря. Было уже всё равно на те письма, на то, что напишут про него историки. Она – вот что ему нужно. Сейчас как никогда хочется собраться всей семьей и мило поговорить, сидя за столом или гуляя в парке. Он, она и их дети. Не бывает идеально счастливых семей. И его семья тому пример. - Если ты считал себя моим… - начала она, замечая, как он медленными шагами подходит к ней, - Не смей!