Stayin' Alive (Все еще жива)

Постоянно таскать за собой баллон, пусть даже нетяжелый и на колесах, было утомительно. Хотя, возможно, дело было не в нем: Реджина просто не хотела признавать, что все зашло слишком далеко, и винила в своей слабости то, что пока что спасало ей жизнь. Медсестра, вышедшая из палаты, приветливо помахала ей рукой — мисс Френч была первой из персонала, с кем Миллс познакомилась в госпитале, и она же в каждую смену считала своим долгом принести пациентке парочку карамельных яблок.  — Мистер Парр увял? — невесело спросила Реджина, кивая на закрытую дверь палаты. Это было местное кодовое слово: в этом отделении люди никогда не умирали — увядали.  — Ночью, — тихо откликнулась Лейси. — Скоро привезут кого-то нового.  — Он тридцатый. За два месяца я пережила уже тридцать человек. Может быть, доктор Хоппер успеет найти лекарство? Реджина понимала, что эти слова звучат глупо: доктор Хоппер не лечил, а лишь помогал облегчить состояние. Однако девушка отчего-то все ещё не теряла надежды. Мало кто оставался в этой клинике так долго. Мать, многочисленные подруги и высокопоставленные друзья семьи — все давно поставили на Реджине крест, прекрасно зная, что ждет таких, как она.  — Обидно, что нельзя спуститься хотя бы в кафетерий, — вздохнула она, отгоняя неприятные мысли.  — Ты же знаешь, Хоппер тот ещё перестраховщик.  — И как мне найти нужного человека, если никуда нельзя ходить?  — А вдруг ты снова начнешь задыхаться в лифте, как тогда? — резонно возразила Лейси. — Скажи спасибо, что мы успели. Этот диалог между ними повторялся регулярно. На самом деле каждая прекрасно знала, что недуг Реджины может убить её в любой момент. Никто не знал, отчего так происходит, хотя болезнь унесла уже немало людей. Прекрасный день для одного становится началом конца для другого. Один уносит в своем сердце любовь, а в легких другого появляются ростки. Постепенно, прячась за слабостью и редким кашлем, они становятся все больше, вытягивают силы из человека ради пышных бутонов. В конце концов они зацветают — и когда цветы раскрываются полностью, человек увядает. Лекарство было лишь одно, и мало кто успевал его найти. Причиной был человек, предназначенный судьбой и встреченный хотя бы единожды — достаточно просто взгляда. Панацеей был его поцелуй. И Реджина понятия не имела, кто этот человек.  — Ты так и не вспомнила? — вывел её из раздумий голос мисс Френч.  — Того, кого не знаю? — невесело усмехнулась Реджина. В следующую секунду грудь пронзила боль, и девушка зашлась кашлем. Изо рта вылетело несколько мелких желтых лепестков.  — Давай я отведу тебя в палату. … — Вот так, — Лейси, подключив аппараты, поправила назальные канюли. Реджина терпеть их не могла, но дышать с ними становилось легче. — Если хочешь, я введу обезболивающее.  — Нет, — та покачала головой. — Это был просто приступ, все уже хорошо. Лейси кивнула, улыбнувшись.  — Проверю остальных и вернусь, — пообещала она. — Не убирай далеко кнопку. Реджина молча помахала пультом, на котором ярким пятном выделялась красная тревожная кнопка и, стоило мисс Френч выйти, с отвращением бросила его на передвижной столик рядом с кроватью. Она не собиралась увядать — по крайней мере, не сегодня. К тому же доктор Вейл, странный тип из отделения диагностики, вчера вновь проводивший ей томографию, заверил, что пара мелких бутонов — это ерунда, а до настоящего цветения ещё далеко. Реджина вновь кашлянула — в ладони остался маленький желтый, с зеленоватыми прожилками, лепесток. Телефон, лежавший у подушки, заиграл. «And we're stayin' alive, stayin' alive» — запели Bee Gees, привлекая внимание. Это была первая песня, которую Реджина услышала после того, как узнала о болезни: её крутили по радио в тот момент, когда она села в такси и дрожащим голосом назвала адрес. На экране телефона высветилась СМС-ка: Руби, единственная оставшаяся подруга, обещала заглянуть через час.  — Хорошая песня. Реджина едва не выронила телефон: она не слышала, как в палату кто-то вошел. На неё смотрела молодая девушка, может года на два старше, в зеленом хирургическом костюме и расстегнутом халате, из-за чего не было видно бейджа.  — Не похоже, что здесь нужна моя консультация, — широко улыбнулась она, подходя ближе. — Вы явно не леди шестидесяти лет.  — Мне двадцать три, — не удержалась от ответной улыбки Реджина. — Наверное, вас вызвали в первую палату, там кто-то новый.  — А вы хорошо осведомлены, мисс, — врач прищурилась, читая фамилию на закрепленной на изножье кровати карте, — мисс Миллс. Реджина пожала плечами. Ей вдруг стало легко дышать — как будто проклятых цветов никогда и не было. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь забытым ощущением.  — Все хорошо? — тут же поинтересовалась женщина. — Могу добавить кислород,  — Нет, нет, я в порядке, — махнула рукой Реджина и, не удержавшись, улыбнулась: — Насколько можно быть в порядке, когда у тебя в груди дурацкие лютики. Врач вдруг позволила себе короткий смешок.  — Вы первая на моей памяти, кто шутит об этих клумбах.  — А что остается?  — Генри Миллс, случаем, не ваш родственник? — вдруг поинтересовалась женщина. Улыбка Реджины померкла. Упоминание об умершем год назад отце отдавалось тупой болью — смириться с утратой для неё было слишком трудно. Она сама привезла его в этот госпиталь, и через несколько дней, не смотря на все старания врачей, получила горестные вести.  — Отец, полагаю, — врач подошла ближе и взяла Реджину за руку. Девушка ощутила, как по телу тут же пробежали мурашки. — Мои соболезнования, мисс Миллс.  — Откуда вы его знаете?  — Он поступил в одно из моих первых самостоятельных дежурств. С ним ещё была дочь, но в экстренной ситуации лица родственников не сильно запоминаешь, — пояснила врач. — Каюсь, моя вина. Помню, потом он много говорил, что вы очень сильная. Правда, забыл упомянуть, что ещё и красивая. В тот момент Реджина была уверена, что покраснела как девчонка.  — Мне пора, — врач встала и поправила халат. На открывшемся бейдже Реджина увидела имя — Эмма Свон, отделение интенсивной терапии. — Желаю удачи, мисс Миллс.  — Спасибо, — девушка кивнула и, когда Свон переступила порог палаты, крикнула ей вслед: — Заходите ещё! Врач обернулась.  — Как-нибудь на днях, — кивнула она с улыбкой. — Обязательно. Реджина расслабилась на подушке, бездумно улыбаясь в потолок. Ей было хорошо — слишком хорошо, чтобы это продлилось долго. Через несколько минут, сотрясаясь от кашля и едва не плача от боли, она потянулась за пультом с красной кнопкой. Доктор Вейл ошибся.  — Реджина!.. Реджина! Кто-то слишком настойчиво звал её. Девушка с трудом открыла глаза: в последние два дня боль стала постоянной спутницей, а от лекарств хотелось спать.  — Давай, посмотри на меня, — Лейси никак не оставляла её в покое, проверяя пациентку каждые десять минут. — Все будет хорошо, слышишь? Не будет. Реджина знала это. Времени не осталось — бутоны вот-вот расцветут, а нужного человека она так и не нашла.  — Воды, — прошептала она. — Воды. Время куда-то пропадало. Реджина то приходила в себя, то вновь проваливалась в уютную темноту, в которой не было боли. Лейси постоянно убирала с её подушки желтые лепестки. Все случилось ночью. Реджина открыла глаза. Неярко горела лампа, рядом тихо попискивал кардиомонитор. Дверь была приоткрыта, и из коридора доносились приглушенные голоса. Ее что-то разбудило, что-то непонятное, нечеткое, но стремительно надвигавшееся, словно лавина. И вдруг Реджина поняла, что не может вдохнуть. Пульт с тревожной кнопкой упал на пол от судорожного взмаха руки. Кардиомонитор сошел с ума. Темнота больше не была уютной — она была злобной тварью, и глаза её были желтого цвета. …— Все будет хорошо, — говорила она, зачем-то держа его за руку. Едва услышав окрик парамедика, молоденькая медсестра запустила красный код. Поднялась суматоха. Люди в белых халатах оттеснили Реджину от отца, хотя она и рвалась к нему, только в эту секунду осознав всю серьезность ситуации.  — Куда вы его везете?! — в отчаянии закричала она.  — Мисс, ожидайте здесь! — Темнокожая медсестра остановила её у дверей реанимации. Реджине только и оставалось, что смотреть через стеклянные двери, как она спешит следом и передает врачу какие-то бумаги. Врач на мгновение обернулась — быть может, почувствовала страх девушки за дверями, — и встретилась с ней взглядом. В груди Реджины кольнуло. Девушка обессиленно опустилась на одно из сидений в коридоре. Оставалось только ждать. …На кардиомониторе — все ещё ровная линия.  — Адреналин! — скомандовала Свон. Лейси Френч метнулась к шкафчику за шприцем.  — Ну же, — врач на мгновение прекратила ритмично давить на грудь молодой пациентки. — Ну же! Лейси уже спешила к ним. Свон запрокинула голову Реджины, выдвинула челюсть — движения быстрые и четкие, отработанные за годы учебы, — и, закрыв ей нос, выдохнула, прижавшись своими губами к её. Это был единственный раз, когда Эмма Свон не использовала защитные средства для искусственного дыхания. Это был единственный раз, когда одно соприкосновение губ вернуло человека к жизни.  — Чисто, — Вейл в очередной раз открыл её снимки. — Ни одного листочка. Вы здоровы, мисс Миллс.  — Это точно? — Радость приходила постепенно, вместе с осознанием минувшей беды, и боль в ребрах после удавшейся реанимации почти не омрачала её. — Так быстро?  — Я знаю, что говорю, — осклабился Вейл. — Вы абсолютно здоровы. Начинайте просить доктора Хоппера отпустить вас домой. Реджина никогда не улыбалась столько, как за это утро. Новость о чуде разлетелась по всему госпиталю со скоростью света. Реджину не так давно оставили в покое: у кровати собрался целый консилиум, не сразу поверивший, что безнадежная пациентка исцелилась самым чудесным образом всего за ночь. Теперь не нужно дышать с канюлями, таскать за собой баллон и бояться лишний раз вздохнуть — все было позади. Можно снова жить. Правда, с одним условием. Эмма вздрогнула, когда кто-то вдруг поставил перед ней стакан с кофе, и, оторвавшись от чтения очередной статьи с экрана телефона, не без удивления уставилась на угощение.  — Мне сказали, ты любишь карамельный латте, — неловко улыбнулась Реджина, присаживаясь напротив. — Не против?  — Я думала, ты уже дома, — Эмма притянула к себе стаканчик и сняла пластиковую крышку. — Какие-то проблемы?  — Доктор Хоппер отказывается выписать меня, пока не будет уверен, что такое не повторится снова, — Реджина опустила взгляд, изучая столешницу. — И мои ребра все еще болят.  — Так это Хоппер отправил тебя караулить меня в кафетерии? — рассмеялась Свон. Реджина словила себя на мысли, что ей нравится этот задорный смех. Она неуверенно взглянула на неё — и её сердце в ту же секунду забилось чаще. Как же она сразу не поняла, что эта зеленоглазая девушка — её судьба?  — Я записала твой номер в тот день, когда ошиблась палатой. Подсмотрела в истории. Думаю, он мне пригодится. — Эмма сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. — Этот кофе просто божественен.  — И что теперь? Как мы… — Реджина положила руки на стол и нервно сцепила ладони. — Я ведь теперь не могу без тебя. Я пойму, если ты не захочешь, но нам нужно будет видеться хотя бы раз в неделю, иначе…  — Иначе ты вновь обзаведешься клумбой, — закончила за неё Эмма.  — Да. С дурацкими лютиками. Эмма вновь засмеялась.  — Знаешь, мне нравятся лютики, — с неподдельной теплотой в голосе произнесла она. — Но не когда они растут внутри тебя, само собой.  — То есть ты согласна видеться со мной? — Реджина чуть подалась вперед, с надеждой глядя на девушку.  — Я год ждала этих слов, — Эмма точно так же подалась вперед, отодвинув в сторону стаканчик. — Неужели ты поверила, что я ошиблась палатой и что не помню красотку-богачку, чей отец поступил в мое дежурство? Реджина кивнула — тогда у неё не возникло ни малейшего сомнения.  — И ты… — непонимающе протянула она. — Ты не подошла ко мне?  — Тогда я не думала, что все так серьезно, да и момент был не лучший. А потом решила, что вряд ли наследнице бизнес-империи суждено провести жизнь с дочерью учительницы и полицейского. — Эмма пожала плечами. Теперь она выглядела виноватой. — Я и не подумала, что лютики из-за меня, просто захотела увидеть тебя ещё раз, как узнала. Прости. Реджина, помедлив, накрыла её руки своими.  — Ты все-таки спасла меня. Это что-то, да значит.  — Что я твое лекарство, — снова улыбнулась Эмма, сжимая её ладони.  — Да, — Реджина на мгновение отвела взгляд, но затем снова посмотрела ей в глаза. — И ты нужна мне каждый день этой жизни. Целовать Эмму было прекрасно. Реджина оставалась жива.