Проклятая жара

Рокэ привстал в стременах и взмахнул саблей, отсекая очередную вражескую голову, тут же раздавленную копытом Моро. Мелкие капли крови забрызгали разгоряченное лицо маршала, но приходилось терпеть — противники наседали, не давая герцогу возможности вытереть лицо хотя бы рукавом. Закатное пламя, бушевавшее вокруг, окрашивало поле битвы в багряные тона, злые и безжалостные, придавая и без того отчаянному положению маленького талигойского отряда флёр обречённости. Рокэ поднял коня на дыбы, и тот со злобным ржанием обрушил копыта на бок офицера, только что метнувшего в герцога кинжал. Неудачно — лезвие просто царапнуло кожу головы, над ухом... Но как же зудит, каррьяра... Неужели яд... Рокэ зло провёл ногтями по ранке, разве что не сдирая кожу... и упал. А упав, проснулся. На шум, изданный маршальским телом при падении, в палатку тут же заглянули часовые, но Рокэ раздражённым жестом отослал их прочь. Проклятая варастийская жара. Даже во сне нет покоя. И всё-таки — что его разбудило, и с чем он так отчаянно боролся, что так неизящно слетел с походной койки?... Увы, ответ не замедлил явиться. Над ухом резануло мерзким зудом, и герцог с проклятьем приложил к беспокоящему месту ладонь. Хорошо прижал, с чувством. От удара даже в глазах слегка потемнело. Но не это было самым отвратительным в сложившейся ситуации. На ладони, отнятой от головы, Рокэ обнаружил крохотное насекомое, размазанное кровавой кляксой по светлой коже. Такой брани маршальская палатка ещё не слышала. *** Как и всякий честный человек, Хуан спал с кинжалом под подушкой и саблей под койкой. Он с недовольным лицом смотрел на Пако, которой приперся в середине ночи и разбудил Суавеса, смотревшего свои честные сны. Аккуратно убрав кончик кинжала, направленного прямо в наглый Паков глаз, почти проснувшийся Хуан хрипло спросил, чего от него было нужно. — Соберано вызывает. Суавес присел на койке. — Что случилось? Впрочем, натягивать штаны он начал, не дожидаясь ответа: стоило поторопиться. С герцогом Алвой шутки плохи. — Не знаю. Но злой, как Леворукий. Хуан ругнулся — про себя, разумеется — и отправился огребать неприятностей на свой честный зад. А что хорошего может привалить ночью от разозленного соберано?.. И как в воду глядел. Рокэ зло сверкал синими глазищами и совершал странные манипуляции со своими волосами. Наконец, издав победный вопль, дернул себя за прядь и подозвал Суавеса поближе. Тот подошёл. Алва же поднёс раскрытую ладонь к свече. — Вот, смотри. Как от них избавиться быстро? Хуан смотрел на погибшую вошь, разинув рот. Это просто не укладывалось в голове — соберано и подлые вши! Это всё адуаны, вот не зря Суавес с парнями меж собой потихоньку осуждали то, как герцог мужланов этих к себе приблизил... Сволота немытая. — Я задал вопрос! — Э-э-э... Простите, соберано, но тут средства нужны, травы разные... порошок ещё один... Но тут этого всего не найти. *** Рокэ никогда не был склонен смиряться перед лицом обстоятельств. Не подходит один план — значит, нужно применить следующий. Поняв по физиономии Суавеса, что с этой стороны пользы и помощи не будет, Рокэ пожал плечами. — Зови цирюльника. *** Голова у Эмиля болела, но не с похмелья. Просто жарко было очень. Сам генерал был свято в этом уверен. Но двигался на всякий случай всё таки очень осторожно и говорил как никогда тихо. Проклятая жара. От этой жары несчастную голову Эмиля посещали видения. По дороге к маршальской палатке он мужественно с ними боролся, но увы. Отодвинув полог и заглянув в палатку, где его приветствовал совершенно лысый Рокэ, Эмиль понял, что жара победила. Проклятая жара. Эпилог Хуан, проклиная поганый Талиг в целом и паршивую Варасту вместе со вшивыми варастийцами в частности, провёл по свежеобритой макушке ладонью. Светлый череп весело контрастировал со смуглой рожей рэя Суавеса, но самому рэю почему-то весело не было. Одно утешало честного человека Хуана — такой же причёской сейчас щеголяло всё командование. Ха, а что они думали — соберано допустит, чтобы он обрился, а остальные так щеголями и ходили?.. Ну да, конечно. Вон генерал Савиньяк мимо идёт… На морде такое выражение, будто Эмиль не уверен, что он Эмиль. А уж рыжий Манрик — точнее, бывший с утра рыжим — вообще потеха. Даже выкобениваться пытался, болван. Но на соберано где сядешь, там и слезешь. Если ещё сядешь — кивнул сам себе Хуан. Ещё раз потерев колючую макушку, Хуан откинулся на прикрытый курткой валун и оглядел окрестности. Лагерная жизнь шла своим чередом. Всё было как обычно. Вот только… А куда это соберанов оруженосец крадётся?.. И чего, сука, небритый ещё?.. Непорядок. Окделл три дня провалялся в лихорадке, и потому избежал бритвы лагерного цирюльника, но раз выполз из палатки — пора и выполнить соберанов приказ. Хуан поднялся, и, не привлекая к себе лишнего внимания, направился к Окделлу, чтобы передать ему распоряжение герцога Алвы. Окделл меж тем вёл себя странно. Воровато оглядываясь, он спешил в сторону реки. Суавес насторожился и заинтересовался. И проводил Дика до реки, не обнаруживая своего скромного присутствия. Спрятавшись за колючим кустом, стал наблюдать. Окделл достал из за пазухи жестяную кружку, что-то туда насыпал и добавил воды. Размешал и получившуюся смесь намазал себе на волосы. Ветер донес до сидящего за кустом честного человека характерный резкий запах. Хуан хлопнул себя по лбу и выругался. Вот ведь паскуда северная! *** — Ты уверен? — Да как есть, оно, соберано! Рокэ рассмеялся. *** Это был один из лучших дней в жизни герцога Окделла. Пожалуй, даже лучший. И то, что весь обритый наголо командный состав взирал на него с ненавистью, только делало Дика счастливее. Герцог Окделл сворованным у Рокэ жестом небрежно поправил шевелюру и гордо вздернул нос. *** — Бириссцы? Вы уверены? — Да, соберано. Пако с Мигелем видели — шкуры эти, волосы седые... Всё сходится. Рокэ насмешливо смотрел на своего верного слугу, глядящего в ответ невозможно честными и преданными глазами. — Что ж. Наше счастье, что эти дерзкие бирисские разведчики, проникнув в лагерь, ограничились тем, что избили и обрили герцога Окделла. — Ваша правда, соберано. Ну, парни их спугнули, а то бы бед натворили, а так — пронесло.