Dragon Age: Серый Страж

Дверь закрылась за ней. Элисса оказалась в просторном зале, укрытом полупрозрачной дымкой. Было не холодно и не жарко, не чувствовалось никаких запахов, только тихое шуршание дыма. Кусланд казалось, что она видит в этом тумане размытые движения, словно след водомерок на водной глади, возможно, даже силуэты, но Элисса не чувствовала опасности. Она осторожно вошла в дымку, и силуэты призраков стали почти осязаемы. Они проносились так быстро, что Элисса не могла разглядеть их очертания, но чувствовала, что могла их коснуться. Она сняла латную перчатку и провела рукой в том месте, где уловила взглядом движение. Шум моря и ветра наполнил сознание. Элисса как будто воочию слышала крики чаек и тихие звуки деревни на берегу, чувствовала в воздухе теплоту летней ночи, морскую соль, пыль, аромат костров и запах коз. Она слышала шаги, бредущие по побережью и приливным волнам. Кому не спалось тихой ночью? «Голоса призрачных царств, отзвуки ещё не наступившего. Сны приходили ко мне, когда я носила дочь под сердцем. Сны о её жизни, сны о том, как её предадут и погубят. Я вся печаль и раскаяние. Я мать, льющая слёзы по дочери, которую не смогла спасти». Элисса отдёрнула руку, звуки и голоса пропали. Она снова не слышала ничего, кроме тихого шороха призраков. Кусланд посмотрела на свою руку и не заметила в ней ничего необычного, ладонь по-прежнему была холодной. Элисса шагнула вперёд и махнула рукой в попытке рассеять дымку. Она снова почувствовала уже знакомый запах соли и услышала шум волн, но они были слабее. На смену им пришло шуршание леса и пение птиц. Элисса слышала детские голоса, смех и приятную слуху мелодию. «Мы пели с Ней целыми днями. Радость жизни воспевала Она, и, кто Её слышал, сам наполнялся радостью. Говорят, сам Создатель был очарован Её пением, и с тех пор Она не пела об обыденном». Как и в прошлый раз видение пропало. Теперь Элисса не опасалась их, она сделала два шага вперёд, отведя рукой очередное мелькнувшее движение. Шум битвы ворвался в уши. Элисса слышала, как душный ветер разносит по полю боя крики тысяч людей. Одни стенали и плакали, и Элисса чувствовала сжигающие их голод и жажду, чувствовала слабость, когда нет сил поднять меч, чувствовала отчаяние от взгляда на высушенные безжалостным солнцем посевы. Другие люди ликовали. Их тела были полны жизни, а мысли — воодушевления, торжества и благоговейной радости. Скрежет их лат, звон мечей и щитов, веяние их знамён и два слова «Создатель», «Андрасте» у них на устах. «Легче воздуха, острее меча. Создатель разжёг пламя солнца и опалил их земли. Посевы не уродились. Голод сокрушил нечестивцев из Тевинтерской империи. А затем Создатель разверз землю и небо, и воды смыли их мерзость. Я видел это. Я был Её последователем и вёл Её армию. Я видел, как вершилось правосудие, и Создатель нам благоволил». Свежий ветер. Запах лесной почвы после дождя. Шум реки и шелест листьев лаской для слуха. Свист спущенной стрелы, аромат домашнего очага и радость возвращения с охоты. Мелодичные звуки незнакомого языка. Языка эльфов. Мечта, к которой стремились всем сердцем сквозь грохот боевых барабанов. «Мечтал я дать моему народу свою страну, где не было б господ над нами, кроме нас самих. Враг моего врага — мой друг. Потому пошли мы за Ней против Империи. Но предали Её, а вместе с Ней и нас, и спасти Её я был не в силах». Шуршание травы и журчание заводи. Далёкие крики «Славься, Создатель!», «Славься, Андрасте!». Затихающие голоса торжества померкли под шорохом шагов среди холмов. Холодная звёздная ночь. Тишина и ветер, полные тревоги. Жар противоречий сжигает сердце, и тьма застилает взор. Жгучее желание ослепнуть и окаменеть, не чувствовать ничего, забыться, вернуться в родной край! Но путь избран. Скрежет холодного металла, меч выбитый из рук, горечь от прикосновений. Мрак прощального взгляда. «Отрава, что в душе растёт из любви, доколе ложь любовь не уничтожит. Я, величайший полководец аламарри, рядом с Ней был никем. Сотнями люди падали перед Ней на колени, как Создателя они любили Её. Я тоже Её любил. Но разве под силу человеку сравниться с Богом? Теперь содеянное совершено. В час смерти Её я знал, что сотворил, и оплакал Её. Нет пути назад. Я понесу Её слово в земли моих отцов. В том и будет моё спасение. Счастливы те, кто невинен». Жажда крови. Тысячи шагов по каменной городской кладке. Перед вратами крик толпы, внезапно ставший тише. Сомнение, что витало в воздухе. Напряжение и неистовое нетерпение. Суровый бой барабанов по приказу стал громче, яростней, бездушней. За воротами другие крики — горький плач, чужие слёзы до слепоты, от которых в этой душе теплилось удовлетворение. Душный вечер. Жажда крови. Отблеск костра. Алое торжество внутри. «Око за око. Зуб за зуб. Долг крови должен быть оплачен сполна. Мой муж обязан это понимать. Я заставила его поклясться, что её казнят при скоплении народа перед глазами обеих армий вместе с её военачальниками, чтобы все узрели мощь Империи. Я правосудие и месть. За попранные границы. За кровь нужно воздавать лишь кровью!» Жар бурного пламени обжигает лицо и руки, пусть он и далёк. Он трещит и рокочет, но в огне тишина. За спиной одобрительные крики товарищей. Впереди хор голосов, поющих погребальную песнь, звучащую словно до самого неба. В огне тишина. Почему тишина? Разве не мучительно безжалостное пламя? Удовлетворение стало смятением. В огне тишина. Плач впереди. В огне тишина. Горечь внутри. Горечь и чувство вины величию владык не чужды. Шаг к жару пламени, сотворённому этими руками. Затихло ликование. Ожог на руке. Рукоять меча в ладони. Сталь в чужой плоти. Кровь из сердца. Кончено. Всё кончено… «Владеет сломанным мечом и отделяет истинных королей от самозванцев. Сострадание. Оно явилось ко мне в последний миг и побудило прервать Её муки и жизнь. Я кающийся грешник, который сострадает другим в надежде, что и сам сострадания удостоюсь». Леденящий буран бьёт по глазам и телу. Холод, от которого готово остановиться сердце, упасть ноги, опуститься руки, замереть дыхание. Нет звуков, нет запахов, нет голосов. Крепчайшее чувство долга придаёт сил, заставляет сделать новый шаг, даже когда воля давно уж сдалась. Плечо горит от усталости. Тяжела его ноша, но греет, как тёплый очаг родного дома. Да, они дома. С тоской бредут сквозь буран. Падать нельзя. Отдать последний долг. Чувство вины. Чувство утраты. Горечь предательства. Нужно дойти. «Я перенёс прах Андрасте из Тевинтера в страну, где Она родилась, в горы на востоке, что в белоснежном облачении стоят, подобно ожидающей невесте. Здесь Она может вечно глядеть в небо своего Создателя… Не сыскать лучшей гробницы». Элисса резко вдохнула, будто вынырнула из ледяной воды. Озноб пробрал её, в помещении резко стало холодно. Она стояла у дверей в другую комнату храма, оглянулась, но дымки позади уже не было. В голову лезли разные мысли и оставляли смешанные чувства. Элисса ощущала себя постаревшей на много лет и на миг испугалась, что пробыла здесь слишком долго, бросив друзей. Но время не тронуло её. Исцарапанная ладонь была такой, как прежде, и Элисса, глубоко вдохнув, открыла следующую дверь. Кусланд знала, где находилась. Она не отпускала мысль, что всё ещё стоит посреди храма, но перед глазами был Хайевер. В тот самый день. Элиссу это разозлило. Как долго ей будут напоминать? Почему духи и демоны теребят её память? Но от вопросов не было прока, вид дома упрямо стоял перед глазами, и Элисса смирилась с этим. Теперь всё по-другому. Картины прошлого огорчат её, быть может, заставят снова плакать, но больше не сломают. Её сердце окрепло. Она стала сильнее. Так думала она и вздрогнула, когда мирный дом стал багровым от крови и пламени. Её семья и друзья из Хайевера стояли перед ней, как живые, а в воздухе вместе с пеплом и гарью витал немой вопрос. «Кто умрёт за тебя?» Никто, — без раздумий ответила Элисса, даже не успев осознать, что отвечает. «Они уже мертвы». Я знаю. «Кто умрёт теперь?» Никто. «Это невозможно». Я… «Ты убьёшь того, кто это сделал?» Да. Убью. «Всех убьёшь?» Всех убью. «Это невозможно». Что? Семья исчезла. Теперь на Элиссу смотрели Алистер, Винн, Лелиана, Морриган, Зевран и Стэн, и все, к кому она успела хоть как-то привязаться, чьи жизни теперь берегла. Они смотрели на неё пустыми, как тёмная бездна, глазами. Над ними нависла тень смерти. И снова в голове возник вопрос. «Кто умрёт за тебя?» У Элиссы перехватило дыхание, она замотала головой. Нет, никто! «Кто умрёт?» Никто! «Кто умрёт?» Я умру! Видение засветилось серебряным светом. Очертания замка и людей слились в один призрачный силуэт — силуэт человека с горящими от ненависти глазами — её глазами. — Значит, вот к чему мы пришли? — горько усмехнулась Элисса, глядя на отражение себя. Оно готовилось напасть. Элисса была готова защищаться.

* * *

Алистер ходил взад и вперёд, то и дело поглядывал на дверь. Страж Праха всё ещё стоял перед ней и никого больше не впускал. — Хватит по комнате метаться. От тебя в глазах рябит, — пожаловалась Морриган. — Сколько времени прошло? Она не должна была вернуться? — Терпение — тоже добродетель, — умиротворённо заметил дух. Алистер махнул на него рукой и со вздохом уселся на холодный пол. Мабари заскулил и просунул голову под его руку. Алистер ласково потрепал его по ушам так же, как всегда делала Элисса. — Страж Праха, — решилась заговорить с ним Лелиана. После его вопроса она всё это время тихо стояла в стороне и дулась, но любопытство взяло верх. — Ты сказал, что ты из первых последователей Андрасте. Получается, ты знал Её? Знал саму Андрасте? Какая Она была? — Её не знал никто, кроме Создателя. Она могла недели в молитвах без пищи проводить и выйти к нам, подобная рассвету, — ответил Страж Праха. — А как твоё имя? — Оно утеряно в глубине веков. — Но ведь хроники или Песнь Света должны были тебя запомнить. Кто ты из её учеников? Лелиана в своей любви к легендам испытывала благоговение, когда перед ней стоял некто, сошедший со страниц преданий. Однако Страж Праха ответил просто: — О том не ведаю. Я лишь служу Андрасте и Создателю. — Хм, понимаю, — кивнула монахиня. — С одной стороны выглядит нелогично, что твоё существование не упоминают хроники или упоминают, но мы того не знаем. Полагаю, вера сама по себе нелогична. Знай мы точно истину, у нас были бы неопровержимые факты, но их нет, поэтому остаётся верить. В тебя, в Андрасте, в Создателя. — Кто верит истинно, не просит, чтобы его веру подкрепили чудом. — Вы прекратите болтать? — в раздражении скривилась Морриган. — От вас голова болеть уж начинает. Ну, а ты, Алистер, чего опять метаться принялся? Быстрее она оттого не вернётся. — А тебе-то какое дело? — огрызнулся тот. — Ты вообще ни о ком, кроме себя, не думаешь. — Алистер, мы все волнуемся, — мягко вступила в разговор Винн. — Прояви терпение. Она сильная и справится. — Она такой же человек. — Верно, — кивнула чародейка, — а люди порой очень выносливы и упрямы, когда дело касается цели. Вот увидишь. Сейчас она, наверное, уже близка и смело идёт вперёд.

* * *

Элисса тяжело повалилась на спину. Меч со звоном упал рядом. Дыхание сбилось. Ледяной пол холодил макушку. Сил встать уже не было. Элисса могла только судорожно хватать ртом воздух и шарить пальцами по каменным плитам в поисках рукояти меча. Тень её собственного облика накрыла её. Дух смотрел на Элиссу горящими от злости глазами, в веках плясало чёрно-золотое пламя. От него веяло неприкрытой ненавистью, и одно слово отдавалось в голове, как удары молотка. «Убью». «Всех убью». Элисса нащупала навершие меча и попыталась ухватить его пальцами. Но тяжёлая нога в латном сапоге вдавила её запястье в пол. Элисса закричала. Там был ожог от духов праха. Враг давил, Элисса кричала от боли, но встать сил не осталось. Это продолжалось какое-то время. Кусланд не понимала сколько. Ей хотелось разрыдаться от бессилия. Никто не поможет. Она одна. Она сама пришла сюда одна, самодовольно решив, что у неё хватит на это сил. Она знала свою цель. Она знала, зачем пришла. Не только у учеников Андрасте есть долг. У неё он тоже есть. Она не имеет права сдаться. Элисса снова почувствовала свою руку, её перестали держать. Она нащупала меч, сделала последний рывок… и тут же снова упала на спину, так и не дотянувшись до врага. Святая Андрасте, да за что?! Дух занёс над ней меч. Он выглядел как фамильный меч её отца. Жестокий храм. Жестокие глаза смотрели на неё. В голове проносились голоса. От боли и бешено стучавшего в висках пульса Элисса едва улавливала смысл слов. — Нет, — шептала она невидимым голосам. — Я не смогу. Вы слишком о многом просите, — голоса что-то шептали в ответ. — Нет, я не в силах простить своих врагов. Я не такая сильная, как Андрасте, — голоса отвечали, отвечала Элисса. — Да, живёт. Ненависть живёт в моём сердце, но она не правит мной. Долг превыше всего — этому учил меня отец. Элисса снова увидела семью и всех своих соратников, и друзей… и снова тот вопрос. «Кто умрёт за тебя?» Никто. «Кто умрёт?» Я умру. Дух внезапно опустил меч и отошёл. Элисса поспешила неуклюже подняться, используя все едва накопившееся силы. Получилось не сразу. Дух смотрел на неё, но не поднимал оружия, а затем подогнул колени, словно готовился к рывку. Элисса напряглась. Она едва успела моргнуть, как дух пронёсся сквозь неё и истаял в воздухе. Элисса шумно рухнула на пол, схватившись за грудь с бешено колотящимся сердцем. «Ненависть не побеждена. Она всё ещё в твоём сердце… но правят там любовь и сострадание. Ты можешь пройти». Дверь впереди медленно отворилась. Элисса выдохнула и устало поплелась дальше. Ей хотелось закончить это как можно скорее, и её желание было близко. Впереди был только короткий коридор и последняя комната, но храм не собирался пропускать её так просто. Элисса даже не осознала, когда успела отвести взгляд и не заметить, что посреди коридора её ждут. Она узнала этого человека даже со спины. Но нет… он не был тем человеком. — Моё любимое дитя, — повернулся к ней Брайс Кусланд. Его взгляд был полон любви и заботы, точно такой, каким Элисса его помнила. — Ты умер, — с тоской сказала она. Элисса знала это. Никакая Тень, никакой дух не обманут её в этом, как бы ни хотелось иначе. — Да, волчонок, — печально подтвердил Брайс. — Я ушёл навсегда, и никакие молитвы не вернут меня к жизни. Хватит скорбеть, девочка моя. Смирись с болью и виной. Осознай их и забудь. Тебе пора двигаться дальше. — Смогу ли?.. Элисса протянула руку. Сколь ни тверда была уверенность, соблазн ошибиться был так велик. Однако Элисса не решилась его коснуться. Ей не хотелось видеть, как рука ухватится за ничто. — Перед тобой дальняя дорога. К ней нужно подготовиться. Соберись, волчонок. Я верю, ты совершишь великие дела. — Я обещала, что постараюсь, — Элисса прикрыла глаза, чтобы не выпустить слёзы. — Ты… ты гордишься мной? Но тень Брайса уже исчезла. Он не успел ей ответить. Нет… это был не он. Лишь моя память о нём, — печально подумала Элисса и пошла дальше. Она оказалась в огромном зале, ярко освещённом огнями. Они горели вдоль стен в нишах. Естественный свет лился из единственного окна под потолком, подсвечивая кружащие пылинки. Зал, по сравнению с комнатами в нижнем храме выглядел очень по-простому — без картин, статуй и сюжетов. Только на высоком пьедестале в центре, куда лился поток косых солнечных лучей, стояла белокаменная статуя Андрасте с негасимым огнём на ладони. Элисса вытянула шею и поняла, что у основании статуи стоит именно то, что она искала, что искали многие поколения людей, и благоговение и трепет наполнили её сердце. Урна. Цвета кости и украшенная резьбой Урна. Урна со Священным Прахом. Элисса сделала два шага мимо непонятного алтаря у входа, но стена огня внезапно выросла перед ней, преградив дорогу по всей ширине зала. Кусланд отшатнулась. Огонь горел высоко, в человеческий рост, и не давал ни малейшего шанса пройти мимо.Теперь, когда цель уже видна… — Что же теперь делать? — тихо вздохнула Элисса. Она ещё раз оглядела храм. Несмотря на то, что из-за огней и света он выглядел ухоженным, Элисса чувствовала, что здесь очень давно никто не был. В воздухе витал душный запах вековой пыли и старых камней. Кладка на полу кое-где проломилась и обнажила природный камень, в котором виднелись бирюзовые прожилки. С куполообразного узорчатого потолка не отломилось ни кусочка. Единственным, что осталось для Элиссы досягаемым, кроме пути назад, был каменный алтарь. Его шершавая поверхность до жути напоминала чью-то пасть из-за трёх с каждой стороны зубьев. На кайме виднелись буквы. Язык был старым, но Элисса интуитивно смогла прочитать: «Сбрось оковы мирской жизни и посвяти себя богине души. Царь и раб, лорд и нищий — все будут рождены заново в очах Создателя». Элисса задумалась и посмотрела на огненную стену. Она не была уверена, что правильно всё поняла, так как её догадка ей очень не понравилась. Со времён смерти Андрасте огонь считался символом очищения и перерождения… но фигурально же. Элисса выдохнула, сняла одну перчатку и осторожно приблизилась к пламени. Ладонь не опалило. Элисса рискнула зайти дальше и аккуратно протянула руку в огонь, но и тут почувствовала лишь лёгкое касание. Однако едва огонь коснулся её доспехов, как Кусланд вскрикнула и отдёрнула руку. На линии, где начиналась кольчуга, алел заметный ожог. — Вот значит как, — прошептала Элисса, дуя на руку. Она с сомнением посмотрела на алтарь, потом на пламя. — Ну хорошо. Кусланд отстегнула сумку на бедре, щит и меч, сняла вторую перчатку, наплечники, налокотники, кирасу, кольчугу, обувь и абсолютно всю одежду. Стянула с волос кожаный шнурок. Она почувствовала озноб и неловкость, но в храме никого не было. Элисса осторожно вошла в огонь. Он грел и щекотал тело, однако вреда не причинял. — Поразительно, — выдохнула Элисса, осматривая объятые пламенем руки. Едва она прошла огонь, как внезапный голос заставил её вздрогнуть и съёжиться все телом. — Ты прошла путём Андрасте, ты миновала допрос храма и, как и Она, очистилась. Паломница, ты достойна взглянуть на Прах. Дух Праха стоял по ту сторону огня, словно всегда там был. Элисса на миг почувствовала неловкость, что стоит перед ним обнажённой, но дух не смотрел на её тело. Его жизнь и долг были целиком отданы служению Андрасте, больше в нём не осталось ничего. Элисса почувствовала пустоту в его глазах и успокоилась. — Спасибо, Дух Праха, — только сказала она и повернулось к пьедесталу с Урной. Её сердце трепетало. Элисса медленно поднялась по холодным ступеням, стараясь не обращать внимания на окружающий мороз. Урна Священного Праха была перед ней, и сначала Элисса даже не знала, что делать с этим чувством. Прах святой пророчицы. Всё, что осталось от земного тела Невесты Создателя, сожжённой почти тысячу лет назад на костре в Минратосе. Элисса словно попала на страницы Песни Света и некоторое время стояла перед Прахом молча. Потом, когда оцепенение, вызванное благоговением спало, Элисса осознала, где она и перед кем, и тут же опустилась на колени и прочитала молитву. -…да будет так, — закончила она и поднялась. Элисса медленно приоткрыла крышку и опустила её рядом с Урной, стараясь сделать это как можно аккуратней и тише, словно камень Урны был стеклянным и мог рассыпаться. Элисса протянула руку и неуверенно коснулась Священного Праха. На ощупь он был невесомым, почти нематериальным и невероятно тёплым, словно только что с костра. Элисса поняла, что боль от ран и ожогов утихла. Она вытащила руку из Урны и осмотрела ладони, всё тело. Зажили даже старые шрамы, и Элисса чувствовала себя здоровой и отдохнувшей и подивилась чуду. Значит, эрлу Эамону он тоже поможет? Элисса не знала Эамона лично, но Теган твердил, что с его помощью Ферелден выстоит против Мора. Мор… не только он. К общему благу незаметно приплелось и личное. Алистер был таким несчастным, когда узнал, что эрл при смерти. Эамон — очень важный для него человек. Если бы отец Элиссы был ещё жив, и спасти его можно было лишь силой древней реликвии… разве тогда Элисса не перевернула бы горы, чтобы найти её? Они спасут Эамона. Они одолеют Мор. Святая Андрасте, пойми… Ради долга и ради любви. Мне нужен Твой Прах. Кусланд вернулась к вещам — стена огня к тому времени пропала — взяла из сумки маленький кожаный мешочек, где хранилось несколько монет, и вытряхнула их в сумку. Элисса снова трепетно погрузила руку в Прах, раскрыла ладонь и дала пеплу просеяться сквозь пальцы. Ту щепотку, что осталась у неё на ладони, Элисса ссыпала в мешочек, поклонилась Праху и Андрасте и покинула пьедестал. Алистер всё ещё не находил себе места. Он даже не заметил, когда Страж Праха успел исчезнуть, но проход по-прежнему оставался недоступен. Прошло уже много времени, и он волновался всё больше, потому, когда дверь, наконец, скрипнула и приоткрылась, его сердце забилось чаще. Элисса тихо вышла и закрыла за собой дверь, словно это был не легендарный храм, а скромная комнатка. Все повскакивали с мест, на которые успели усесться из-за долгого ожидания. — У тебя получилось? Ты видела Прах? — тут же подалась вперёд Лелиана. Элисса посмотрела на неё растерянно, словно впервые увидела, а потом кивнула. — Да… да, Прах у меня. — Слава Создателю! Ты смогла! Ты видела Прах Андрасте! Как это было? А я достойна взглянуть на Урну? — воодушевилась монахиня, но Элисса смотрела рассеянно, словно мыслями была не здесь. — Я… я не знаю, Лелиана, — Кусланд оглянулась на дверь и передёрнула плечами. — Храм жесток. — Тогда не будем больше время здесь терять. Уходим, — сказала Морриган. — С каких пор тут колдунья командует? — пробормотал Стэн. — Ей бы лучше в лавке торговать. — Ты ставишь меня на место, кунари? А ты смел, — с вызовом бросила Морриган. Пока они разбирались меж собой Элисса отошла в сторону. Дорога назад к друзьям оказалась лишь чуть-чуть легче. Комнаты были пусты, но, проходя, Элисса помнила всё как миг назад, и это оставило тяжесть. «Ненависть не побеждена. Она всё ещё в твоём сердце… но правят там любовь и сострадание». — Ты в порядке? — спросил Алистер. Элисса тряхнула головой и посмотрела на него. — Поцелуй меня? — Что? — Поцелуй. Все затихли и посмотрели на Стражей. Алистер растерялся. — Ты… хочешь прямо сейчас? То есть у всех на глазах? Ты не думаешь, что… — Пожалуйста. Он посмотрел на глядящих на него во все глаза спутников и Элиссу, чей взгляд был полон мольбы. Алистер исполнил её просьбу и на краткие мгновения подарил ощущение счастья и тихого умиротворения. Каждый из их соратников подумал о своём.