Рыжий мир мятного кофе

      Говорят, у людей, что знают друг друга давно, свои общие привычки, традиции и секреты. А ещё они словно мысли друг друга читают. Ну, вот так, пересекаются два их мира, сначала совсем чуть-чуть, а после что круги Эйлера, и их пересечение становится только глубже и больше, а потом — единство. И круги обретают общий контур. А в двух маленьких мирах уже и не разобрать, где чей.       Мир Хиёри уже давно наполнен Икуей. Блестит брызгами от сильных взмахов его рук в воде, шумит его редким тихим смехом и грустит его тоской. В своём мире Хиёри давно был бы уже зол. В своём мире он был бы одинок. Представить кого-то в нём, кроме Икуи, уже не получится. Никак и никогда, кажется, что всё разрушится в единый миг, и, наверное, это неправильно, но…       Но Икуя, снова вернув свою беззаботную улыбку, врывается в его мир сам словно яркой упавшей звездой — ну, той, на которую желания загадывают. Хиёри и загадать ничего не успевает, а уже контур его мира не чёткая граница, за его пределами столько всего, и Икуя ведёт его туда за собой с упорством маленького бульдозера. Новые люди, идеи, победы и поражения, и вот уже мир Хиёри просто громадный, но Икуя там всё равно в самом центре. Без этого никак.       Мир Хиёри дышит сонным сопением Икуи, когда тот, как обычно, не досмотрев на ноутбуке скачанный на вечер фильм, засыпает в один миг, приваливаясь к его плечу. Сияет его улыбкой, когда он протягивает ему ладонь, помогая вылезти из бассейна. Молчит уютно, когда они после тренировок сидят с книгами в небольшом тихом кафе, где варят ароматный кофе, такой, что кажется, ещё за пару кварталов тёплый запах щекочет нос. Там они с Икуей всегда выбирают самый дальний столик, а приветливые баристы всегда советуют им самые вкусные эклеры в меню. За столиком под большой лампой их маленький особый мирок, в котором можно расслабиться на диванчике и вытянуть под столом уставшие ноги.       А ещё за Икуей можно просто понаблюдать, и Хиёри всегда бессовестно этим пользуется, хоть и не наглеет, так, смотрит украдкой, но всё-всё подмечает. Да, у Икуи снова отросла чёлка, и он частенько заводит её пальцами за ухо. А ещё он не сразу замечает, что допил свой кофе, и, бывает, подолгу держит пустую чашку у рта, забыв обо всём во власти книги, и тогда Хиёри просто тихо делает новый заказ, тогда Икуя и отвлекается от страниц, откладывает книгу на колени и греет уже обе ладони и горячую кружку.       А ещё его хочется поцеловать — и это всегда. Когда Икуя увлечён чтением, у него всегда чуть приоткрыты губы, он даже порой тихо проговаривает что-то про себя, и Хиёри забывает обо всём, только и наблюдает, как беззвучно двигаются красиво очерченные губы. Тогда весь привычный мир взрывается в мыслях, словно там исчезает вселенная за вселенной, а собственные губы, кажется, горят. И щёки горят, когда Икуя, чувствуя его прямой взгляд, переводит на него свой, и Хиёри только показушно беззаботно поправляет очки. С каждым разом это получается всё сложнее. С каждым разом он всё ближе, сам того не замечая, наклоняется к чужой щеке.       С каждым разом Икуя всё больше делает вид, что не замечает его пристального обожающего взгляда. До тех пор, пока Хиёри однажды совсем не греет дыханием его щёку, и буквы чужого учебника плывут весёлыми кляксами перед глазами, пусть он и в очках. Зато глаза Икуи, одним движением развернувшегося к нему и неловко прижавшегося к его губам своими, таким яркие, и мир Хиёри тут же красится в винно-рыжие цвета — им под стать. Теплеет неловким румянцем на щеках, когда Икуя тут же отстраняется, краснея сам.       И мир Хиёри полон любви и запаха любимого Икуей кофе с мятным сиропом.