***
Валиант Эльвенор – совсем молодой потомок считавшегося истреблённым рода – проснулся в свитом из разномастного тряпья гнезде, устроенном на когда-то роскошной кровати, в укромном тайнике на третьем этаже разваливающегося особняка. Белоснежные пряди прилипли к мокрому от холодного пота лбу. Подросток трясся, точно в лихорадке, обхватив руками собственные плечи. Расширенные от ужаса чёрные глаза, лишённые радужки и склер, расфокусированно блуждали по стенам, точно парень не узнавал место. Ему всё ещё казалось, будто жидкая чернота окружает его, чтобы утопить. Вздрогнув всем телом, Валиант перекатился на край постели. Жестокий рвотный позыв скрутил проснувшегося, и тот, согнувшись пополам, изверг из себя прозрачную слизь вперемешку с кусками смолистой чёрной дряни. До синевы побелевший от страха, он смотрел, как эта «смола» шевелится. Эльвенор отпрянул назад и замер. Выждав несколько минут, он свесился с кровати, но на потемневшем мраморном полу не было ничего, кроме слизи. Валиант с облегчением опустился на импровизированное ложе и закрыл веки. Похоже, он опять видел сон – один из стотысячного сонма сюрреалистичных, отвратительных действ. Как же он устал от них!.. Кошмары, терзавшие его со времён гибели семьи, плавно перетекали из области снов в реальность. Сначала мальчишка видел причину хтонических видений в смерти родных, но вскоре начал подозревать, что за всем этим кроется нечто иное. Жуткие сновидения посещали его, даже когда он бодрствовал. Перед его взором происходили гадкие пугающие вещи – а потом бесследно исчезали, чтобы позже неожиданно вернуться ночью или средь бела дня. Это не имело никакого намёка на завершение. Вдобавок к сквернейшим снам у него часто и сильно болела голова. В такие моменты юноша оставался здесь, в этом укромном логове, куда никто из периодически наведывающихся в особняк мародёров и любопытствующих не отыскал бы дорогу. Он громко кричал или стонал от боли, стискивая руками голову. Парню казалось, если он разожмёт ладони, череп разлетится на куски. Но ничего такого, разумеется, не происходило; Эльвенору оставалось лишь выдержать мучительный приступ. Иногда он терял сознание – это, по правде говоря, было лучшим исходом. Иногда, придя в себя, он обнаруживал, что постель, а также стены и пол помещения покрывает тонким слоем иней. Это страшило Валианта. Он начинал думать, что сходит с ума. Ведь сходят же люди с ума, если теряют близких?.. Конечно, он горевал не по всем. Больше всего ему не хватало Вивьен – старшей сестры, которая окружала его заботой и поощряла его любовь к живописи. Валиант отдал бы всё на свете, чтобы она снова обняла его или с улыбкой поцеловала в лоб. Ему недоставало ветреной, немного рассеянной матери, которая любила и его, и Вивьен, но не знала, как их воспитывать и как выразить им свои чувства. Меньше всего отклика в сердце осиротевшего мальчишки находила смерть отца. Эрах не наладил общего языка с сыном: их отношения нельзя было назвать тёплыми. Вопреки этому осадку, который долго оставался в памяти, Валиант не пожелал бы отцу той бесславной кончины, что постигла его. Теперь даже перебранки мальчик вспоминал с грустью. Они казались такими пустяковыми… Эрах Эльвенор был крайне недоволен своим младшим отпрыском: тому предстояло унаследовать громадное состояние семьи и вести дела, но его голова была забита рисованием. Всё свободное время Валиант проводил у мольберта, изображая фантастических существ и нереальные пейзажи, которые видел во сне или воображал, начитавшись старинных легенд. Иной раз он пренебрегал занятиями, сбегал от учителей, чтобы вернуться к холсту и кистям. Меньший Эльвенор был неглуп; многие дисциплины давались ему легко, но парнишка откровенно пренебрегал экономикой, математикой и ещё рядом предметов, казавшихся ему неинтересными. Его прельщали лавры живописца, путешествия к неизведанным звёздам, но не расчётливая доля дельца. Глава семьи ругал сына, часами увещевал его, однажды сломал его мольберт и велел слугам сжечь ту часть его картин, которую не успела спрятать прознавшая о приказе отца Вивьен. Только вот всё это было без толка. Валиант по-прежнему предпочитал холст управленческой науке, зевал при одном только слове «политика» и пожимал плечами в ответ на сетования родителя, не желавшего считаться ни с возрастом ребёнка, ни с его склонностями. Это было… как будто вечность назад. Теперь все чувства – в том числе боль потери – притупились. Остались только усталость, тихая злость и боязнь тех необъяснимых явлений, что преследовали его. Как отличить сон от яви? Как совладать с гротескными образами? Единственный потомок древнего рода медленно лишался рассудка. Рядом не было никого, кто мог бы удержать его на тонкой грани здравомыслия. Эльвенор открыл глаза и поднялся с постели. Его мутило. Голова кружилась, а перед глазами темнело. Мальчишка брёл в ванную, устроенную в этом убежище для того, чтобы в предполагаемой осаде владельцы дома находились в комфорте. Из труб давным-давно сочилась только холодная ржавая жижа, но лучше так, чем ничего. Ребёнок давно перестал быть изнеженным тепличным растением. Он был достаточно закалённым для подобных гигиенических процедур. Валиант стоял под пахнущими железом струями, пока не застучали зубы. Объяснение крылось даже не в чистоплотности. От воды ему обычно становилось лучше: головная боль чуть утихала, мысли текли размеренней. Выбравшись из пожелтевшей ванны, некогда поражавшей роскошью, он завернулся в кусок дырявой простыни, чтобы немного согреться. Здесь всегда было довольно зябко. Сегодня подросток чувствовал себя особенно гадко. Кошмары участились; он окончательно запутался в попытках провести грань между реальностью и порождениями собственного подсознания. Наверное, скоро снова возникнут приступы. Тогда ему придётся всё время проводить в глубине скрытых помещений. Эльвенор тщательно вытер волосы и поспешил одеться. Он не мог отделаться от недоброго предчувствия, но не знал, откуда ждать беды. С любопытными и желающими искать тайники в доме, которым некогда владела богатая семья, он привык расправляться просто и эффективно: отлично зная разрушающееся здание, Валиант заманивал их в ловушки. Ветхие полы и потолки, рассыпающиеся стены, торчащие куски арматуры тоже были оружием. Оружием, к которому даже не требуется прикасаться. Нет, мечтающих найти поживу в разграбленном особняке Валиант не боялся. По-настоящему его пугали только существа из его сновидений – жидкая тьма (вне всяких сомнений живая), твари с острыми клыками и когтями, а так же тёмная и высокая фигура с хищными алыми глазами. Во сне он освоился худо-бедно противостоять им. От монстров можно было сбежать, отбиться или спрятаться. Но тьма… А вдруг однажды это произойдёт в реальном мире? Вдруг чудовище придёт за ним? Эльвенор отчего-то был уверен, что этот день не за горами, как бы абсурдно сие не звучало. Подвесив на пояс небольшой тесак и видавший виды, но вполне исправный лазерный пистолет, подросток вышел из комнаты в узкий коридор. Миновав его, он очутился у двери. Юноша аккуратно в нужном месте надавил на камень в кладке, тот поддался, и створка с тихим скрипом отъехала в сторону. За ней показалась рыжая от сырости металлическая панель. Валиант коснулся ещё одного камня, после чего тяжёлая конструкция поползла вперёд. Он выбрался, очутившись в помещении, раньше служившем отцу кабинетом. Громоздкий предмет, перекрывавший путь к потайной комнате, был сейфом. Забавная и отнюдь не глупая затея с этим самым сейфом принадлежала Эраху: кто, опустошив бронированный шкаф, хватится искать за ним замаскированную дверь? Подросток тронул вензель на ветшающей деревянной панели, и громадина вновь перекрыла доступ к его обиталищу. Стоило пройтись, чтобы посмотреть, не попались ли в ловушки птицы или крысы.***
Валиант не помнил толком, как добрался сюда от места трагедии. Не помнил он и подробностей смерти близких. Когда он открыл глаза, то обнаружил себя под мёртвым телом Вивьен. Он выжил только потому, что она закрыла его собой. Мальчишку всего лишь зацепило. Мать навзничь откинулась на пассажирском сидении кара. Похоже, нескольких выстрелов в грудь оказалось недостаточно, чтобы убить Тахайю быстро: вдобавок ей перерезали горло. Труп отца валялся у кара; из вспоротого живота на рокрит вывалились внутренности. Транспорт сопровождения, в котором прежде находилась охрана, был пуст и всё ещё горел. Очень странно, что водителя кара среди погибших не оказалось. Вот расстрелянные в ходе стычки солдаты дома лежали поблизости. Ребёнок был единственным выжившим в этой мясорубке. Он не до конца осознавал, что произошло. Ошарашенно оглядев картину побоища, младший Эльвенор вернулся к кару. Он обнял мёртвую Вивьен, несколько минут просидев так, точно это что-то меняло. Затем перебрался к матери, прикрыл ей веки. В последнюю очередь он добрёл до отца, взяв прежде с сидения богато украшенный плащ. Укрыв покойника, Валиант, покачиваясь, пошёл прочь. Заторможенный, какой-то потерянный, он направлялся, как ему казалось, к родовому имению. Во всяком случае, путь от места катастрофы до особняка так же выскользнул из его воспоминаний. Дома его ожидали запустение и разруха. Обнаруженное по возвращении здание сильно отличалось от того, что он покинул. Точно в насмешку над почти уничтоженным семейством, злоумышленники, стоявшие за кровопролитием, сделали его объектом для безудержного вандализма. Слуги, пережившие обстрел, покинули особняк, и он, лишённый хозяев, обратился добычей. Документы, предметы роскоши, драгоценности. Даже вещи, кое-какая мебель, гобелены. Всё, что имело цену, что можно было утащить. Подросток не подозревал, как много времени прошло с момента убийства. Не догадывался, кто был за это в ответе. Слишком подавленный, слишком потрясённый, он не имел в голове никакого чёткого плана дальнейших действий. Он укрылся в опустевшем фамильном гнезде от всего мира, словно это могло притупить боль или спасти его от одиночества. Валиант ощущал себя таким же изувеченным и разбитым, как это некогда величественное строение. Его плоть – прочные каменные стены – зияла ожогами и сквозными ранами, его глаза – расколотые стёкла окон – слепо смотрели на разорённый сад, его вены – коммуникации и водоснабжение – иссохли. Целая эра закончилась. Но было ли это трагедией для большого безразличного мира, в котором ежедневно гибло куда больше людей?***
Небольшое количество годных к употреблению в пищу припасов быстро закончилось. Валианту пришлось приноровиться ловить крыс и птиц, а также ухаживать за редкими уцелевшими в теплице растениями. Поначалу есть грызунов было противно до тошноты. Для того, чтобы выжить, он преодолел собственную брезгливость. Эльвенор и сам не понимал, почему цеплялся за жизнь – сломанный, осиротевший, забытый, утративший взлелеянную мечту когда-нибудь сделаться художником – он не был нужен никому на Нострамо Квинтус. Разумеется, у него был шанс присоединиться к какой-нибудь банде: обращаться с холодным и стрелковым оружием парень обучался наряду с прочими дисциплинами. Только этот шанс снова быть с людьми Валиант отринул. Во-первых, ему претило заниматься разбоем. Магнат ли, ведущий бизнес с преступными синдикатами, отребье ли, нападающее на кого-то в подворотне, – разве велика разница в их сути? Да, так на его родной планете было в пределах нормы. У Эльвенора такая норма вызывала стойкое отторжение. Во-вторых, мальчик чётко представлял себе, что с головой у него явный непорядок. Мигрени, галлюцинации, внезапная слабость делали его уязвимым. Пока он находится на знакомой территории, он не пропадёт. Но… Кого он обманывал? Заблудившийся в череде бесконечных кошмаров, потерявшийся… Он – просто ничтожество, продолжающее своё убогое бессмысленное существование. Наверное, он не хотел, чтобы гибель уберёгшей его Вивьен оказалась напрасной. А может, не находил в себе смелости покончить с такой жизнью. Или же сама жизнь не хотела угасать в подростке, толком не успевшем познать всего того великого захватывающего многообразия, которое таила в себе галактика. Юноша освоил все потайные ходы в старинном доме, наловчился быть незаметным в тёмных комнатах, прятаться и выжидать. Его зрение и слух обострились, ногти отросли так, что больше походили на когти, тело перестало быть болезненно-хрупким из-за постоянных физических нагрузок. Он приспособился к тем условиям, в которых ему предстояло находиться неопределённо долгий срок. Мысли о том, чтобы покинуть мрачные развалины, никогда больше не посещали его. Однажды Валиант простудился, что было немудрено в сыреющем, продуваемом всеми ветрами, давно не отапливаемом доме. Благодаря не то везению, не то прихоти судьбы он пережил пневмонию. Слабый, изнурённый болезнью мальчишка выбрался из своего убежища, чтобы найти хоть какую-то пищу. Увы, очутившиеся в ловушках крысы давно сдохли; подобный смердящий рацион привлёк бы только падальщиков. Часть клеток и вовсе была кем-то разбита. Поймать же хоть одного грызуна еле шевелившийся подросток не мог. Проходя под разрушенной галереей, он обнаружил труп незадачливого грабителя, совсем недавно сорвавшегося откуда-то с верхних этажей. Острый железистый запах крови ударил в ноздри Эльвенора. Дыхание у парня на миг перехватило от посетившей его идеи. После минутного сомнения он опустился на колени рядом с несчастным и вонзил зубы в его горло. Этот человек уже был мёртв. Ему всё равно. Но его плоть – то, что не даст умереть от голода. Так Валиант впервые вкусил себе подобного, хотя прежде это привело бы его в смятение и ужас. Да, он и прежде заманивал незваных гостей в ловушки. Да, он снимал с мертвецов обувь, вещи и оружие, забирал из их сумок скудный провиант и простейшие медикаменты, которые те при жизни носили с собой. Да, он собирал кровь и желчь, поскольку использовал их нынче вместо красок. Да, он расчленял покойников и развешивал части их тел в помещениях, чтобы испугать тех, кто обязательно придёт позже. Но что-то человеческое, сохранявшееся в Валианте, не позволяло ему заниматься каннибализмом. В ту секунду эта последняя преграда развалилась. Эльвенор должен был выжить – неважно, какой ценой. Эти мерзавцы потихоньку растаскивают его дом, рыскают здесь, как гнусные стервятники – отчего жалеть их? Пришедшие в чьи бы то ни было угодья, они должны понимать, что за любое преступление есть возмездие. Если ты хочешь что-то у кого-то отнять, будь готов, что отнять могут и у тебя. Весь этот возлагающий надежды на оставшиеся ненайденными тайники с драгоценностями сброд – всего лишь дичь. Так он убеждал себя, стараясь перебороть ни с чем несравнимое отвращение и рвотные спазмы, сжимавшие горло. Чужая кровь разливалась на языке ощущением медного тлена. Никогда за двенадцать лет своего существования Валиант не ненавидел себя так, как теперь. Ещё через несколько глотков его стошнило. Желудок мальчишки не принимал выпитой крови и плохо прожёванных кусков сырого мяса. Стоя на четвереньках и глядя на содеянное, Эльвенор чувствовал, как помутнение, завладевшее его рассудком, отступает. Валиант отпрянул от мёртвого тела. Закрыв лицо руками, он давился глухими рыданиями: если он готов пожирать себе подобных, что отличает его от чудовищ? Просидев у покойника с четверть часа, юноша всё же успокоился. Слёзы высохли, паника улеглась, сумасшествие схлынуло, сменившись полным безразличием. Теперь парнишка мог соображать здраво. Он удивлялся, почему простая мысль – обыскать сумку погибшего и его карманы – не пришла ему в голову сразу. Ведь раньше он в первую очередь всегда тщательно осматривал вещи погибших, находя перевязочные средства, кое-какую еду, боеприпасы и прочие полезные предметы. Стараясь не задумываться об истинных причинах обуявшей его кровожадности, Эльвенор кое-как перевернул мертвеца на бок. После ему потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться. Под телом обнаружилась поясная сумка. На счастье Валианта, этот мародёр носил с собой провизию. Даже спустя полгода потомок знатной фамилии не смирился с произошедшим, испытывая жгучий стыд при малейшем воспоминании о той каннибальской трапезе. Вопреки тем нечеловеческим условиям, которые окружали его, юноша отчаянно цеплялся за последние остатки своей человечности, сопротивляясь увлекавшему его потоку безумия.***
Валиант вытащил из ловушек пять крыс и маленькую птичку. Ещё в теплице надёргал немного зелени и вырыл три небольших корнеплода – не царский завтрак, но в его положении не приходилось выбирать. Бесшумно ступая по грязному полу, он направлялся к тому, что осталось от кухни. Возиться с едой там, где спишь, без надобности не стоит (хотя кое-какой запас там всё-таки имелся). Беспрепятственно добравшись на пищеблок, мальчишка занялся тем, что принёс с собой. Он посадил птицу в небольшую клетку – пусть будет на ужин. Крысы же были вытряхнуты из коробки в оббитую мойку. Эльвенор отточенным движением свернул каждой шею, освежевал, выпотрошил, насадил на спицу и приладил над самодельным очагом, в котором потрескивал разведённый огонь. Корнеплоды подросток вымыл в ржавой воде, очистил и забросил в кастрюлю, так же размещённую над пламенем. Приготовив свою нехитрую снедь, он выложил всё на жестяной крышке от сковороды и сверху посыпал зеленью. Устроившись у огня, он принялся за еду, прислушиваясь к окружающим звукам. Эта привычка не раз помогала мальчишке, знавшему каждый скрежет, каждый вздох, который издавал умирающий дом. Юноша не мог быть всюду, а потому компенсировал это вниманием и настороженностью. Валиант не слышал ровным счётом ничего необычного: ветер с негромким свистом гулял по пустым помещениям, где-то с унылой монотонностью капала вода, шуршали, перебирая маленькими лапками, крысы или мыши. Особняк жил своей обычной тихой жизнью, не показывая чьего-либо постороннего присутствия. Страшные видения отступили, мародёры ещё не пожаловали. Это нисколько не успокаивало мальчишку –предчувствие скорой беды не покидало его по-прежнему. Он припомнил свой утренний обход, но память не дала ни одной подсказки: всё было как всегда. Ещё какое-то время обдумывая детали, Эльвенор так и не нашёл ни единого подозрительного предмета. Вздохнув, он сосредоточился на еде. Раз причина волнения не найдена, надо просто ждать. Если какая-то гадость всё-таки случится, он об этом непременно узнает и решит проблему. Если нет, и тревога возникла из-за очередного дурацкого сна с ожившей тьмой, то всё это выеденного яйца не стоит. Прибрав на кухне (главным образом для того, чтобы следы его пребывания тут не выглядели столь явно), Валиант вернулся в своё логово. Перед мысленным взором юноши стояли два образа – той самой чёрной тени с алыми глазами и текучей темноты, что преследовала его. Когда фрагменты увиденного за пределами реальности преследовали парнишку совсем уж навязчиво, он изображал их на холсте. Впрочем, на холсте – это преувеличение. Подрамники Эльвенор сооружал из обломков мебели и деревянного декора комнат. Холстами служило уцелевшее постельное бельё. Его красками стали, кроме крови и желчи неудачливых искателей сокровищ, уголь и мел. Этими незамысловатыми средствами Валиант изображал картины безумия и страдания, виденные во сне и наяву. Отвратительные в своей реалистичности чудовища, чьи пропорции шокировали своей несоразмерностью. Тени причудливой формы, крадущиеся и вытягивающие длинные когтистые лапы или массивные клешни. Существа, соединявшие в себе человеческие и животные черты. Невероятные батальные сцены, в которых многочисленные армии закованных в броню воинов сходились, не имея надежды на победу. Фрагменты, выхваченные будто из пыточной камеры - кровь, странные конструкции, о назначении которых юноша мог только догадываться, истерзанная плоть и искажённые лица. Проклятая смолистая жидкость, заполняющая особняк и погребающая в своей ледяной толще его юного хозяина. Все полотна изобиловали большим количеством мелких деталей – Валиант запоминал сновидения так подробно, словно они были выжжены в его мозгу. Но хуже, страшнее всего в них оказывалось отнюдь не это. Нельзя было глядеть на созданий с холстов, не испытывая такого чувства, словно жуткие их глаза всматриваются в ответ в душу смотрящего; злобные, пылающие интеллектом зрачки буравили зрителя, следя за его малейшим движением. Хищно вскинутые лапы или простёртые в мольбе руки готовы были вырваться за пределы самодельных рам и коснуться осмелившегося приблизиться к странным картинам созерцателя. Таковы были силы переплетённых с талантом ужасов, рвавшихся к парнишке. Небытие вещало через его кисть, и он один мог выдержать последствия собственных откровений, не прячась от немигающих очей изображённых им тварей. Сейчас внимание Валианта было сосредоточено на красноокой тени. Он делал набросок углем прямо на стене коридора (чтобы экономить полотно), где осталось не так уж много свободного пространства. Мальчишка не спешил к холсту, поскольку никогда не видел этот чёрный силуэт чётко. Тёмная фигура ускользала от взора Эльвенора, то растворяясь в темноте, то рассыпаясь в серебряном полупрозрачном свете. Детали этого существа всплывали в разуме художника весьма нечётко; он болезненно остро чувствовал суть, но не мог определиться с формой своего преследователя. Несколько часов прикидывая рисунок и так, и эдак, парень, наконец, остановился исключительно на тех ощущениях, которые вызывала тень. Получив удовлетворительный результат, он вернулся к покосившемуся от сырости мольберту, на коем размещался большой самодельный холст, спеша приступить к работе и перенести набросок на ткань. Валиант рисовал быстро, размашистыми штрихами, как будто опасался, что не успеет закончить картину. Из-под его кисти выходил лишённый чётких очертаний образ. Создание находилось под высокими сводчатыми потолками, утопавшими во мраке. Вокруг было так темно, что главный персонаж картины почти сливался с фоном. Серебристый свет частично выхватывал покрытые резьбой колонны, а так же массивное тело, но разобрать, были ли окровавленные когти на руках хищника органическими или являлись оружием из металла, не получалось. На значительной высоте, в чёрном провале лица алели двумя злыми звёздами глаза. Несмотря на кажущуюся простоту, изображение выглядело чудовищным из-за излучаемой им ауры страха. Чёрная фигура готовилась к прыжку. Её взгляд обещал мучительную гибель тому, кто осмелится оказаться на её пути. Несомненно, мальчишка завершил бы полотно к вечеру, если бы не возвращение мигрени. Валианту пришлось оставить работу. Вытирая неопределённого цвета тряпкой пальцы и кисти, он поплёлся к кровати. Юноша не чувствовал под собой ног, каждый шаг давался ему трудно. Дважды он спотыкался, единожды падал на колени, но всякий раз упрямо поднимался и продолжал идти. Добравшись до цели, Эльвенор без сил повалился на смятые простыни и стиснул ладонями виски. Боль разгоралась где-то позади глазниц, перетекая под тонкие височные кости, а потом ударяя в затылок. Юноша вовсе не хотел плакать, однако слёзы сами собой текли из глаз. Сжавшись в комок, он мечтал, чтобы всё это прекратилось. Пытка продолжалась и продолжалась, пока охрипший от крика Валиант не провалился в милостивые объятия забытья. Эльвенор очнулся от острого ощущения постороннего присутствия. Парень резко сел посреди скомканных обрывков ткани, не вполне понимая, бодрствует он или продолжает плыть в волнах некрепкого сна, граничащего с миром кошмарных грёз. Боль уже не терзала его, но голова казалась тяжёлой, шея нещадно ныла. Глаза слезились, руки подрагивали, во рту чувствовался гадкий медный привкус. Тело, словно ставшее ватным, плохо слушалось юношу. Валиант несколько минут неподвижно просидел на кровати, преодолевая тошноту и слабость. Если он прикрывал глаза, головокружение делалось слабее. Как мальчишка не старался, всё никак не мог собрать воедино сновидение, показавшееся ему сегодня. Не только детали, но сама общая суть ускользала от него, просыпалась сквозь пальцы песком. Эльвенор чувствовал, что видение крайне важно, жизненно необходимо, но нечёткие образы и обрывки фраз не желали складываться в целостное изображение. Сердито фыркнув, парень медленно опустил ноги на пол и неуверенно поднялся. Для того, чтобы удержаться в вертикальном положении, пришлось опереться о стену. Привалившись к покрытой инеем поверхности спиной, Валиант сосредоточился на чуждых эманациях. Ничего подобного он прежде не испытывал. Это означало, что изменился он сам, равно как и грани его безумия. Или же наводило на мысль о том, что в особняке есть кто-то ещё – кто-то непохожий на прежних незваных визитёров. Если второе окажется истиной… не из его ли снов это существо? С данной мыслью пришёл вид смолистой жидкости, заливавшей дом. Эльвенор вздрогнул и отшатнулся от стены. Страх привёл его в чувство, заставил тщательнее перебирать собственные ощущения. Нет, не тьма разлилась повсюду. У того, кто явился сюда, имелось живое сердце. Два сердца. Юноша слышал, как они бьются – не в прямом смысле, но как будто воспринимая некую ауру жизни, отпечаток души. А ещё от пришедшего пахло смертью и застарелой кровью. Внезапно в нос Валианту ударил приторный трупный смрад, и того едва не вывернуло. Судорожно сглотнув, он потянулся к оставленному у мольберта оружию. Выбор у парня всё равно невелик: остаться здесь и ждать, пока нежданный гость придёт за его персоной, или самому прийти за этим проклятым гостем. У Валианта отчего-то не оставалось сомнений: явившийся чует его. Рано или поздно он появится тут, в скрытых покоях. Эльвенор находился на территории своей собственности, идти ему было некуда, да и не убегал он от трудностей. Для него решение было однозначным: выйти из временно безопасного каменного мешка, дабы дать существу бой. Никто не знает это здание лучше, чем он: все обваливающиеся плиты и каменные украшения, все детали металлических каркасов, все непрочные опорные конструкции и секции пола станут его шансом на победу. Если враг, разумеется, не являет собой плод больного воображения.***
Валиант передвигался так тихо, как только мог. Ему было трудно ориентироваться в окружающем пространстве из-за необъяснимой остроты ощущения инородного присутствия. Мальчишка чувствовал взгляд чуждых нечеловеческих глаз, мерное дыхание, напряжённое ожидание крадущегося по пятам охотника, но не мог определить даже примерное нахождение визитёра. Несколько раз Эльвенор останавливался, прислушиваясь и принюхиваясь, точно маленький хищный зверёк. Он вдыхал сырую атмосферу пустого здания и прелого дерева. До его ушей доносился противный мышиный писк и звук капающей из какой-то подтекающей трубы воды. Парнишка прижался спиной к стене, ощущая холод, и постарался сосредоточиться на точившем его мозг чувстве наличия чужака. Природа этого ощущения, равно как всех прочих странностей, была для юноши загадкой, но Валиант надеялся, что хоть теперь от одной из них будет прок. Результат оказался неожиданным. Это походило на удар током. Подросток дёрнулся и отпрянул от стены, точно ошпаренный. Он резко обернулся вправо, увидев в неосвещённой галерее одного из населявших его кошмары монстров. Высокая громоздкая фигура сливалась с окружающей темнотой, и её алые зрачки пылали, как пламя погребального костра. Валиант вскинул руку с лазерным пистолетом быстрее, чем успел подумать. По крайней мере дважды он поразил цель, но тень только издала шипящий смешок. Тёмный силуэт снова двинулся вперёд; Эльвенор метнулся в боковой коридор, даже не оглянувшись. Он никогда не носился так быстро, но страх был самым лучшим ускорителем на свете. Существо следовало за ним по пятам, вот-вот готовое настигнуть. Габариты пришельца вводили в заблуждение, заставляя считать его неповоротливым, но он был, кажется, куда проворнее мальчишки. Эльвенор, не чуя под собой ног, добежал до неприметной ниши. Там скрывался кухонный лифт, крышка которого была давным-давно сорвана, а рабочая часть – утащена неизвестными вандалами. Ухватившись за верхний край проёма, Валиант юркнул внутрь, обхватив коленями чудом сохранный трос. Он уже готов был спуститься по нему вниз, как громадная когтистая ручища сграбастала его нечёсаные космы и поволокла наверх. Мальчишка взвыл диким голосом и дёрнул головой изо всех сил, стараясь освободиться из железной хватки. Монстр продолжал утягивать его; Эльвенор выхватил из самодельных ножен тесак, замахнулся, насколько позволяло пространство шахты. Широкое лезвие вслепую обрушилось на удерживающую спутанные пряди руку, высекая искры и перерезая волосы. Только-только почуяв свободу, парень устремился вниз так торопливо, что поранил ладони. Когтистая лапа чудовища сомкнулась снова, поймав исключительно воздух, но дальше оно не сунулось. Стремительный спуск окончился на кухне. Выбравшись из шахты лифта, Валиант застыл наподобие статуи и обратился в слух. Однако не прошло и минуты, как звякнула где-то поблизости одна из специально расставленных сигнальных конструкций: тонкие синтетические нити, прикрытые мусором, были примотаны к унизанным гайками металлическим проволокам. Сомнений быть не могло – незваный гость проворно пробирается к кухне. Несколько секунд ступора сменились активным движением; лязгнув зубами не то от страха, не то от злости, Валиант кинулся к вытяжке. Эльвенор подтянулся, протаскивая в лаз своё тело, и без особого труда скрылся в его пропахшем копотью провале. Руки слушались подростка не слишком хорошо: он едва не сорвался, когда услышал шаги внизу, у самого очага. Мальчишка всё ещё не догадывался, каким образом преследователь так скоро определил его местонахождение: проклятая тварь могла каким-то образом читать мысли, выслеживать обитателя особняка по запаху или при помощи какого-то прибора. Но это странное существо точно никогда не проникало в дом раньше; окружающие его тёмные эманации не походили ни на что иное, кроме как на тени, что вились вокруг участников сновидений мальчишки. Однако кое-что стало ясно Валианту Эльвенору уже сейчас. Его преследователь даже не пытался затаиться или подкрасться так, чтобы застать хозяина дома врасплох. Монстр шёл уверенно, поскольку не сомневался в итоге охоты. Судорожно вздохнув, потомок благородного семейства полез вверх ещё упорнее. Даже если сегодня его последний бой, он перед смертью покажет гадостному монстру, сколько стоит фунт лиха. Во всяком случае, постарается. Наконец, трудное восхождение (если тот способ, которым юный Эльвенор достиг чердака, вообще можно так назвать) завершилось. Тяжело дышавший из-за сажи и пыли, обливающийся потом Валиант толкнул решётку, надеясь, что она скрипнула не слишком громко для того, чтобы привлечь внимание преследователя. Выбравшись из узкого хода, Валиант глубоко вдохнул и вновь навострил уши. На чердаке особняка под прохудившейся крышей царила тишина; лишь звуки беспокойного, вечно обагрённого убийствами города, от которого постройка находилась на некотором расстоянии, долетали сюда. Подросток задержал дыхание, а потом рванул прочь от отверстия дымохода. Он не смог бы логически объяснить своих действий, но они в итоге спасли его от обитателя кошмаров, уже добравшегося сюда и в густой тени ожидавшего беглеца. Стоило Эльвенору преодолеть треть расстояния до противоположного конца чердака, как гигантская ручища ухватилась за шиворот его бывшей не по размеру куртки. Действуя скорее инстинктивно, чем исходя из рационального начала, испуганный Валиант выскользнул из широких рукавов, оставив предмет своего более чем скромного туалета в руке не то засмеявшегося, не то зарычавшего злодея. Однако о чердаке Валиант всё же знал больше, чем явившийся без приглашения гость. Там, где подгнившие или разрушенные перекрытия, тщательно замаскированные юношей, выдерживали его небольшой вес, не было хода массивному преследователю. Очередной рывок оказался для него роковым: с громким хрустом пол провалился под его ногами. Металлический монстр с грохотом, достойным канонады, обрушился на пол несколькими этажами ниже. Эльвенор добежал до укрытой в нише двери и дрожащими пальцами снял с пояса связку ключей, которую постоянно носил с собой. Ему необходимо было отпереть эту дверь, ведущую к потайной винтовой лестнице. Наконец, нужный ключ нашёлся. Со скрипом провернув его в замочной скважине, совершенно не чувствуя рук, Валиант толкнул тяжёлую дверь вперёд. Она нехотя поддалась, мальчик подхватил связку и захлопнул створку у себя за спиной. Он пересёк узкую комнату и коснулся одеревенелыми ладонями сырой каменной кладки. Со второго нажатия на нужный камень механизм, отпиравший дверь, пришёл в действие. Эльвенор вздохнул почти с облегчением – он уже и не надеялся, что выберется отсюда. Ему казалось, что он слышит, как внизу ворочается что-то огромное. Вторженец, явившийся не иначе как из самых глубин мифического мира мёртвых, пережил падение? Как только отверзшийся проём оказался достаточно широк для того, чтобы юркнуть в него, подросток скрылся прочь. Очутившись в самом начале узкой винтовой лестницы, он сорвал с пояса лазерный пистолет и несколько раз выстрелил, целясь в рычаги, находящиеся почти под самым потолком. Над головой тот час зазвенело, а панель, закрывавшая вход, несколько раз дёрнулась и замерла. Теперь враг не сможет просто так пройти здесь. Если, конечно, он не настолько силён, чтобы проломить толстую каменную стену или вынести тяжёлую металлическую створку. Парень бежал по скользкой лестнице, перепрыгивая сразу через две-три ступеньки. Он понимал, что необходимо проявлять куда большую осторожность, но страх, который наводил на него колоссальный тёмный силуэт, был гораздо сильнее здравого смысла. Несколько раз Валиант поскальзывался, но вовремя успевал схватиться за перила лестницы, а потому отделался ушибами и ссадинами. Когда до конца спуска оставалось всего несколько ступеней, мальчишку оглушил громоподобный грохот. Сверху сыпалась штукатурка, элементы каменной кладки, какая-то арматура. Не успела эта какофония разрушения затихнуть, как к ней присоединился другой звук – громкий, режущий слух вопль, от которого у Валианта заломило в висках. Глухо зашипев и заткнув уши ладонями, он преодолел лестницу и ринулся к закрытому заржавленной решёткой вентиляционному ходу. У него не было времени на то, чтобы чем-то открутить удерживающие решётку болты, и Эльвенор, ухватившись за осклизлые прутья, в порыве отчаяния рванул её на себя изо всех сил. Проржавевшее железо поддалось, и парень едва не потерял равновесие. Бросив едва не угробившую его решётку, Валиант сунулся в лаз. У юноши было такое чувство, что сама смерть дышит ему в затылок. Во всяком случае, гневные крики чудовища, шумно спустившегося вниз, свидетельствовали именно об этом. Эльвенора в очередной раз спасли несколько секунд и худоба. Обдирая локти и колени, он упорно полз вперёд, не останавливаясь ни на миг. Парнишка продвигался к подвальным помещениям особняка. Вот уж где воистину царил непригодный для жизни холод. Но там же, только на пару уровней выше, был тайник с оружием и кое-что из припасов. В частности, более тёплая одежда. Последнее было особенно важно, поскольку на лестнице Валиант вымок до нитки. Зубы задорно выбивали чечётку; наследник покойного Эраха ничего не мог поделать с этим, как бы сильно не стискивал челюсти. Наконец, откуда-то справа потянуло затхлой сыростью, и Эльвенор свернул на запах. Несомненно, там находился выход из хитросплетения вентиляционных ходов. Воодушевлённый этим (а заодно – долгим отсутствием преследователя), юноша пополз быстрее. Ещё несколько раз повернув направо, он очутился у очередной решётки. Эта конструкция была даже в худшем состоянии, чем та, с которой началось путешествие Валианта. В темноте почти ничего нельзя было рассмотреть, но парнишка хорошо представлял, где находится. Подавшись немного назад по пологому спуску, к перекрестью шахт, он развернулся так, что теперь к выходу устремлялись его ноги. Спустившись к решётке, Валиант без труда выбил её. Выскользнув наружу, он на несколько секунд завис над полом, удерживаясь на вытянутых руках, а потом разжал ладони. До пола было совсем низко, а потому Эльвенор благополучно приземлился. К сожалению, отступая в спешке, он не прихватил с собой фонаря. Валианта окружала непроглядная темнота. Невольно вспомнив о недавнем сне, он замер. Сердце стучало где-то в горле, руки и ноги сделались слабыми, но сейчас Эльвенору удалось побороть страх. Там, где-то рядом, рыскает настоящий монстр. А темнота в подвале – самая обычная. Но он знает тут все коридоры и комнаты. Он доберётся до относительно сухой части подвала, где спрятаны вещи. Ещё там светлее. Если вокруг темно, это может сыграть на руку. Возможно, преследователь тоже не слишком хорошо видит в кромешной тьме. Утешение было слабым, но этого было достаточно для поднятия бодрости духа. Валиант шёл крайне медленно, наощупь определяя себе путь. Всюду слышались разнообразнейшие звуки, каждый из которых заставлял подростка напряжённо прислушиваться. Здесь сновали жирные крысы, чувствовавшие себя хозяйками жизни в этой юдоли; их писк раздражал юного аристократа, как никогда прежде. Крупные сороконожки или какие-то ещё насекомые негромко шуршали, передвигая по стенам своими тоненькими лапками. Едва слышно текла вода из проржавевших труб, мерно капал конденсат с ветшающего каменного потолка. Иногда в вентиляции завывал ветер, напоминая сотни тысяч голосов, которые сын убитого Эраха часто слышал в своих снах. Но все эти бесконечные звуки были лучше, чем тот, который сопровождал движения чудовища. Привычная размеренность мелкой живности всего лишь являлась подтверждением относительного спокойствия подземелья: здесь пока не было ни пришельца, ни живой тьмы, пришествия в реальный мир которой так боялся парень. Если бы Валиант Эльвенор не удосужился изучить каждый закоулок в своём доме, он непременно заблудился бы в полной темноте подвала – до такой степени велики были помещения, простиравшиеся под домом. Тут были и хранилища, и стоянка для транспорта, и сеть тайных переходов, позволявшая обитателям дома безопасно покинуть его в случае угрозы. Последней и воспользовался парнишка, как только нашёл нужные ориентиры. Скользнув в едва открывшийся проём (после этого каменную панель наглухо заклинило), он обрёл большую уверенность: передвигаться здесь было явно безопаснее по двум причинам. Превосходивший его ростом и габаритами монстр не смог бы так просто попасть внутрь неширокого тоннеля. К тому же, здесь легче ориентироваться, не о что споткнуться или пораниться. И спёртый воздух потайного хода был хоть самую малость, но теплее, чем в основных помещениях подземелья. Знакомый маршрут действовал на Эльвенора успокаивающе; он даже на миг подумал, что преследователь передумал лезть сюда. Тем не менее, умом мальчишка понимал всю утопичность подобного предположения. Существо явно дало понять, что не уйдёт из особняка, пока не достигнет своей цели, какой бы она не была. Так отчего же оно затаилось? Отчего не атакует? Валиант преодолел долгий маршрут, отделявший его от сухой части подвала. Очередная замаскированная дверь с непотребно громким (для мальчишки, который хотел стать совсем бесшумным) скрипом отъехала в сторону, и он осторожно высунулся наружу. Нежданного визитёра нигде не было видно, а крысы и мокрицы продолжали свою неустанную возню. Собравшись с духом, Эльвенор покинул скрытый в стене коридор и поспешил к своему тайнику. Добравшись до него, парень первым делом сменил одежду. Каждое движение казалось невыносимым, и худое жилистое тело Эльвенора била мелкая дрожь – от холода и гадкого ощущения, будто что-то наблюдает за ним. Чудилось, что вот-вот из густого полумрака взметнётся когтистая лапа и сомкнётся у него на шее. Плотно сжав зубы, Валиант проверил пистолет, а после вытащил из ножен тесак. Он сомневался, что такое оружие причинит вред тени, но за неимением ничего иного удовольствовался им. Разве было время думать об альтернативе? Живущие в подвальных этажах мелкие тварюшки притихли, а это явно неспроста. Валиант выпрямился и прокрался вдоль стены к одной из лестниц. У её широких ступеней он чуть не рухнул на пол: существо стояло прямо перед ним. На какую-то секунду подросток застыл столбом от всеобъемлющего, вытесняющего за пределы разумного страха. Он не мог ни думать, ни дышать, ни шелохнуться. Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь, но Эльвенор не ощутил ничего подобного. В его сознании зияла чернота без мыслей, чувств и воспоминаний, потому что первозданный необоримый ужас изгнал их прочь. Парнишка так и не понял, что привело его от полной инертности к стремительному отступлению. Это можно было бы сравнить со спавшей пеленой или внезапным прозрением – Валиант отпрянул назад, и это спасло ему жизнь: в тот самый момент преследователь пришёл в движение. На его громадных по человеческим меркам руках сверкнули длинные острые когти. Эльвенор ощутил, как правую щёку полоснула боль. Второй взмах стоил юноше неглубоких (но оттого не менее болезненных) резаных ран на боку. Отскочив, Валиант взмахнул тесаком, чтобы парировать следующий удар, и пожалел о своём решении обороняться. Сила нападавшего была так велика, что подростка отшвырнуло на несколько шагов назад. Бесполезный тесак оказался отброшенным далеко в сторону, а удар, выбивший его из руки юноши, отдавался мучительной болью в костях. Удерживать лазерный пистолет в ставшей неожиданно слабой левой руке стало невыносимо тяжко. Эльвенор вцепился в него, не чувствуя ни стали в ладонях, ни самих ладоней. Валиант кое-как поднялся. По щеке на шею стекало что-то вязкое и железисто пахнущее; пропитывающаяся кровью рубашка неприятно липла к телу. Это было самой меньшей из всех имеющихся у парня проблем. Самая значительная же вновь пришла в движение – с такой быстротой, что Валиант Эльвенор едва смог заметить, как кошмарные когти устремились к нему. Левое плечо точно обожгло. Слишком поглощённые противостоянием, оба противника не замечали, как окружающее пространство постигли изменения. Температура воздуха понизилась на несколько градусов. Выдыхая облачка пара сквозь пересохшие губы, Валиант кое-как уклонялся, чтобы избежать смертоносных атак противника. Теперь он едва владел левой рукой. Неприятель же передвигался с нарочитой небрежностью, демонстрируя, что ему-то этот бой в принципе сродни забаве. Скользя по ставшему ненадёжным из-за пролитой крови полу, Эльвенор в очередной раз избежал когтей. Это, тем не менее, дало ему некий карт-бланш: под ногами у него неожиданно обнаружился утерянный тесак. Подхватив оружие, юноша, от отчаяния осмелевший, поднырнул под руку гиганта. В прыжке он занёс тесак, целясь в щель меж покрывшей морду твари каменной коркой и выпуклыми, какими-то непропорциональными ключицами. Монстр издал похожий на смешок звук, отшвырнув подростка небрежным тычком. Не было сомнений в том, что он всё это время играл со своей жертвой. Никакая угроза не была для существа опасной. Оно знало это с самого начала. Врезавшись в стену, Эльвенор затих. Столкновение с твёрдой поверхностью отдавалось в голове не то колокольным звоном, не то пушечным выстрелом. Полутёмный подвал расплывался и мерк перед глазами подростка, упрямо цеплявшегося за действительность; Валианта непременно стошнило бы от этого мельтешения, если бы в желудке не было пусто. Подросток глубоко вдохнул, чтобы унять тошноту, но этот вдох тот час отдался острым уколом в правом боку. Несколько рёбер определённо были сломаны. Теперь всё действительно кончено, потому что он больше не поднимется и не сможет сбежать. Осознавая свою отвратительную, в крайность безнадёжную слабость, парнишка обречённо вслушивался в шаги врага. Эльвенора больше не покидало ощущение постороннего присутствия и… чувство не то напряжения, не то пульсации где-то позади глазниц. Почти ослепший от боли, Валиант не видел, как вокруг него стремительно расползается изморозь, не осознавал, что делает. Юноша так и не понял, откуда возникла эта потусторонняя мощь и как он применил её – достаточно было всего лишь вскинуть руку с тесаком в яростном и отчаянном жесте навстречу приближающейся угрозе. Точно поражённый колоссальным молотом, проклятый преследователь рухнул, как подкошенный. В тот же момент Валианта ослепил розовый всполох, а тишину подвала прорезал мерзкий, не имеющий никакого отношения к реальному миру визг, но визжал отнюдь не незваный гость. Пошатываясь, юнец с глухим стоном пытался принять вертикальное положение в пространстве. Но кто тогда визжал? Опираясь о стену, Эльвенор крайне медленно поднимался на ноги. Оружие выпало из ослабевших пальцев юноши. Он старался не дышать, поскольку теперь понятия «дыхание» и «страдание» стали равносильными. Из его носа и ушей тонкими струйками сочилась кровь. - Сукин ты сын! – неожиданно выпалил на чистейшем нострамском монстр. – Мне нужно было понять, что ты… Раньше просто сверкавшие отражённым светом, как и любой другой металл, его когти вдруг озарились всполохами молний. Валиант, будь он в состоянии двигаться, тот час же бросился бы прочь в такой ситуации. Но он не мог. Колени его подкосились, и парень, с таким трудом вставший и выпрямившийся, снова очутился на влажном окровавленном полу. Где-то под сводом черепа разливалась невыносимая мучительная боль, окончательно оглушившая, ослепившая его и парализовавшая тело. Эльвенор даже не пытался пошевелиться, а потому не видел того, что выползло из-за угла. Если бы он повернулся, то возопил бы от страха вопреки тому страданию, которое причинял каждый вдох: тварь до безобразия напоминала одно из существ с его картин. Похожая одновременно на гнусную мокрицу, креветку и богомола, она цокающе перебирала множеством тонких лап. На этих непропорциональных ногах странно удерживалось негибкое массивное тело, заключённое в тяжёлый и прочный панцирь, напоминающий хитиновый покров насекомых. Существо вытягивало вперёд уродливые многосуставчатые конечности и клацало напоминающими жалюзи челюстями. От него исходил отвратительный приторно-гнилостный запах, какого подросток не ощущал даже от разлагающихся трупов грабителей. Так не пахло и не могло пахнуть ничего в этом мире. Валиант ощущал наличие твари настолько явно, что ему и не требовалось её видеть. Давящее, словно разом свалившаяся на плечи гора, присутствие насекомообразного уродца тёмным покрывалом опутывало мысли. В своём истерзанном разуме парень слышал голос несуразного создания – скрежещущий шёпот, совершенно невозможный в своей неестественности. Проклятая многоножка произносила слова человеческого языка, используя для артикуляции органы, не предназначенные для этого. Она что-то предлагала и что-то спрашивала, но смысл сказанного юный аристократ не воспринимал. В нём жила уверенность в том, что из диалога не выйдет ничего хорошего: от этого странного существа исходило такое же ощущение опасности, какое он испытывал, сталкиваясь с необъяснимым в своих сновидениях. Нечто сродни интуиции, особому предчувствию или проведению удерживало его от ответа. Игнорируя стрекот, подросток лихорадочно повторял в беспорядке слышанные от слуг ругательства, какие только приходили на ум в его бедственном положении. Как ни странно, это позволяло легче переносить нематериальный напор мерзкой сущности. Механическое стрекотание врезалось в мозг, делая муки раненого тела ещё более непереносимыми. Сжав онемевшими руками виски, Эльвенор вслепую отполз подальше от явившегося из ниоткуда создания. От падения в бездну беспамятства его удерживало нечто эфемерное; вероятно, всё дело было в упрямстве и той неискоренимой тяге молодого организма к жизни. Но это балансирование вряд ли походило на обычное состояние сознания: юноша воспринимал происходящее приглушённо, словно в полусне. Он почти не видел, как порождения первородного страха сошлись в смертельной битве. Первый пришелец с кошмарным криком, от которого Валиант закатил глаза, предположительно ринулся на второго. Сквозь багровые приливы боли парнишка слышал звуки ударов, лязг когтей, стрекотание, грязные ругательства и хрипы. Испугавший его до беспамятства гигант не стеснял себя в выражениях. Через какое-то время омерзительная вонь стала сильнее, а сороконожка застрекотала гораздо надрывнее. Давление на разум теперь ощущалось слабее. Эльвенор почувствовал себя немного лучше, а потому зашевелился. Какое бы из чудовищ не одержало победу, в первую очередь надо выбраться отсюда, если он не хочет знать, что этим двоим от него потребовалось. С глухим вздохом Валиант разлепил каменно-тяжёлые веки и пополз прочь. В этот момент истекающая зловонным ихором тварь всей массой своего безобразного тела обрушилась на противника. Вопреки внешней неуклюжести она оказалась чрезвычайно проворной – настолько, что не уступала противостоявшему ей преследователю. Исполинская туша привалила не успевшей отпрянуть тени ноги; теперь неустанно дёргающие лапы и лязгающие челюсти неумолимо приближались к её горлу, где между лицевым щитком шлема (Валиант только теперь заметил, что это был шлем, а не оскаленная морда демона) и массивным горжетом брони явно имелось слабое место. Как только в равной мере похожее на ракообразное и насекомое чудовище сообразило, что на него смотрят, три пары его фасетчатых глаз развернулись на тонких нелепых ниточках в сторону подростка. Эльвенор вновь ощутил приступ леденящего ужаса и уже знакомую пульсацию за глазницами. Эта тварь пугала его гораздо больше, чем предыдущий нападающий. Если тот, кажется, был всё же когда-то человеком, то сороконожка являлась чем-то чуждым материальной вселенной – настолько неправильной она выглядела. Лучше быть выпотрошенным когтями, чем медленно пожранным этой живой нелепостью, существующей вопреки законам природы. Валиант не имел ни малейшего представления, как управлять кипучей энергией, разрастающейся где-то в голове. Ему чудилось, как эта сила струится по его венам, пронзая его обжигающим холодом, угрожая выжечь его дотла. Парень вновь вскинул руку, словно собирался нанести удар. Может, поспособствовала эта визуализация, может, необъяснимый процесс достиг некой критической массы (это было вне жизненного опыта юноши), но у него получилось. Ещё более неприцельная и расфокусированная, но ещё более сильная, чем в первый раз, невидимая волна прокатилась в стороны, сотрясая особняк до основания. С потолка посыпались мелкие камни, взметнулось с пола облако пыли; огромная сороконожка кувыркнулась в сторону, завалилась на спину и беспомощно задёргала всеми конечностями в попытке перевернуться. Незваный гость, доставивший молодому хозяину обветшавшего родового гнезда столько неприятностей, моментально воспользовался этим секундным преимуществом. Он пострадал гораздо меньше, чем существо, а потому куда раньше смог двигаться. Проскочив среди неустанно шевелящихся лап, он очутился на мягком брюхе сороконожки. Зло сверкая тысячами молниевых всполохов, его когти раз за разом погружались в трещавшую шкуру, исторгая из искажённой туши потоки вонючей зеленоватой жидкости и громкий, раздирающий барабанные перепонки, почти истерический стрекот. Итога этой расправы Валиант уже не увидел. Ощущая во рту металлический привкус крови, он потерял чувство собственного тела и равновесия. Осязаемой оставалась только боль. Когда она стала настолько сильной, что превзошла все остальные приступы, случавшиеся с ним, Эльвенор потерял сознание. Дальнейшее происходящее складывалось для него из обрывочных фрагментов, выхваченных его взором в те моменты, когда небытие ненадолго рассеивалось. Он смутно видел расколотый каменный пол второго этажа, фрагмент тёмно-синей брони и капли крови на сером от пыли мраморе. Нёсший Эльвенора на себе пришелец что-то спрашивал, но тот не смог разобрать его слов. Затем тьма укрыла его своим удушливым саваном. В следующий раз он очнулся посреди своего убежища. Он не видел воина, но слышал его голос. Гигант, кажется, говорил что-то о картинах и сороконожке. Наверное, интересовался, есть ли тут ещё такие. Валиант хотел пожать плечами в знак того, что не уверен, но вместо этого только закрыл и открыл глаза. Настигший юношу преследователь непринуждённым жестом содрал со стены одно из его полотен, бурча что-то одобрительное, а после закатал пленника в холст. Сил сопротивляться у того, впрочем, совершенно не было. Валиант Эльвенор опять лишился чувств. Весь остаток пути из дома, который ему больше никогда не было суждено увидеть, он провёл в блаженном беспамятстве, из которого его не смогли извлечь ни голоса, ни видения апокалиптических ужасов, ни вездесущая тьма. Первое, с чем он столкнулся, когда снова воскрес для действительности, было совершенно недружеским оскалом и холодным взглядом по-нострамски чёрных глаз: - Посмотрим, на что ты будешь годен – если выживешь.