illuminated

У Джено внутри пустота, мерзкая, холодная, как ледник, и давящая на виски, а разум затапливает апатия. Все события кружатся вроде бы совсем рядом с ним, но на бешенной скорости и как-то мимо. Каждый день похож на предыдущий, и, если уж смотреть правде в глаза, все так живут, всех всё устраивает, но. Но Джено хочется чего-то яркого. Как солнце в начале лета и как его отражение в чистой морской воде. Как рождественская ель во время праздников и всполохи фейерверков на тёмно-синем небе. Как цветные прядки в волосах Донхёка. Как чужая улыбка (адресованная не ему, но). Но хочется. До зуда и дрожи на кончиках пальцев. До полуболезненных вдохов и выдохов. Очень хочется. И вроде жаловаться на внутренние коллапсы совершенно нет даже в мыслях, но весь его вид, полупрозрачный какой-то, говорит сам за себя. Такой же красноречивый, как забитый и растерянный взгляд Марка и нахмуренные брови Ренджуна. Они всегда понимали его едва ли не лучше, чем он сам себя. От этого не легче, конечно, скорее даже наоборот. Джено не нравится, что за него волнуются, не нравится чувствовать себя камнем, который катится в обрыв и утягивает за собой всё, что попадается на пути. Ему хочется крикнуть, чтобы друзья отошли, чтобы цеплялись за что угодно, лишь бы не падали вместе с ним. Хочется убедить, что они даже вдвоём не удержат его от свободного падения. И не потому, что они слабые, а потому что падение в случае Джено абсолютно добровольное. Ему хочется крикнуть, но он молчит. Корит себя за эгоизм и слабость, но продолжает хвататься за друзей, как за единственное, что не даёт ему окончательно кануть в пропасть, сойти с ума. Джено вполне явно осознаёт, что многие посчитают его состояние чем-то глупым, ребяческим и совершенно неуместным. Он бы и рад избавиться от той пустоты, что топит его изнутри, но не может. Не справляется с приступами полной отрешенности и абсолютного безразличия к пробегающей мимо жизни. Которые вроде и привычные, что совершенно неправильно, ну вот совсем, но в тоже время до сих пор пугающие. Потому что бьют больно и наотмашь. — Скоро прилетит Юкхей, слава богу, что недели на две, потому что эту ходячую катастрофу я не готов терпеть даже месяц, — слова Ренджуна доходят до слуха как из-под воды. Джено фокусирует взгляд и смотрит на друга, который продолжает рассказ о Юкхее-который-стихийное-бедствие и по совместительству его двоюродный или троюродный брат. — Да ладно тебе, он же классный, — неуверенно тянет Марк и хихикает: — Мы тогда с ним здорово зачитали рэп. — Ага, по скайпу. Ты видел его только по скайпу. Серьёзно, вживую совсем другие ощущения. Уж поверь мне, мы с ним росли вместе! — Ты такой категоричный. Ренджун закатывает глаза и цокает. Весь его вид кричит, мол, посмотрим, как ты запоёшь буквально через пару месяцев. Он хочет добавить что-то ещё, но затем пялится в тарелку Джено. Потом на него. Потом опять в тарелку. — Либо ты ешь сам, либо я буду кормить тебя. И поверь, лучше тебе выбрать первое. Джено нервно усмехается и кивает. О некоторых радикальных методах старшего он знает не понаслышке. Вкус еды почти не ощущается, но Джено глотает её, чтобы не расстраивать Марка и не злить Ренджуна. Друзья беспокоятся и постоянно подмечают, как на нём болтаются некогда скини джинсы, а все рубашки разом стали оверсайз. Не может же тот напрямую сказать, что ест он только один раз в день и при них. Не сможет же объяснить, что аппетита постоянно нет от слова совсем, и контролировать это ну никак не получается. И даже не столько еда вызывает отторжение, сколько собственное состояние. Превозмогая себя и посылы желудка об отсутствии необходимости в пище, Джено медленно жуёт пересоленную рыбу, краем уха слушает, о чём говорят друзья и бесцветным взглядом скользит по окружающим. Как всегда, собственно, ничего интересного не происходит. Столовая жужжит, как переполненный улей, звук кажется монотонным, хотя и соткан из голосов множества студентов и преподавателей. Но потом кое-что привлекает внимание. Неужели, сейчас всё-таки происходит что-то любопытное?.. Джено снимает очки в черной оправе, протирает сначала их, потом глаза, возвращает очки на место, а затем снова смотрит. Нет, ему не показалось. Незнакомый парень действительно светится. Не в переносном смысле, а реально, мать его, сверкает в самом дальнем углу университетской столовой. Пьёт что-то из самой обычной чашки с неудобной ручкой, листает какую-то тетрадь и светится мягким белым светом, который едва заметен на коже, но особенно яркий на волосах. Так обыденно, будто это у него в порядке вещей. И ладно сам парень, но ведь больше никто не обращает внимания на такой феномен! Джено даже оглядывается для верности, скользит взглядом по лицам студентов, но не видит должной реакции. Что за черт. — Ребят? Оживленная речь друзей затихает на полуслове и они выжидающе смотрят на Джено. Марк вскидывает брови и, по привычке, забавно округляет глаза, готовый слушать. — Вы видите того парня? Там, в дальнем углу, у окна? Друзья тут же резво поворачивают головы в указанную сторону, натыкаясь взглядом на пустой стол. Джено давится воздухом. Что за хрень, он же точно видел там парня. Буквально только что. Не мог же тот раствориться... Не могло же его там вообще не быть, правда? — Джено? — Ренджун кажется предельно спокойным, но тот понимает, что это не так. Старший смотрит пытливо и прожигающе, так, что Джено хочется провалиться к чертям собачьим, чтобы не чувствовать повисшего напряжения. — Мм.. Всё нормально. Наверное, он ушёл до того, как я успел вам показать. В следующий раз скажу раньше. Хотя, в принципе, ничего такого. Просто парень, — «который светился, чтоб его», — может новенький, а может и нет, — Джено понимает, что его несёт куда-то не туда и резко замолкает. Ренджун натянуто улыбается, а Марк просто кивает и прячет нервно бегающий взгляд в телефоне. В воздухе плавают невысказанные сомнения, но Джено предпочитает это игнорировать и утыкается в свою тарелку, делая вид, что рыба и рис — самое важное, интересное и захватывающее, что только может сейчас быть. Он незаметно проходится взглядом по столовой, в надежде увидеть всё-таки того, сверкающего, но, ожидаемо или не очень, никого похожего, даже самую малость, не видит. Джено нервно сглатывает и прикрывает глаза, пытаясь не обращать внимания на оглушительно стучащую в висках кровь. У него ведь не может быть галлюцинаций. Определенно нет. Около месяца Джено выглядывал в коридорах университета удивительного незнакомца, просто из любопытства, из какого-то почти навязчивого желания доказать хотя бы самому себе, что тот ему, Джено, не привиделся. Но с каждым уходящим днём, не принесшим столь необходимого подтверждения и желаемого результата, со страхом он склонялся к мысли, что ему всё показалось. Что не было на деле никакого светящегося парня и его воображение сыграло с ним просто отвратительную шутку, из-за которой он чувствует себя на порядок более подавлено, чем до этого. Потому что, кажется, его паршивое состояние стало ещё хуже. И это страшно, черт возьми.

***

День не предвещал ничего хорошего с самого утра, когда Джено пролил на себя кофе, а в застрявшем в пробке автобусе ему оттоптали все ноги, но знаки судьбы он уже давно предпочитает игнорировать, поэтому упрямо идёт к цели — в университет. На первой паре Джено едва не заснул, но его легонько ткнул в спину ручкой одногруппник, Феликс, с виноватой улыбкой кивнув в сторону профессора, который бы явно такое не одобрил. Джено выдавил смазанную благодарность в ответ и попытался сосредоточиться, хотя давалось это с огромным трудом. Веки смыкались, будто налитые свинцом. Отсутствие утреннего кофе давало о себе знать. После большого перерыва Джено вяло передвигался в сторону аудитории, где должна была проходить следующая пара. Он прокручивал в голове рассказ Марка о его злоключениях в торговом центре, где «какой-то обмудок» прям из-под носа увёл у старшего последние адидасовские swift run barrier, которые были по бешеной скидке, и думает, что ему тоже не мешало бы купить себе новые кроссовки. Старые износил почти до дыр. Но потом он поднимает голову, и... Он щурится и резко выдыхает. Сердце сначала замирает, а потом начинает трепыхаться так, что Джено почти физически ощущает его удары о ребра изнутри. В конце коридора на подоконнике сидит тот самый парень из столовой и читает книгу. Если честно, Джено уже почти убедил себя, что ему тогда всё примерещилось. Но это точно тот самый парень – ошибки быть не может. Он опирается подбородком на коленку, другую ногу при этом свесив с подоконника, и выглядит совсем как герой дорамы. Рядом с ним лежит серый рюкзак, слегка потрёпанный временем, очевидно, и бордовый пиджак. И всё бы ничего, вполне нормальная сцена в университетском коридоре, но парень опять мерцает лёгким белым светом, а все студенты опять проходят мимо, не замечая. Попахивает аномалией или каким-то сбоем матрицы. Джено бы и рад хоть что-нибудь понять из происходящего, но не может. Однако в этот раз он настроен решительно, поэтому стремительным шагом, лавируя между другими студентами, почти бежит к подоконнику. Раздаётся сигнал, оповещающий о начале пары. Ему, вообще-то, нужно в другое крыло здания, но пара по экологии кажется сейчас самым незначительным на свете. Особенно по сравнению со странным парнем. В нескольких шагах от заветного подоконника Джено замирает, разглядывая незнакомца. Он даже не сдвинулся после звонка, продолжая невозмутимо читать. А ещё он красивый — вблизи этот факт даже не вызывает сомнений. Как и то, что он продолжает светиться. Джено кусает губу, не зная, как начать разговор. «Привет, я Ли Джено, а тебя как зовут? А ты всегда светишься так или только по нечетным числам? А это врожденное или приобретённое? А этому учат?» - все фразы, вертящиеся в голове, кажутся до абсурда глупыми. В итоге Джено тихонько выдаёт лишь не самое содержательное: — Эй. Юноша вздрагивает, медленно поднимает голову и смотрит на Джено своими огромными глазами, в которых еще более огромный шок заметен сразу же. — Ты меня...видишь? – голос низкий и приятный пускает стаю мурашек по коже. У Джено брови взлетают к самой челке. У странного парня странные вопросы, наверное, это логично? — Ну да? — он как будто сам теперь не уверен, видит ли он его на самом деле, особенно после такого внезапного вопроса. Хотя глаза у Джено всё ещё на месте. Как и очки, так что вроде всё должно быть в порядке. Но, судя по вытягивающемуся лицу незнакомца, — как раз-таки наоборот. Совсем не в порядке. — Обалдеть! — восклицает тот, и его губы растягиваются в широкой улыбке. Он спрыгивает с подоконника и подходит ближе к Джено, который едва сдержал желание отшатнуться, потому что свечение на коже и волосах у незнакомца никуда не делось. Обман зрения можно исключить. Джено шумно сглатывает. — Меня так давно никто не видит, что я уже даже отвык, — тем временем тараторит парень, — черт, я так рад! Ты даже вообразить не можешь! Ой, я же не представился. Меня зовут Джемин... — Ли Джено. — ...и я умер пять лет назад, так что руку пожать не смогу. Повисает тишина. Джемин всё ещё улыбается, разглядывая Джено, а тот в свою очередь молится, чтобы последняя фраза ему послышалась. — Ты... что? — Не заставляй меня повторять — это не очень приятно, знаешь ли, — Джемин закатывает глаза, но, противореча сама себе, всё-таки произносит ещё раз: — Умер я, говорю. У Джено начинает кружиться голова. Он трёт виски, зажмуриваясь до белых кругов и надеясь, что вот сейчас он откроет глаза, а там нет никакого Джемина, который умер пять лет назад. Но он есть. Стоит, наклонив голову к плечу, и как-то снисходительно улыбается. — Да, верится с трудом, наверно, но это чистая правда. Смысл мне врать? — Чтобы поиздеваться? — Пфф. Я такой чушью не страдаю. В смысле, — добавляет поспешно, — раньше не страдал. Ну, после смерти характер у меня остался тот же, так что, — разводит руками, мол, всё логично же. Джено, конечно, не знает наверняка, но согласно кивает на автомате. — Это из-за этого, — он сглатывает, не желая произносить слово «смерть» вслух, — ты светишься? Джемин снова улыбается и кивает. Джено немножко в ауте. — Я думал, что мне мерещится. — Да, я б тоже так подумал, — Джемин глубокомысленно смотрит в потолок и стучит указательным пальцем по губе. Джено нервно оглядывается по сторонам. — Я пойду, наверное? — Да-да, у тебя же пара. Увидимся ещё, — Джемин подмигивает и залезает обратно на подоконник. — Ну чего встал? Иди давай. Джено кивает и идёт в нужную сторону, постоянно оглядываясь через плечо. Джемин никуда не исчезает. И, как тот и обещал, они действительно видятся ещё. И не один раз.

***

Это странно, но в какой-то мере (Джено не признается откровенно, потому что и так считает, что немного он не в себе, но всё-таки — в достаточно большей мере) происходящее можно назвать классным? Трудно дать какое-то однозначное определение своему общению с призраком. Но ведь это не просто какой-то там неопознанный призрак из позапрошлого столетия — это ведь Джемин. Он выглядит как обычный человек, только светится, конечно, но Джено уже привык и считает это по-хорошему необычным. Он рассуждает, как его одногодка, только, возможно, чуть более креативно, чем сам Джено. Он делится совершенно простыми историями, какие бы могли рассказывать Марк или Ренджун. Правда, истории Джемина какие-то особенные: веселые или нет, но они всегда кажутся Джено даже на самую небольшую часть светлыми, наполненными воспоминаниями о ком-то очень важном для Джемина, что Джено даже (честное слово, совсем чуть-чуть!) завидует тому человеку из прошлого. Он бы хотел, чтобы Джемин вспоминал о нем с такой же теплотой. И взгляды, которые он ловит на себе время от времени, дают надежду, что Джемин будет. Будет вспоминать и так же надежно хранить в своей призрачной памяти и его, Ли Джено, такого проблемного, конечно, но это же не так важно, правда? В один из вечеров Джено смотрит, как Джемин, дурачась, ловит на ладонь солнечных зайчиков, не может оторвать глаз от этой простой, но щемящей сердце сцены и думает, думает, думает только о том, как здорово было бы поймать эту ладонь своей и переплести их пальцы. Джено вздыхает тяжело и проклинает дурацкое правило вселенной, что Джемин не может касаться живых людей. Однако в душе он приходит к пониманию, что ему всё нравится, так или иначе. Нравится с Джемином разговаривать, нравится смотреть, как он искренне удивляется чему-то, восхищается чем-то (и кем-то — Джено, например), как он улыбается и его лицо становится в десятки, нет — сотни раз красивее. Хотя казалось бы — куда ещё. В общем, Джено нравится Джемин. Очень. И всё было бы замечательно, но Джемин как бы мёртв (Джено ненавидит этот факт и старается о нем не вспоминать, но). Но каждый раз, ворочаясь на смятых простынях под тёплым пуховым одеялом, он вспоминает. И это стальными тисками давит на мозг, на сердце, которое совершенно неконтролируемо рвётся из груди, потому что больно. Джено больно до громкого крика и отпечатков ногтей на ладонях. Почему они не могли встретиться раньше? — Всё происходит так, как должно произойти, — пожимает плечами Джемин на неконтролируемо вырвавшийся вопрос. — Я верю в то, что наша жизнь в чём-то уже предопределена. Да-да, и не надо тут закатывать глаза. Я же сказал — лишь в чём-то. Есть определенные события, которые должны были случиться в любом случае. А вот пути к ним мы уже выбираем сами. — Что-то типа разных маршрутов, которые прокладывают гугл карты? — Точно, — тот щёлкает пальцами и улыбается, — здорово, что ты меня понял. — Джемин замолкает на пару минут, и Джено задерживает дыхание, скользя взглядом по его профилю на фоне старой грифельной доски в одной из редко используемых аудиторий, которая стала их местом. — Так вот моя смерть была неминуемой, я думаю. — И наша встреча? — Она — особенно. В воздухе повисает тишина, разбавляемая отдаленным гулом машин, проезжающих под окнами. Закатное солнце очень тусклое сегодня — Джемин светится гораздо ярче. Как так получилось, думает Джено, что его апатию сумел отогнать мальчик-призрак? Может, для избавления от разрывающей грудную клетку тоски тоже просто подошло то самое, нужное время? — Знаешь, я ведь не особо хотел жить в последнее время. Ну, в смысле, не то, что бы я хотел умереть... то есть, — Джено запинается, виновато косится на Джемина и едва слышно шелестит осторожное: — Прости. Я не должен был такое говорить... Джемин сначала вскидывает брови в непонимании, а потом, сообразив, что Джено говорит о его весьма необычном состоянии, громко смеётся, едва ли не полностью откидываясь на парту, на которой они сидят. Мягкий белый свет от его кожи будто становится ещё заметнее. — Не извиняйся, Джено-я. Я понял, что ты имеешь в виду. И я очень рад, что смог тебе чем-то помочь, — за окнами сгущаются сумерки, город гудит, все куда-то спешат, а в их аудитории время будто движется по своим правилам — медленно и осторожно. Может, Джемин немного волшебник? — Мне кажется, именно для этого я все ещё был нужен здесь. Он говорит едва слышно и поворачивается к Джено с такой бесконечно тёплой и родной улыбкой, которую тот непременно собрал бы своими губами, сцеловал бы со всей нежностью, на которую способен, лишь будь у него такая возможность. Но её, увы, нет. — Почему ты не придёшь ко мне домой? Джено немного жалеет о вырвавшейся фразе, но ждёт ответа Джемина настороженно, уткнувшись в свою тарелку с кимбапом. Аппетит к нему постепенно возвращается: Ренджун, как настоящая мамочка (или бабуля) не может нарадоваться. Друзья, которые сначала настороженно отнеслись к тому, что Джено постоянно задерживается после пар под разными предлогами, теперь очевидно, хоть и пытаются это скрыть, довольны улучшением в его состоянии. Джемин однажды проболтался, что слышал как те обсуждали это. «Ну, Марк сказал, что наверно неважно, в чем причины, главное, что ты возвращаешься в норму, а Ренджун с ним согласился», — скомкано пересказал он основную суть. «Держись за своих друзей — они очень хорошие. А ещё очень тебя любят», — добавил уже гораздо серьезнее. Вопрос Джено всё ещё висел в пространстве между ними. Джемин задумчиво кусал губу, разглядывая стену, покрытую сеткой мелких трещинок. Ремонт в этой аудитории не делался хрен знает сколько лет и, видимо, даже не планировался. Джено уже не надеялся услышать ответ, когда наконец до слуха долетело тихое, но уверенное: — Я не хочу, чтобы ты так сильно привыкал ко мне, Джено-я. Пойми это, пожалуйста. Так будет лучше. Я ведь... не смогу быть с тобой постоянно. Джено старается не показывать своего разочарования и послушно кивает. — Мне даже кажется, — продолжает Джемин, всё ещё не глядя на него, — что я уйду совсем скоро. Внутри всё замирает, ухает куда-то в пятки, и Джено шумно сглатывает. Он почти с самого начала понимал, что так и будет, но услышать это напрямую оказывается очень тяжело. Но Джемин наконец улыбается ему и даже тянет руку, будто хочет погладить Джено по волосам, останавливаясь в считанных миллиметрах. — Но я обещаю, что всё равно буду приглядывать за тобой. Так что без глупостей. Он игриво грозит Джено пальцем, и тот расслабляется, тоже растягивая губы в небольшой, но искренней улыбке. Как мантра, в голове вертится мысль, что у каждого события в жизни есть определенное время — и наступления, и длительности, и окончания. Все уроки, преподаваемые нам жизнью, к лучшему. Джено думает, что уроки, вынесенные из общения с Джемином, одни из самых ценных в его жизни.

***

Они сидят лицом к лицу прям на полу. В этот раз Джено кажется, что солнце, медленно спускающееся за горизонт, их вечный наблюдатель, ярче, чем обычно. Или всё дело в том, что Джемин стал более тусклым? Мерцание на коже едва заметно, его отблески сохранились только на волосах. Джено старается не думать, что это может значить, но Джемин сам озвучивает его опасения: — Сегодня мы видимся в последний раз, Джено. Он кажется расслабленным и спокойным, впрочем, как всегда. У мертвых нет причин для волнений — пошутил однажды Джемин. Джено вдыхает и выдыхает несколько раз, сжимая мелко подрагивающие руки в кулаки. В глазах начинает совершенно по-дурацки щипать. — Ну-ну, ты чего? Я же пообещал, что буду за тобой присматривать? Значит, буду. А ты пообещал, что будешь себя хорошо вести. — Я такого не обещал! — вскидывается Джено и тут же закатывает глаза на довольную ухмылку Джемина. — Тогда пообещай сейчас. Джемин улыбается так, как может только он: вроде со смешинками, а вроде — с нежностью. Слёзы сдерживать всё сложнее. — Просто пообещай, что даже в минуты отчаяния и тоски, ты будешь помнить, что эти минуты тебя тоже чему-нибудь научат. Ты же такой сильный, Джено. — Я не... — Не перебивай старших! — возмущается Джемин, но тут же подмигивает, — особенно, когда они пытаются быть мудрыми. Так вот, о чём я? Ах да, ты сильный. И я верю, что ты со всем справишься, если захочешь. Помни, что ты не один и что всё можно исправить. Обещаешь? — Да. — Нет, пообещай нормально! — тот складывает руки на груди и дует губы совсем по-детски. Джено закатывает глаза и улыбается на дурачества Джемина. Он снова разогнал даже небольшой отголосок грусти. Как он это делает? — Я обещаю, Джемин. Они замолкают и просто смотрят друг на друга. Джено старается впитать каждую черту Джемина, чтобы не забыть ни при каких условиях. Сердце сжимается и почти жалобно трепещет в груди. Даже если знаешь, что когда-нибудь момент прощания наступит, так трудно остаться невозмутимым и принять его без всяких проблем. Вдруг Джемин поднимает руку и тянет вперёд, раскрыв ладонь. Он замирает, будто наткнувшись на невидимую преграду, и кивает Джено, мол, давай, сделай так тоже. Джено подчиняется и отзеркаливает его жест. Их ладони находятся в миллиметрах друг от друга, у Джено в груди теплится странное предвкушение. Он глубоко вдыхает, как перед погружением в воду, и сокращает расстояние. Дыхание перехватывает, кажется, у обоих. Потому что их ладони встречаются. Джено может поклясться, что ощущает кожей чужую, прохладную и гладкую. В голове короткое замыкание от осознания, что это всё-таки произошло. Джемин тоже пребывает в растерянности, но растягивает губы в счастливой улыбке, а потом шепчет: — Подарок вселенной нам напоследок. Джено хочет переплести их пальцы, но не успевает. Контакт разрывается. Джемин встаёт с пола, сохраняя ту же улыбку. — Тебе пора, Джено. — Что? Нет, подожди... Джемин качает головой. Его свечение становится бледнее с каждой секундой. — Всему своё время, помнишь? Джено сглатывает противный комок и кивает. Он боится сказать хоть слово, потому что не хочет плакать. Совсем не хочет. В итоге он тоже осторожно встаёт и, не разрывая зрительного контакта с Джемином, спиной, движется к выходу. Тот машет ему рукой. Дверь закрывается со скрипом. Джено прислоняется к ней спиной, тяжело дышит и чувствует, как слезы всё-таки стекают по щекам. Он жмурится и несколько раз бьётся затылком о дверь. Больно. Внутри, конечно. Но в то же время, он ясно понимает, что это те слёзы, которые смывают всё дурное, с которыми что-то уходит, освобождая место новому, скорее всего, светлому. Успокоившись, перед уходом Джено решается заглянуть в аудиторию в последний раз. Внутри никого нет. Только ветер играет со старыми, пыльными занавесками.

***

Вживую Юкхей и правда оказался гораздо громче, чем по скайпу. Ренджун попросил (если быть точнее, слезно молил) Марка и Джено, чтобы они пошли «выгуливать» Юкхея по достопримечательностям Сеула вместе с ним. Ну а они, как настоящие друзья, отказать не смогли (у Ренджуна дар убеждения). Поэтому сейчас все вместе слушают восторженные восклицания старшего на всё, что им попадается на их туристическом маршруте (буквально на всё). Ренджун постоянно фыркает и закатывает глаза, Марк заходится в приступах смеха с любой выходки Юкхея, а Джено лишь улыбается и пинает пожухлую листву носками новых кроссовок. Прошёл месяц с того момента, как Джемин ушёл. Иногда Джено даже странно, что он воспринял его исчезновение так легко — моментами ему становится из-за этого стыдно. Но потом он почти ощущает подзатыльник и слышит в голове родной голос «Ли Джено, ну что я тебе говорил? Всё ведь к лучшему!» и успокаивается. Джемин не мог нарушить обещание — наверняка, он где-то совсем рядом. Да, точно. Джено смотрит на оживленную беседу друзей и улыбается в тёмно-синий шарф. — Эй, кто-нибудь хочет кофе? — Джено замечает старбакс и тормозит, вопросительно оглядываясь на ребят. Все согласно кивают. — Я схожу с тобой, — вызывается Марк и тянет Джено за рукав куртки в кофейню. Когда они скрываются за прозрачными дверями, Юкхей поворачивается к Ренджуну. — Здорово, что твой друг теперь в норме. А то ты как понарассказывал мне тогда... — Что было, то было, но я тоже рад. Очень, — тот приподнимает краешки губ. — Знать бы, кого поблагодарить ещё, а то он молчит, как партизан. — Да ладно, главное, что не ходит, как пришибленный. Ренджун фыркает, но кивает. Из кофейни показываются Марк и Джено, у обоих по стаканчику кофе в каждой руке. Джено смеётся, откинув голову, а Марк пытается его пнуть под зад, но младший ловко уворачивается и кричит со ступенек: — Ребят, Марк запал на бариста! — Ни на кого я не запал, — возмущается тот. Юкхей ржёт и идёт ребятам навстречу, улюлюкая. Ренджун улыбается себе под нос и идёт за ним, протягивая руку к стаканчику со своим именем. Джено поднимает голову к небу, которое совсем не по-осеннему безоблачное. Выбившуюся из-под шапки чёлку ерошит порыв ветра. Он невольно воображает в этом лёгкую джеминову руку и мысленно в сотый раз, наверное, его благодарит. Действительно, всё к лучшему.