Это взаимно

Мы так привыкаем к обычным вечерам, что это поразительно. Лениво перелистывая фото инстаграма Хан рассматривал человека с фото и мельком переводил взгляд на того, какой есть в действительности. Это как найти тысяча и одно отличие. И они безусловно есть! Чанбин улыбается на фото, а в жизни и доли этой радости не вытащишь, этакая последняя сволочь что убьёт одним взглядом. На фото весь такой в ярко синем, а зачастую скрывается под чёрным. На фото идеальная укладка, а сейчас Хану нравится больше, ибо растрёпанный волос цвета смолы и выбритые виски. Он человек с постоянно занятой головой, ведь тексты сами собой не рождаются, не пишутся, и не звучат. Хён некий ёбарь террорист и когда ебать некого начинает ебать мозг, как правило себе самому. В такие моменты грознее грома и чернее тучи. И только Хан понимает, что за образом и желанием никому не быть должным скрывается другой человек. Со частенько страшный, громкий, грозный до дрожи, но замкнутый та до такой степени что и не снилось. Хамоват, но элегантен. Любит крепкий чай и чуть реже кофе, и Джисон прекрасно знает сколько ложек сахара, какой шампунь предпочитает и когда лучше оставить одного. Можно предположить, что это зависимость. А ведь если искать отговорки что просто друзья, мемберы, да и в конце концов соседи по комнате можно оправдаться. Только у Хана ситуацию куда хуже. Джисон с принципами и моральными устоями, он в каком-то роде ярый гомофоб, но это при людях. Вот главное никто и некогда не задумывался с присутствующих комнаты о том, что вообще творится в нутрии парня. В столь паршивом возрасте можно запросто натворить глупостей исходя из разных причин. Наркотики, но Джисон слишком правильный и пошлёт подальше, алкоголь, но напиться Хан может разве что колой. Как итог остаётся неопределённое влечение. И да, имя этому кошмару Со Чанбин. Порой Хан и сам не понимает, как вообще могло случиться подобное и глядя в потолок проклинает себя за столь постыдное чувство. Джисон делит с ним комнату, от чего гораздо сложнее. Естественно была мысль что казалась спасательным кругом, но как объяснить остальным причину переезда. И вот в который раз парень не может уснуть прислушиваясь к чужому дыханию. Со просто спит и даже не догадывается о том, как всего в пару метров от него кто-то безумно мучается последние пару месяцев. Мысли терзают похлеще ножа, ночник в комнате горит с липовой причины. Нет это не для того чтобы ночью не поцеловать ближайший шкаф и найти дверь, это Джисон решил угробить себя окончательно. Боязнь признаться себе нещадно мучает, но закрыть глаза на гордость и мораль парень не решается. Он ловит на себе недоуменный взгляд старшего который так и не поймёт, что за последнее время случилось. Раньше ведь сидели до утра над текстом, музыкой, и было абсолютно наплевать на все и всех. Общий интерес, разговоры и походы за очередными кружками, когда чай заканчивался. Только теперь Чанбин остался один с проблемами, переживаниями и прочей хренью, что твориться в жизни. Люди часто понимают, что обременяют друг друга, а Со не был приставалой с выяснениями отношений. Все дело в том, что его отношение к вещам и чувствам куда раскрепощение чего так не хватало Хану. За окном темно как в ночном кошмаре, а стрелки циферблата выдают красивые два ночи. — Тебе делать нечего? — сонно тянет Чанбин рассматривая уставшего Джисона в обнимку с тетрадью и карандашом. — Работать в студии, здесь спать не путай. — Не мешаю вот и не лезь! — огрызается парень убеждая себя что делает правильно. Ведь не может быть такого что нравиться парень. Чушь не больше. Природа не создавала мужчин, женщин и Эдуарда! — Слушай, что с тобой происходит? — в ответ полнейшая тишина которая порядком подбешивает. — Джисон я тебя спрашиваю? — Смотря что ты хочешь услышать, — отрываясь от тетради язвит Хан. — Все как прежде. — Ты меня избегаешь? И младший полностью согласен с догадкой, но глушит рвущейся порыв сказать, как есть на самом деле. — Спокойной ночи. — выдавливает Хан и сильнее укрывается. Сердце колотится и Джисон действительно чувствует себя так, как и произнёс на последок Чанбин. Рычащее «Сука» оказывается болит. Да и болит оно ещё до трёх часов пока в комнате горит ночник и слышно спокойное дыхание. — Мне кажется я тебя уже ненавижу. — выдыхает Хан, но безответно. Ночь всегда утягивает всё за собой не оставляя следов, но чувства и воспоминания стереть с памяти проблематично. Джисон думает, что теперь в ночах нет никакого смысла. Возможно он подохнет от жуткой усталости или от крика лидера что переживает за ребят. — В зеркало себя давно видел? Может подарить чтобы фильм ужасов крутили бесплатно. — Бан Чан злиться, но и жалеет мелкого ведь тот не спит ссылаясь на бессонницу. — Я сегодня останусь в студии. Хочу кое-что дописать. — Ага, сейчас, — язвит хён. — Вот если увижу обещаю, прям на месте оторву твою головушку! За утренним концертом наблюдают многие, но лишь Чанбин готов воплотить все вышесказанные угрозы в жизнь. «Мне кажется я тебя уже ненавижу» слова крутиться в голове как заевшая пластинка. В чужих глазах желание избежать встреч, касаний, любо времени где можно оказаться вместе. Чанбин относится к стереотипам и морали наплевательски ведь всем и каждому угодить невозможно. Он привык говорить открыто, но Джисон вечно уходит. Неразборчивость отношений ещё не так страшно, как чувства в одностороннем порядке. Хан грызёт себя каждый день тем что неправильный, стыдно и до безумия ужасно. Ему впервые хочется реветь и кричать от безысходности. Он укорачивается от всех, когда глаза непроизвольно красные, он засыпает под утро, когда наконец приходит в комнату. Он любит аромат чужого одеколона и запоминает каждую нотку. Джисон не признается ведь так нельзя, так неправильно! Вновь ближайшее дни все вместе и расписанный график буквально на каждую секунду держит в напряжении, как в ореховой скорлупе. Джисон как обычно включает образ и в разнос по сцене не забывая подогревать интерес обнимашками и шалостями. Он нагло утаскивает за собой Чонина который в недоумении разрешает всё что взбредёт в голову. Джисон старается забыться, любыми методами вытеснить из головы чёртового хёна и отводит взгляд, когда неожиданно встречает. — Иди-ка сюда, — заразительный смех и привычные касания. — Просто подыграй. — точно профессиональный актёр играет на камеру Со. Хан теряется в объятиях позволяя операторам уловить растерянный взгляд. Джисон действительно забывает о фанатах и всматривается в глаза что так спокойны. В зале слышно громкие «Ооооо», но это вовсе не приводит в чувства. «Сука! Да чтоб его. Я ведь не такой» Мысленно ругаясь парень с размаха кидая сумку возле тумбочки. Хочется закричать в голос, выпустить пар и наконец сделать всё что угодно только бы не мучиться. Джисон не может желать парня, нет это неправильно, это аморально. Но с каждым днем всё только тяжелее. Глупая привычка засыпать с тетрадью это как норма жизни. Чанбин всегда знал, что мелкий иногда пишет тексты, но сейчас он был на другой от всех планете. Мы всегда полагаем что до нас нет дела тем, о ком страдаем. На самом деле Чанбин чуть сума не сошел, когда младший свалился в обморок по среди тренировки. Уставшее, истощённое непонятно чем тело просто рухнуло, ведь организм не железный. За окном темнело в комнате горел ночник, ребята остались в зале после того как вышел доктор. Сильное снотворное и витамины единственное что попало в кровь Хана. А ещё никаких волнений и полный покой. «Ещё немного, и он совсем доведёт себя. Уж постарайтесь помочь парню» Совет доктора конечно ценен. Но как помочь? У Джисона волосы с фиолетовым отливом и ужасно белая кожа, а еще губы что с розоватых стали бледными. У него уставший вид, и парень даже не шевелиться, когда спит. Чанбин укрывает его сильнее не зная зачем уложил именно на свою кровать. Возможно он чувствует себя виноватым? От этого чувства парень остаётся рядом, и когда все ушли ужинать хорошенько разозлив желанием посидеть с Ханом. Нет, здесь что-то особенное и Чанбин это чувствовал. Как глупо порой хранить свою боль на бумаге. Как глупо писать об этом когда не можешь сказать. «Ненавижу тебя Чанбин. А ещё больше ненавижу себя, что так хочу быть ближе!» Со перелистывает страницы новых текстов полные отчаяния и мимолётных надписей от которых сердце бьётся быстрее. Чан считает себя мерзавцем ведь поздно всё узнал. Он смотрит на Джисона и пытается понять, когда у этого страдальшика появились чувства. — Что я делаю на твоей кровати? — перебив чужие мысли спрашивает проснувшейся. — Разве тебе не хотелось там побывать? — Чанбин совсем оху… — в чужих руках тетрадь и внутри холодеет. — Я этого не говорил. — Но писал. Джисону хочется вновь отключиться, провалится сквозь землю он уже во всей красе представляет взгляды ребят и презрение. — Ну давай, назови меня всеми матами, как и полагается. — выдыхает отчётливо понимая, что душу рвут в клочья. А главное Хан сам испортил свою жизнь. В ожидании ответа парень не то чтобы боялся перевести взгляд ему было до ужаса стыдно за свои желания. Только шуршащий звук вызвал интерес. В нескольких метрах от него довольно спокойно стягивая толстовку, молча раздевался Чанбин. — Что ты делаешь? — занервничал младший. — Я не имел ничего такого виду. — Джисон просто заткнись! Имел не имел мне от признаний на бумаге не холодно не жарко, так что считай ты признался, а я буду относиться к тебе также. — на что последовала секундная ухмылка. — Давай попробуем какая разница. — Слушай экспериментатор если ты снимешь штаны я эту тетрадь тебе… — тараторит пытаясь казаться убедительным, но быстро замолкает. Сложившейся чувства довольно неопределённы ведь на весь страх Джисона его просто обнимают прижимая к себе. И парень теряется в собственном безумстве, когда низкий голос шепотом ласкает кожу. — Не шарахайся так. Я думаю в ближайшее время засыпать мы будем вместе.