В свободном полёте

Грязные стены сомкнули ряд, задержав на весу бетонные плиты и лестницу, поднимающуюся ввысь, до самого пятого этажа и выше. Эта самая лестница служила чем-то вроде дорожки куда-то к вершинам, чуть ли не в самое небо или в космос. А возможно, что и взлётной полосой на пути к звёздам. Каждый, завидевший её серовато-розовые ступеньки, не мог пройти мимо, тут же взбираясь наверх. Кому-то удавалось вовремя опомниться, не достигнув самой вершины, и тогда он останавливался и заходил в свою квартиру. А кому-то везло... Длинные тёмно-каштановые волосы развевались на ветру, норовя вот-вот сорваться с головы от чересчур быстрого темпа бега. Тонкие стройные ноги, заключённые в колготки и чуть прикрываемые короткой юбкой, неслись вверх по ступенькам, изредка спотыкаясь, но всё равно продолжая путь вперёд. Сейчас самой главной целью было доставить девушку на самую верхушку лестницы, а потом уже можно будет передохнуть и заняться самолечением от небольших царапин и ссадин. Мимо проносились исписанные стены, запертые двери со звонком где-то сбоку, небольшие окна с потрескавшейся деревянной оправой, кучи мусора на полу, а именно бумажные упаковки и пустые банки. Также мелькали какие-то растения на стенах в старых разрисованных горшках и пара-тройка людей, ошарашенных столь стремительно пробегающей мимо них девочкой. Все окружающие звуки растворились где-то вдалеке, не оставив даже и следа от своего былого присутствия. Имела значение лишь цель, что была совсем близко, а с каждым шагом становилась ещё ближе, пока вскоре перед аккуратным вытянутым девичьим носиком не возникла металлическая дверь, закрытая на массивный железный замок. Он вальяжно свисал вниз, всем своим видом говоря, что против него у хрупкой барышни нет совершенно никаких шансов. Тонкое запястье с выпирающей округлой косточкой нырнуло внутрь кармана чёрного пальто, и длинные с изящными изгибами пальцы принялись выискивать связку ключей. Карман казался бездонным. Такой глубокий, с невероятным количеством вещей внутри. Он превосходил даже женскую сумочку, в которой, как известно по одному старому мифу, невозможно что-то найти. Наушники, плеер, жвачка, телефон… Всё, что угодно, только не ключи… Спустя несколько минут долгих поисков пальцы, наконец, сомкнулись на небольшом металлическом колечке, и в следующую секунду в помещении раздался тихий звон. А затем вытянутый кусок металла, зазубренный с двух сторон, принялся раскурочивать содержимое замка с характерным треском. Но упрямый замок не поддавался, плотно сомкнув отверстие, в котором покоилась изогнутая металлическая деталь, от которой и зависело — откроется ли эта дурацкая дверь… Не выдержав столь стойкого сопротивления, девушка, что называется, «со всей дури» ударила по двери ногой, заставив её сильно пошатнуться. По всему подъезду стоял громкий звон, но неугомонная девица продолжала колотить по упрямому металлу, призывая всё же сдаться. Спустя минуту мучений на пол посыпались гвозди вперемешку с цементной крошкой. Дверь со скрипом открылась, нехотя приглашая внутрь. Замок раскачивался взад-вперёд и, словно выражая недовольство, колотил по металлу. Девушка проигнорировала этот жест и, довольствуясь собственным достижением, гордо зашагала вперёд. Перед глазами открывался необыкновенный вид: чуть розоватое небо с белоснежными полосками, словно художник взял кисть и небрежно размазал по холсту белую краску, желая так изобразить облака. Они были повсюду: даже над многоэтажками можно было обнаружить белесое пятно, смешанное с розовато-жёлтым фоном. Ветер обдувал лицо, оглаживал щёчки, трепал по волосам, нежно целовал пухлые губы и скатывался по носу, как с горочки. Алиса, как звали девушку, чувствовала себя снеговиком. Правда, каким-то странным снеговиком. Обычные таят от воздействия тепла, солнечных лучей… А она была готова расплавиться от воздействия на неё холодного ветра, что был с ней так ласков, как никто и никогда… Слёзы скатились по щекам сами собой… Изнутри вот-вот готов был вырваться крик, вываливая наружу всё то дерьмо, что столько времени отравляло внутренности. Столько всего свалилось на хрупкие девичьи плечи, что было удивительно, как это её ещё не раздавило под столь огромным натиском. Внешний вид настолько обманчив? Сжав руки в кулаки, Алиса с вызовом смотрела на расстилавшийся перед ней город. В памяти всплывали обрывки нежелательных воспоминаний, от которых хотелось плюхнуться на пол и разрыдаться. Но слёзы на щеках постепенно высыхали, а по всему телу разливался обжигающий огонь, готовый спалить дотла всех и вся. Грусть сменялась гневом. Гневом за собственную слабость, гневом за причинённую ей боль, гневом за неуместную критику… Глаза закрылись сами собой, подчиняясь ветру, его необыкновенным чарам и нежности… На месте рукавов толстовки появлялись перья. Длинными ровными рядами они занимали свои позиции, образуя красивые сильные крылья, как у птиц. Не открывая глаз, девушка медленно зашагала вперёд, к самому краю. Позади слышался какой-то шум: топот ботинок, голоса… Когда он стал совсем близко, Алиса сделала последний шаг и вытянула руки по бокам, принимаясь балансировать в воздухе. Чувство свободы, отрешённости и лёгкости ударило в лицо, заставив широко распахнуть глаза. Девушка оглядывала всё вокруг, изучая родной город с высоты птичьего полёта. Руки осторожно сделали усилие взмахнуть крыльями и тут же вернуть их в обратное положение. Ветер нёс её между многоэтажными домами, давая возможность взглянуть на город свысока. Показать, насколько он маленький и ничтожный на самом деле, насколько мелочны все его проблемы, насколько мелкие те люди, что живут и работают в нём. Ни один из них не стоил даже крохотной слезинки из её глаз. Не стоил ноющей боли, ежедневно разрывающей изнутри, стоило только вспомнить… Не стоил ничего.