я любил твое лицо, но держался молодцом. покажи мне язычок, или расскажи стишок, ты же знаешь, все равно буду твоим песиком. (я не болен)
Луис спрашивает, мол, Клем — это женишься, ВЗДРЮЧИШЬСЯ или убьешь? Вайолет смеется тихо, низко, об пол тушит сигарету; мотает головой, — ах, неважно. (Вайолет хочет всю Клементину) Вайолет сквозь белесую челку, из-под почерневших под искаженным восприятием ресниц видит, как Марлон целует Луиса. Ох, нет. Ох, да. В их глазах пыль и сигаретная дымка — занавеска этого шоу, а у Вайолет брови удивленно уж не поднимаются — она чувствует, как к ним прицепили по две гантели. Луис соврал бы в ответе на собственный же вопрос.***
Вайолет задирает голову к потолку так, что хрустит в шее сзади, отдается в затылок. Она кладет на лицо полотенце. В коридоре радио уже пятый день надорвалось кряхтеньем джазовых мелодий, — едва ли подходящее слово — пока батарейки не сдохли вместе с актуальностью мелодий. Вайолет вяло танцует — конвульсиями по телу, но танцевать она, конечно, лучше хотела — в нараспашку открытой двери в ванную, нараспашку раздетая. Клементина говорила про какие-то там корабли, стоя в ванной в джинсах. У Вайолет рука тянется к сенсору экрана, набрать номер; под пальцами Клементины она едва ли менее чувствительная, — прогнулась почти что мостиком под ней, потом ночью гуляли на мосту. Вайолет набирает номер на память, путает пару цифр и первые пару раз не туда звонит, — слышит мат в первый раз, во второй, мол, извините, до свидания; Вайолет звонит Клементине; У Клементины мелодичные бездонные гудки; Вайолет продолжает танцевать и одевается.***
Вайолет глотает аспирин с рук Клем; руки у нее теплые, шелковые, гладили солому неровно осветленных волос, убрали с глаз челку. Таблетка липнет к горлу, а Вайолет дохнет от похмелья, — сегодня, видимо, не тот день, чтобы сдохнуть по-настоящему: Клементина возвращает к жизни голосом и аспирином, — ах, дура, не понимает всех прелестей. У Вайолет отпускает виски, когда она рассказывает, что Марлон целовал Луиса; Клементина трогательно выше ее, и у Вайолет сводит голени, когда она виснет на чужой шее, когда не хочется уже, чтобы на ее шее — с кожей, не по-женственному обтянувшей кадык — висел шнур от тарахтящего радио.***
Вайолет перекрикивает музыку пьяным перегаром в лицо Клементины, когда той хрусталик выжгло уже лиловым свечением мигающего софита. У Клем эта ночь не кончается, — она пуста: без водки в пустом прилипшем к позвонкам желудке и без трезвости Вайолет. Марлон с совершенно вдумчивым видом сидит в стороне, куда открывается дверь, на бетонном полу: ждет, когда по голове ему прилетит чуть сильнее, чем в прошлый раз, наблюдает, как Вайолет садится. У Клементины теплые бедра, Вайолет обхватывает трясущимися коленями. У Вайолет сухие руки, она держится за впадину темной скулы Клем. Клементина взвизгивает в губы, — ай, больно! Вайолет кусает ее совершенно случайно, лыбится совершенно глупо. Клементина так не умеет. Клементина улыбается по-умному. Марлон под чем-то; у Марлона в голове роятся мысли о том, что вряд ли они бы выжили, когда нелюди стали бы жрать людей. Сдохли, может, в первые же недели. А если нет, то- Марлон заплетающимся языком рассказывает Луису на полу о своих а д е к в а т н ы х планах на зомби-апокалипсис, и Луис — СНОВА, ЧЕРТ — целует его. Заплетающимся языком.***
Вайолет лежит на полу; Вайолет на полу с похмелья лежит, ни мертвая, ни живая, — где-то посередине, где середина не золотая, туманная какая-то, где Вайолет лежит на облаке сигаретного дыма. Вайолет под чем-то? Вайолет под Клементиной. Да ладно. Клементина лезет ей под мятую мятного цвета майку, — у нее пальцы ножики-пластыри, проводят по животу, нажимают едва и Вайолет надеется, что все-таки не проткнет. Вайолет не меняет своего ответа в игре Луиса, — она так хочет всю Клементину: без пошлости. Вайолет морщится на слово "брак", — она не предложила бы Клем выйти за себя; Вайолет сама бы за нее вышла, закрывала бы собственной тщедушной грудью, и чтобы Клементина з а н е й бы стояла. Вайолет — птица свободного полета, но летает не навстречу перпективам; врезается в бетон первыми же полетами, там и засыхает. В Клементине засохла, и сердце стучит еще. У Вайолет внутренней свободы хоть отбавляй, — возьми да разбазаривай направо-налево: всю не отдашь еще, но Вайолет бы отойти от похмелья, прикладываясь к подогреваемому полу затылком в поисках холодного клочка пространства. Вайолет бы накатить еще стакан и целовать Клем, пока она целует. Вайолет свободная, но застыла в щелкнувшей крышкой бутылке и в зависимостях, — к Клементине в том числе. И Клементина вздыхает. Клем понимает все. Клем несет аспирин.