Скоро он заберет меня отсюда

Скоро он заберет меня отсюда. Я сижу одна в темной комнате с потухшим камином. У нас закончились дрова. А те, что лежат кучей на заднем дворе отсырели и покрылись грибком. В руках греется крошечная керосиновая лампа. Она не освещает ничего дальше моих ног. Но пока я вижу носки своих туфель, я могу быть спокойна. Мне нельзя разжигать много света. Нельзя часто пользоваться магией. Нельзя громко говорить и выходить из дома до наступления темноты. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Старая лампа гудит. Но за её металлическим гулом я слышу шорох. Мне хорошо известно, что это не крысы. В этом странном доме нет больше крыс, с тех, как здесь появилась она. Я кладу руку на облупившийся кожаный подлокотник. Он немного согрелся за то время, пока камин еще горел. Я думаю о том, что Повелитель скоро придет и разрешит мне вернуться. Это дарит мне успокоение, но ненадолго. Я нервно ощупываю подлокотник, пока не понимаю: он слишком гладкий, слишком теплый, слишком живой. Медленно опускаю взгляд на свои туфли и успеваю заметить мелькнувший на ковре тонкий как медицинский жгут змеиный хвост. Я, забывая о запретах, кричу. Уже почти месяц мы одни в этом магловском доме. Дом холоден, в нем нет воды, и в перекрытиях по ночам слышится ветер, а на стенах обои в мелкий цветок. На всех столах, тумбах и каминных полках здесь поеденные молью вязаные салфетки. Я брезгую их трогать, и потому даже днем читаю в своей комнате. Одну и ту же книгу. Повелитель оставил нас здесь в начале августа, когда начались министерские облавы. Милорд спрятал нас. Это не наказание. Он приходит сюда не чаще раза в неделю и говорит только с ней. Я знаю, она здесь, чтобы следить за мной. А я здесь, чтобы открывать ей входную дверь, когда в водостоках слишком много воды, чтобы пробраться в дом по трубам. Я стою наверху, вцепившись руками в ветхие перила. Они, скрипя, качаются под под моим напором. Должно быть, я рискую упасть со второго этажа. Но мне все равно. Скрытая тенью, я смотрю, как Темный Лорд, зашедший в дом, наклоняется к змее. Он даже не снимает мокрого плаща – за окном идет ливень. Я не понимаю, о чем они говорят. И от этого только сильнее облокачиваюсь на старые перила. Она слышит мой вымученный стон. Иначе, как объяснить, что два её стеклянных желтых глаза, не моргая смотрят наверх. Она видит меня. А я вижу её. Каждый раз, когда поднимаю глаза на дверной проем своей спальни. Распухшая от влаги дверь прилегает неплотно, и в щель я наблюдаю, как тянется по узкому коридору, переливаясь змеиная лента. Она всегда замирает у моей двери. Нюхает её, тыкаясь в щель носом, будто выслеживает добычу. Тук-тук. Глухой звук ударов в дверь сплющенной змеиной головы. Тук-тук. Она останавливается и пробует спертый воздух на вкус. Лижет мой страх тонким раздвоенным языком. Я тянусь за палочкой в карман домашнего платья. Мы встречаемся глазами, и она, шипя, уползает. Она не охотится уже несколько дней, лежит на полу, растягиваясь на весь девяти футовый коридор, так она меряет свою длину. Выясняет, помещусь ли я внутрь. Её тарелка с водой, которую я каждый день должна пополнять покрылась пылью. Я знаю, зачем ей это. Змея освобождает место. Место для меня. Я сказала об этом Темному Лорду. Повелитель был в приподнятом настроении, потому я осмелилась с ним заговорить. Он засмеялся. Змея обернулась кольцом вокруг его плечей. В моих руках все та же керосиновая лампа, уже накалилась. Перепрыгиваю через ступеньки, чтобы быстрее оказаться у себя в комнате. Чтобы быстрее закрыть за собой хлипкую дверь и задвинуть щель крупным комодом со вздувшимися лаковыми ручками. Я притаилась, сижу на подоконнике, с него вниз сыпется штукатурка. В мою спину дует осенний сквозняк, и бьет прозрачный лунный свет. Я жду, когда её плоская голова размером с мою ладонь снова начнет биться о дверь. Тук- тук. Тук-тук. Но этого не происходит. Не через минуту, не через час, не через два. Я позволяю себе выдохнуть. Переодеваюсь, не сдвигая комода, и расправляю постель. Моя лампа перегорает, но я слишком хочу спать, чтобы зажигать её снова. Проверяю окно и, взяв палочку, ложусь во влажные простыни под тяжелое одеяло, привезенное из дома сестры. Непривычно тихо. Я опускаю полог, ерзаю, переворачиваюсь на бок. Потом на другой, подтягиваю под себя ноги. Мне что-то мешает, словно я лежу в сухой требухе. Вытягиваю руку под подушку и чувствую, как что-то прилипло к пальцам. В полусне я понимаю: что-то налипло на мои плечи, мои колени, мои лодыжки… Что-то облепило меня. Я подрываюсь. Истерично отряхиваюсь, палочкой освещая кровать. На белых простынях, где хорошо угадывается мой силуэт, лежит ворох прозрачной, свежесброшенной змеиной кожи. Тук-тук. Забывая о запретах, я снова кричу. Это не наказание. Он скоро заберет меня отсюда.