Разговор в подземелье накрепко запомнился Томитаке, приходя затем во снах не раз и не два. Липкое, неприятное, щемящее душу чувство собственного бессилия сдавливало горло цельнометаллической хваткой, едва не доводя мужчину до слёз.
Да, тогда Дзиро находился в крайне невыгодном (во всех смыслах) положении — ведь дорогая возлюбленная вольна была оборвать его жизнь одним щелчком пальцев, что и собиралась позднее сделать. Вот только…
Запомнил он совсем другое.
«…А я хочу, чтобы ты был моим. Хочешь, всё тебе дам, не одни деньги. От последнего волоска на макушке до пальцев ног — всё моё тело бери. Прикажешь лизать ботинки — прямо сейчас и возьмусь».
После такой просьбы (или даже мольбы) у кого угодно глаза загорятся сильнейшей жаждой воплотить парочку-другую самых смелых, потаённых, тёмных желаний прямо не отходя от кассы. Особенно если слышишь подобное от объекта своих давних симпатий. Чего ещё для счастья желать? Тем более, напоследок.
Вот только это было совершенно не так.
Это было страшно.
— Где, когда, в какой момент я потерял тебя?.. — Шептал он снова и снова, сидя на краю кровати и обхватив голову руками. Даже здесь, в реальном мире, в четырёх стенах собственного дома кошмар не проходил. Наоборот, с каждым пробуждением он становился ещё реальнее.
Потому что это произошло и до сих пор происходит.
Но вместо того, чтобы в своё время стать надёжной опорой или всего лишь поинтересоваться и выслушать, всякий раз в её присутствии Дзиро становилось неловко и он, дабы сгладить углы, частенько начинал болтать о ерунде, глупил и в целом вёл себя, как настоящий идиот. Конечно, разговоры о личном случались. Да только их можно было по пальцам пересчитать. Одной руки.
Такано крайне неохотно вспоминала своё прошлое, чаще стараясь скорее перевести тему. К тому же встречались они, если это можно так назвать, всего несколько раз в год и то всё больше по работе. Порой в эти редкие минуты Томитаке действительно казалось, что возлюбленная встревожена или огорчена.
Таких моментов было много, не все из них он мог припомнить, но по своей мягкости и неопытности в общении с женщинами большинство из них тут же принимались Томитаке на свой счёт. Он считал, что уже наскучил Миё, или что-нибудь в этом роде, и тут же старался капитулировать.
— Следовало позволить ей выговориться. Вытянуть наружу ту правду, что так мучает её. Тогда, наверно, ещё можно было что-то спасти! Возможно, она ещё не заболела! Какой же я идиот…
А может, всё началось не в последние несколько лет? Наверно, что-то мучило её намного раньше, не давая жить, отравляя израненную душу с самого детства.
Теперь со времён хинамидзавской серии событий прошла уже пара лет, конфликт в верхах (хоть там и полетели головы в своё время) почти устаканился, и даже тот паренёк, Сатоши, кажется, наконец-то вернулся к нормальной жизни (в миру его отсутствие украсили красивой байкой о «защите свидетелей»), показав тем самым, что всё возможно…
Миё не просыпалась. И доктора на её счёт особо оптимистичных ставок не делали — случай оказался куда более запущенным. Всякий раз ему больно было видеть её такой — слабой и беззащитной, в сетях бесконечного, тревожного сна. Томитаке не знал, какие ужасы она там видит, что переживает, от чего бежит снова и снова. Просто не мог знать. Всё, что Дзиро знал — только с ней ему было по-настоящему хорошо.
В остальное же время он с головой уходил в работу — какую угодно, лишь бы ужасные мысли шли прочь из головы. Мысли, обычно сводящиеся к двум вещам: «ты ничего не сделал» и «ты не мог ничего сделать, чтобы помочь ей».
Да, он защитил и буквально вырвал Миёко из суровых лап правосудия, чем в каком-то смысле спас тело. А вот для захваченной болезнью души, увы, стало уже слишком поздно.
— Господи, скажи, что в моих силах? Я всё сделаю… — вновь шептал он, давясь собственными слезами в одинокой холостяцкой квартирке. Дело было бы гораздо проще, если бы ей срочно требовалась новая почка, переливание крови или ужасно дорогое лечение в одной из ведущих клиник Европы. Деньги, связи, средства не были для него большой проблемой.
Только вот в чём смысл, если болезнь, выпавшая на тяжкую долю Миёко, подобными способами не лечится и неизвестно, лечится ли в столь запущенном состоянии вообще?
Разумеется, Томитаке не ждал, что густая тьма ночных улиц по ту сторону окна ответит ему, успокоит и уж тем более даст какой-нибудь совет.
Но, в каком-то смысле, именно это и произошло.
— Надо же. — Лёгкое удивление. — Пустая голова. Раз за разом перебирая худшие из Осколков в надежде найти что поинтереснее, я и впрямь забыла об ЭТОМ.
Томитаке опешил. Сверля его полным безразличия взглядом, посреди комнаты стояла девочка. Так хорошо знакомая, и в то же время совершенно другая.
Пару секунд назад здесь никого не было.
— Ри… Рика? — пробормотал, всё ещё не веря своим глазам, мужчина.
Хрупкая девичья ладошка легла на его плечо, а затем позади раздался голос. До боли знакомый, разве что… чуть более детский, задорный:
— Она, но в то же время нет! Это напоминает забавный фильм, «Большой Куш *кого-то там*»*, где один идиот весьма умело отбил любовь всей жизни у другого придурка, а потом они оба оказались одним и тем же неудачником, который умудрился дублировать себя и в корне изменить взгляды на жизнь. Здесь вроде того, только без всякого дерьма о путешествиях во времени, хи-хи.
— Самый тупой ход из всех возможных. — «Рика» зевнула, затем, недобро усмехнувшись, промурлыкала: — Не годится, это никуда не годится!
Однако обалделый взгляд собеседника давно и надолго был устремлён в сторону второй девушки:
— Ты… ты… — Уже даже не пытаясь искать связь в происходящем, выдавил из себя он. — Миё?..
— Кому я только что объясняла? — Важно уперев руки в боки, та скорчила обиженное личико. — Второй раз повторять не буду. Ты вообще меня слушаешь?!
— Это какой-то сон, да?
— Объясняй, как тебе нравится.
— Но кто вы, если так похожи на.?
— О, зови меня Великой и Ужасной Пурупуру-..!
— Лямбда, хватит. — Вторая гостья заткнула рот чересчур разговорчивой подруге. — Меня зовут Фредерика Бернкастель, Великая Ведьма Чудес, — тихо представилась она, затем кивнула в сторону другой. — На это безумие можешь не смотреть. Я прибыла сюда, чтобы помочь тебе.
Несколько нескончаемых секунд они в полной тишине смотрели друг на друга. Мужчина попытался было предугадать её мотивы или требования. Он видит в её глазах сочувствие? По безразличному, почти пустому взгляду, прожигающему его насквозь, Дзиро этого не понял.
— Брось, — позади усмехнулась так называемая Лямбда (при одном её голосе сердце Томитаке сжалось от мучительной тоски). — Берн навсегда останется для тебя закрытой книгой. Наверно, это даже и неплохо, если под финал герои мучительно умирают в самой жуткой агонии, кья-кья! ~
— ?
Не дав ему опомниться, всё с тем же непроницаемым видом Ведьма Чудес проигнорировала свою соратницу и продолжила:
— Что, если я скажу так: «твою дорогую возлюбленную ещё МОЖНО спасти»?
— Что нужно сделать?
А он собрался гораздо быстрее, чем та ожидала. Военная подготовка? Гм. Во всем его виде, в посерьёзневшем лице так и сквозит готовность схлестнуться с судьбой. Что ж, это будет интересно.
Только теперь мужчина наконец заметил: скромный интерьер его холостяцкой комнаты давно сменился кое-чем куда более странным. То был коридор со множеством дверей, уводящий в бесконечную даль.
— Она за одной из них. — Без лишних объяснений кивнула Бернкастель. — Не знаю, где. Найдёшь — получишь своё счастье, нет — значит нет. Только есть просьба.
— Какая?
Лёгкая улыбка коснулась её тонких губ:
— Пожалуйста, не дай мне заскучать.
По спине Томитаке пробежался лёгкий холодок, а в следующий миг обе ведьмы исчезли, оставив его самого разбираться с содержимым закрытых комнат.
Чуть позже, неподалёку.
— Даже не знаю, — сказала Лямбда, дожевав, наконец, любимую тянучку. Она лакомилась конфетами, отправляя по пачке в рот, вальяжно развалившись на диване в излюбленной курилке ведьм. Том самом месте, откуда открывается идеальный вид… на всё. — По-моему, это немного неправильно.
— По-моему, неправильно забывать нашего с тобой любимчика, — передразнила Берн. — Хотя он как был (почти) всю игру самой слабой фигурой с неиспользованным потенциалом, так ею и остался. Жалкое зрелище.
— Но Миё…
— Знаю, она тебе нравится. И именно поэтому… — Фредерика дерзко усмехнулась, оборвав очевидную мысль на полуслове. — В конце концов, я и не говорю, что её там НЕТ. Не спеши. Давай смотреть дальше. Если в конце истории он её НЕ найдёт, я буду честно чесать тебя когда, сколько и где захочешь.
Лямбда задумалась, с подозрением глядя на подругу:
— Так правила теперь устанавливает Берн! О’кей! И что же будет в противном случае?
— Посмотрим, сколько всякой всячины смогут вместить отверстия на твоём теле.~
— По рукам! С тобою точно не соскучишься.
Коридор казался ему бесконечным.
Одни и те же двери, за ними — пустые комнаты. Снова и снова. Тоже, в общем-то, одни и те же.
Ни следа Миёко.
Да что уж там, в этих стерильных помещениях, казалось, не было следа человека вообще.
«Ну же! Пока есть шанс, нельзя терять веру!».
Ещё одна безнадёжная попытка. Ещё один промах.
Ещё одна цепочка безнадёжных мыслей.
«Продолжай! Не останавливайся! Она бы не остановилась…»
От былой уверенности не осталось и следа. Однообразие происходящего начинало медленно сводить с ума, убивая в полной тишине. Надежда иссякала. Всё иссякало.
Дзиро вновь и вновь бросался вперёд, всё ещё на что-то надеясь, всё ещё боясь опоздать.
Дверь.
Пусто.
Дверь.
Пусто.
Несколько раз он пробовал кричать, но Миё не отзывалась. Никто не отзывался. И тогда мёртвая тишина сильнее захлёстывала, обвивала свои путы вокруг него.
Дверь…
В какой-то момент Томитаке просто перестал бежать и ущипнул себя. Точно. Это сон! И никакого логичного перехода не было, и эти девушки, словно бы взятые из уже виденного… точно сон. Всё сходится. Просто нездоровое подсознание решило жестоко подшутить.
Но он не проснулся.
Всё ещё длинный коридор, всё ещё зелёные, кое-где облупившиеся стены. И двери. Почти всегда одинаковые, деревянные, без малейших усилий открывающиеся двери. Это не может быть правдой.
Его руки затряслись, и Дзиро что было сил ударил кулаком в стену. Больно. Мужчина никогда прежде не испытывал такой ужасной, безумной, разрывающей изнутри ярости. Томитаке всё ещё многого не понимал, но в одном был уверен точно:
— Это была ложь! Выходи! Ведьма Как-Тебя-Там, ты обманула меня!
Никто не показался.
Сколько себя помнил, к магии, обрядам и суевериям он всегда относился с уважением и некоторой даже осторожностью, что ли. Но не сегодня. Что бы там ни было, сегодня они перешли черту, позарились на святое. Дзиро продолжал колотить стену, вопя и расшибая костяшки в кровь, а затем ударом с ноги выбил очередную дверь.
Обессиленный, выжатый физически и морально, он вошёл.
На сей раз удача улыбнулась ищущему.
Или осклабилась, хищно показав свой ядовитый оскал. Тут уже кому как больше нравится.
И снова в курилке.
— Браво, браво! Ты не разочаровал, Дзиро-сан! Всё такой же… — Со своего места Берн захлопала. Саркастично. — Жалкий.
— Гм… — Усмехнулась Лямбда. — Ну да, слово «найдёт» можно понимать по-разному. Подлый ход, мерзкий. Прямо как ты любишь!
— Я не была обязана сообщать, ЧТО он найдёт. В любом случае, спасибо. Ты знаешь, как мне польстить, Лямбдочка.~
Теперь это действительно похоже на злую шутку. Очень злую.
Томитаке склонился над телом.
Миё лежала здесь, на кровати, сверля потолок немигающим, остекленевшим взглядом. Всё ещё тёплая. Всё ещё как живая. Она словно не дождалась его совсем немного, и, может быть, не устрой Дзиро всю эту сцену за дверью…
Миёко ответила бы ему, одарив своей привычной, немного усталой улыбкой. И всё ещё можно было бы обернуть в простой, пусть не очень хороший (или понятный), а всё-таки розыгрыш.
Да, он нашёл её.
Но он опоздал.
Томитаке не помнил, сколько просидел без движения, просто прижавшись к ней и вдыхая нежный аромат её волос. Мыслей не осталось. Весь этот безумный, бездумный мир будто разом выцвел и, потеряв малейший смысл, умер для него.
Этого не может, не может, просто не может быть! Невозможно! Всё не должно было закончиться вот так! Кто бы ни оказался в ответе, он пожалеет!
Впрочем, искать виновника даже не пришлось:
— Ах, воссоединения влюблённых просто прекрасны! — Переполненная лживым восхищением, Бернкастель сама появилась позади него. — Что вы, что вы, не благодарите~.
— Так это всё — твоих рук дело?! — гневно выпалил несчастный мужчина.
— Ну почему же? — Фредерика зловеще усмехнулась. — Вы хотели найти свою любовь и вы нашли её, Мистер ТомитУке!
Тот разозлился ещё сильнее: мало уже случившегося, так теперь она нарочно искажает его имя.
— Верни её! — потребовал он.
— Да забирай, я же не держу, хи-хи.
— Замолчи!
На лице ведьмы не отобразилось ни малейшей эмоции, и тогда, потеряв над собой всяческий контроль, Дзиро бросился на неё. Та же, застыв посреди комнаты с безразличной усмешкой, лишь наслаждалась очередным шоу.
Внезапно мужчина врезался в невидимую стену и, не сумев даже коснуться Берн, отлетел на пол. Ощущения получились, как от хорошего удара током. Впрочем, они лишь подогрели его растущую решимость. Томитаке штурмовал её вновь и вновь — всё с тем же результатом. Точнее, с полным его отсутствием.
Наконец, ведьма произнесла:
— Не надоело ещё? Пора бы тебе уяснить одну вещь, мальчик: ты на моём игровом поле. И твои шансы причинить мне вред ещё ничтожнее, чем выбраться отсюда. — В её прежде спокойных глазах мелькнуло вдруг нехорошее безумие. — Смотри!
В руке Фредерики откуда ни возьмись появился пистолет. Для пущего эффекта та выстрелила в потолок, а после, любуясь оставленной дырой, ловким движением поднесла оружие к виску:
— Прощай, жестокий мир! ~
Раздался выстрел. Другой. Третий.
Все они летели точно в цель, но ни один не смог нанести должного урона. В считанных миллиметрах от головы Берн пули просто… застывали. А затем со звоном сыпались на пол.
— Хорошая магия, правда? Ах да, — Будто вспомнила она. — Ты спрашивал, что тебе делать. Можно просто поднять лапки кверху и — как та недоведьма говорила? — СДОХНУТЬ! По такому поводу я даже сделаю тебе небольшой подарок. Выход есть.
Фредерика бросила оружие прямо в руки опешившему мужчине:
— Держи хвост пистолетом! Ну… — Она многозначительно хмыкнула, поднеся к голове два пальца и сделав характерный жест. — Думаю, ты понял меня.
А затем расхохоталась и, быстрее, чем несчастный смог бы опомниться, была такова.
***
Он не помнил, сколько пробыл здесь. Несколько минут? Часов? Дней? Всё это перестало иметь какой-либо смысл с тех пор, как Ведьма Чудес покинула его.
Соврала ли Берн, что выхода нет?
Да какая разница. Без Миё оно и не нужно. Ничего уже не нужно.
Время от времени Томитаке с сомнением поглядывал на пистолет, что сжимал в руке. Он не был сторонником так называемого «лёгкого пути», да и гарантий, что оружие действительно сработает и это не будет подобно устроенному Фредерикой розыгрышу, у него ноль. Зачем ещё стреляться? Он и так никуда не уйдёт. Наверняка ведьма знает об этом ничуть не хуже.
— Будешь сидеть и реветь?! — разнеслось над ухом подозрительно знакомое. — Какой же ты ску-учный. Я б тоже от такого в иной мир ушла.
Когда мужчина обернулся, сердце его сжалось пуще прежнего: вторая девушка, Лямбда, с крайне ленивым видом подпирала стену прямо за спиной Дзиро.
Наваждение вернулось.
«Боже, как же ты на неё похожа».
— А что мне остаётся? — пробормотал Томитаке. — Я не умею воскрешать людей, да и не думаю, что это приведёт к чему-нибудь хорошему. Поиздеваться пришла?
— На самом деле… — Та явно призадумалась, будто всё ещё сомневаясь в сделанном выборе. Маска злой усмешки ненадолго покинула её лицо. —
Не совсем.
— Разве вы с той… Фредерикой… не заодно?
— Ну, даже лучшие подруги иногда расходятся во мнениях. — Пожала плечами собеседница. Вновь приняла прежний вид. — Так ты хочешь вернуть свою любовь или как?!
— Сейчас будет ещё какой-то злой подвох?
— Ну, зануда. — Она деловито сложила руки на груди. — Ты же не знаешь половины правил игровой доски! А Берн этим нагло пользуется. Вот и всё.
— Но зачем?
— Развеять скуку. Это, знаешь ли, страшное оружие против ведьм! Оставь нас без хорошего развлечения, и мы начинаем вспоминать.
— Вспоминать?..
— Там сидел чёртов Ямайну! Они были на деревьях, Дзиро, эти сукины дети научились прятаться даже там! — Вцепившись в его рубашку, Лямбда состроила жуткую гримасу. — Ей даже прострелили каску. Спроси при случае.
— Я… я не думаю, что это вернёт мне Миё.
— Подвох в том, что… — Ведьма положила руку на его крепкое плечо, и их с головой накрыла мёртвая тишина. Собеседница не спешила выкладывать на стол все карты. Она смаковала удовольствие. Наконец, губы Лямбды растянулись в зловещей усмешке. — ЗДЕСЬ нельзя умереть. Можно лишь перестать бороться, прекратить думать. Я знаю это. И Берн знает. Но не ты.
— При всём моём уважении, — Мужчина неуверенно кивнул на тело любимой женщины. — Живой она не выглядит.
— Она варится в своём аду, милый. Все мы варимся. — Лямбда несколько раз демонстративно постучала себя по лбу. —
Всё здесь.
— И… как же мне спасти её?
— Достучаться! — Ведьма развела руки в стороны. — Самый банальный и предсказуемый финал по Бернкастель. И в то же время самый неожиданный. Тупо достучаться. Она услышит. Её душа всё ещё здесь, томится в собственной закрытой комнате. А своим нытьём ты только делаешь хуже.
— Спасибо, но… — Всё ещё искал подвох Томитаке. — Зачем ты помогаешь мне?
— А она мне нравится! — просто ответила Лямбда. — В благодарность пообещай Великой Лямбдадельте, Ведьме Абсолюта, Лучшей и Непревзойдённой только одно.
— Что?
— Когда всё закончится…
— Ну? — Томитаке крайне, крайне напрягала специально нагнетаемая ею тишина.
— Выпейте за меня, дурачок! ~
И собеседница нежно щёлкнула его по носу, зайдясь звонким девичьим смехом.
***
Холодный дождь.
Холодный дождь никогда не смоет этот кошмар, этот ужасный позор. Где-то глубоко внутри, насквозь промокшая, надрывая горло в приступе раздирающего кашля, продираясь сквозь ветки и кусты…
Она снова бежала.
Куда? Или, точнее, от кого?
Вряд ли это имеет большое значение. Ведь дедушки больше нет, и второго человека, казалось бы, хорошего знакомого, а на самом деле единственной оставшейся опоры и поддержки — тоже.
Идеи? Амбиции? Исследования? В глазах высших мира сего не более, чем неугодный хлам. Да и сама Миёко теперь ничем не лучше марионетки с перерезанными нитями: такая же пустая и бесполезная.
Ничего не осталось в этом мире без бога. Ничего и никого.
Этот кошмар никогда не закончится. Что?
Сдаться и сдохнуть?
Да, именно это раз за разом нашёптывал ей зловещий голос синеволосой ведьмы. И именно от него, теряя последние остатки желания жить и разбивая ноги в кровь, убегала несчастная.
«Но если всё уже решено, то… смысл? Почему я не хочу умирать? Зачем живу?».
Нет ответа.
Так отчего бы не бросить всё прямо сейчас? Ну же! Не мучай себя, дорогая! Просто иди сюда и прими своё лекарство! Горбатого исправит только могила. Такие, как ты, не достойны топтать эту грешную землю. Убирайся в ад, там тебе место.
«Нет. Что-то держит меня».
Миёко попыталась вспомнить. Вот оно, уже почти!
«Кто-то держит».
«Всё, как в тумане… Чёрт!».
Раз за разом мерзкий хохот Бернкастель прерывал все попытки вспомнить имена и лица ещё в зародыше. Стараясь прогнать незваную гостью, она схватилась за голову.
«Заткнись!».
Ха-ха, я? Не-ет! Это ты скоро замолчишь навсегда. Просто признай: чем дольше ты трепыхаешься, тем оно больнее. Так перестань. Перестань сейчас, пока ещё не потеряла последние крупицы разума! Тогда это будет сравнительно тихая, спокойная смерть.
Бесполезно. В одиночку ничего не получается.
Слёзы сами собой хлынули из глаз беглянки:
— Заткнись! Заткнись! ПРОЧЬ, ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!!!
Ты не покинешь эту закрытую комнату, маленькая выброшенная на обочину жизни мразь. Никто не поднимет тебя со дна. Я могу упиваться твоей болью ве-ечно-о! ~
Могу и бу-… …у! А?.. Чт-…
Голос ведьмы словно пошёл помехами, пока не исчез совсем. Его место занял другой, такой знакомый и, внезапно…
— Я вспомнила!
…желанный.
Она рухнула на колени. Лицо сделалось горячим-горячим, но это было не больно. Дождь приятно холодил кожу.
Это были слёзы счастья.
Миё смотрела в тёмное небо, и улыбка по капле, сама собой возвращалась. Сейчас ей не хотелось говорить. Она слушала. Этого более, чем достаточно, чтобы наполнить измученную душу целительным золотым светом.
«Давай найдем новый смысл, **
Что не описать словами.
Мы новую жизнь построим,
Мы лучшую жизнь найдем.
Мы новую жизнь построим,
Мы лучшую жизнь найдем.
Нас море вновь тянет вниз,
Мы просто волнами станем.
Мы новую жизнь построим,
Мы лучшую жизнь найдем.
Мы новую жизнь построим,
Мы лучшую жизнь найдем».
— Спасибо…
***
За сотни километров от дома Томитаке, в одиночной палате, что в подземном блоке Клиники Доктора Ириэ…
Танаси Миёко открыла глаза.
Конец?
