Единственные, кто знает

      У лифта тихо и нет свидетелей игры блуждающих рук, которые не прекратят прикасаться и ласкать. И если здесь и есть безмолвный наблюдатель — камера под самым потолком, — Иван не в состоянии думать о том, чем это может обернуться позже.       — Тебе же это так нужно.       Лука прав, он всегда прав, когда дело касается того, что в чём нуждается Иван и что он чувствует.       — Ты так хорошо себя вёл, ждал меня целую неделю.       Да, целую неделю. Это было бы непросто в любом случае, но Модрич постоянно был рядом, и разрядка казалась почти недостижимой, в особенности когда Лука начинал дразнить его.       — Я видел, как ты вжимался в одеяло этим утром, — прошептал Лука, отчего у Ивана подкосились колени. — Ты и вправду настолько отчаялся?       Не было необходимости спрашивать, ведь Лука и сам ощущал, как сильно Иван прижимается к нему. Он мимолетно коснулся Ивана, но этого было недостаточно, чтобы прекратить его мучения, несмотря на то, как блаженна была боль на самом деле.       — Насколько же ты был возбужден, чтобы заниматься подобным в семь утра? Я же просил тебя хорошо себя вести…       — Я не мог больше терпеть…       — Знаю. Тебе нужно, чтобы кто-то… позаботился о тебе, так ведь? И об этом… — он скользнул рукой по бедру Ивана, заставляя его расставить ноги. — Приятно, правда? Как я касаюсь тебя…       — Просто позволь мне снять шорты…       — Прямо здесь и сейчас, малыш? Нет-нет, нам пора идти…       — Я не могу…       — Можешь. — Его рука не прекращала движений. — Как ты вкусно пахнешь… — шепчет он. Всё дело в этих мелочах: что он говорит и делает, его горячий шёпот у уха; и этот звук, когда он облизывает губы, чтобы сказать что-нибудь вроде «как вкусно ты пахнешь», настолько неважное в такой ситуации, ведь он тут же нарочно ставит ногу так, чтобы прижаться к промежности Ивана.       — Это всё… гостиничный шампунь, — Иван хочет рассмеяться, но это чертовски сложно в такой момент. А прямо сейчас его заботит кое-что другое.       — Правда?       — Черт, Лука!.. Хватит дразнить меня…       Он отчаянно толкает бедрами навстречу рукам Луки, это позорно и унизительно, но он всё равно любит и нуждается в этом — он бы о стену разбился, если бы пришлось. И как же прекрасно — не думать о том, где они и что делают, забыть обо всем мире и остаться один на один с Лукой в коридоре.       — Чего ты хочешь, малыш? Этого? — он плотно прижимает ладонь к выпуклости на шортах Ивана, мягко поглаживая пальцами сквозь тонкую ткань, заставляя Ивана захрипеть. — Или этого? — Лука обжигает дыханием нежную кожу его шеи, прежде чем поцеловать, и скользит по ней языком. Иван чувствует себя более обнажённым, чем если бы был раздет.       Он бы доверил Луке жизнь. И также вверяет ему свое достоинство.       В этом весь Лука. Больше никто никогда не заставлял его чувствовать себя таким — сумасшедшим, покорным и мягким. Когда они вместе, Иван забывает о том, кто он.       Он позволяет Луке ломать себя и благодарит судьбу за такую возможность. Он бы позволил ему приставить заряженный пистолет к виску или нож к шее, или даже обвить её веревкой — он знает, что Луке это известно, и что он не стал бы этим оперировать.       Ведь даже сейчас Лука не пользуется этим преимуществом — он раскрывает его потаённые желания.       Лука бы заметил, если бы переступил черту.       — Лука…       Он в отчаянии хватает Модрича за бёдра и притягивает ближе.       — Ты думаешь, что сможешь кончить вот так, и мне даже толком не придется тебя касаться? Просто потому, что ты со мной, и знаешь, что я хочу тебя?       — Так почему бы тебе просто не трахнуть меня в нашей комнате?..       — Это не то, чего Я хочу. Мне нужно, чтобы тебе понравилось. Ты так чертовски сексуален, когда не можешь помочь себе сам — когда твоё тело тебя не слушается…       — Не… надо… — голос Ивана грубеет, в нём слышится напряжение, когда Лука прокладывает дорожку поцелуев по его груди, скользя всё ниже. Он удерживает руки Луки на своем паху, чтобы получить столь желанные прикосновения, пускай через одежду.       — Не можешь дождаться, Иван? — шепчет Лука, вжимаясь в него. — Не можешь больше унижаться? Не можешь держать себя в руках? Терпеть прикосновения? Твой член уже налился спермой, малыш? Так ведь? Чёрт, я знаю, что это так — даже через одежду чувствую. Ты так горяч. Как только ты выдерживаешь это? — он тяжело дышит приоткрытым ртом и закрывает глаза, наслаждаясь резким дыханием Ивана, прижимая его к стене.        — Так хорошо? Этого достаточно? Давай, малыш, не сдерживайся. Стони для меня, я так люблю твой голос… Ну же, покажи мне, насколько ты в отчаянии! Я же знаю, что тебе это нужно. Только посмотри на себя, такой смущенный…       — Я…       — …кончаешь, да? — Лука кивает и двигает рукой так быстро вверх-вниз, что Иван даже не замечает, что тот только что вызвал лифт, и только тихий щелчок оповещает о его прибытии. Иван застонал, когда Лука подтолкнул его к лифту, не давая ему ни единого шанса перевести дыхание. — Давай, малыш, кончи для меня — теперь, да, теперь ты можешь. Прямо здесь, прямо сейчас.       Электронный звук оповестил о закрытии дверей. Из-за собственных мыслей и прикосновений капитана Иван был абсолютно потерян.       — Слушай — просто слушай меня, хорошо? Я так чертовски тебя хочу. Ты сейчас такой соблазнительный, о да, тяжело дышишь, словно забираешь и мой воздух. Малыш… Я так люблю видеть, каким податливым ты становишься всего от нескольких прикосновений и моего голоса — это всё, что тебе нужно? Да? Покажи мне, Иван, покажи мне, насколько ты хочешь этого. Пожалуйста. Кончай. Я хочу, чтобы ты кончил. Подумай, когда ещё ты сможешь кончить вот так, опираясь о стенку лифта, когда твой член пульсирует в нетерпении… Кончи прямо в шорты, Иван. — Его дыхание почти такое же рваное, как у Ивана. — Тридцать секунд, малыш. Успеешь? Я знаю, что ты можешь, Иван. Ты так заводишь меня, когда изнемогаешь от необходимости кончить… Чёрт возьми, сделай это для меня…       — Лу… ка…       — Я хочу, чтобы ты всю тренировку это чувствовал — чтобы знал, что кончил в шорты как какой-то подросток, возбужденный и… — Иван спрятал лицо на плече Луки, впиваясь в него зубами, чтобы сдержать стоны. — …я вылижу всё дочиста, когда мы вернемся… Двадцать секунд. Ты почти кончил, да? Ну же, малыш…       Иван почти всхлипнул, когда мокрое тепло пропитало нижнее белье.       — Вот так, малыш, да, ты сейчас невероятно горяч. Так хорош…       Дрожащими руками он схватили Луку за плечи, не в силах вымолвить ни слова, все ещё покачивая бедрами, стиснув зубы и зажмурив глаза на несколько секунд. Голос Луки звучал как издалека.       — Иван, посмотри на меня… Ты в порядке?       Он медленно открыл глаза, чтобы увидеть, как Модрич с беспокойством смотрит на него, и, хотя в голове всё ещё было мутно, он нетвёрдо кивнул.       — Почти.       Они как раз спустились на цокольный этаж.