Гарри Поттер и Хранитель Ключей

      Гарри с трудом разлепил веки. Над ним кружилось что-то золотое, и ему показалось, что это снитч. Он попытался поймать его, ведь он был ловцом, и ему просто необходимо было поймать снитч! Руки не слушались. Но ведь снитч должен быть не золотым, он должен быть красным! Как кровь. Или как глаза. Глаза!       Глаза были голубые, и это было здорово, это наполняло душу спокойствием, уверенностью и счастьем. А то, что он принял за снитч, оказалось очками, сидящими на длинном мясистом кривом носу. Нос тоже вызывал теплое чувство доверия и радости: ведь он не мог принадлежать никому, кроме Великого Волшебника, Директора Самой Лучшей и Безопасной Магической Школы Британии, профессора Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.       — Д`рект`р Д`мблд`р! — радостно крикнул Гарри, точнее, попытался крикнуть — горло пересохло. Он попытался подняться, но все тело словно налилось свинцом, вдобавок его настигла боль, но почему-то не в голове, а в руках.       — Да, это я, Гарри, — приветливо и спокойно произнес директор, — лежи. Все хорошо… Воды?       Гарри кивнул, и Дамблдор подал ему поильник, что-то вроде стакана с носиком, вода была очень вкусной.       — Г`р-рм… Гермио…       — О, с мисс Грейнджер все в порядке, — улыбнулся директор, — как и с мистером Лонгботтомом, и с мистером Уизли. Их троих выпустили из Больничного Крыла три дня назад. У всех у них были легкие травмы, действительно легкие. Правда, мистеру Лонгботтому пришлось тяжелее всех, но он тоже справился. Думаю, скоро они смогут навестить тебя.       — Камень… Том забрал камень?       — Нет, Гарри. Этого не произошло. Боюсь, камень был уничтожен вместе с зеркалом.       Что-то царапнуло Гарри изнутри, как будто кто-то задел медным маленьким ключиком внутреннюю поверхность черепа.       — Пытаешься вспомнить что-то?       — Да, профессор. Что-то важное, очень важное, но не могу. Скажите… Но ведь если камень уничтожен, то… мистер Фламель…       — Гарри, когда я решил поместить камень в зеркало, разумеется, я предполагал, что он может быть уничтожен вместе с ним. Я обсудил этот вопрос с мастером Николасом… Он ведь был моим учителем, а потом и другом, знаешь ли. И… Николас с Пернелль… это его жена, они очень любят друг друга, сочли, что шестьсот с лишним лет — вполне достаточный срок. К тому же… камень может дать долгую жизнь, почти бессмертие, или завалить тебя золотом, но… Это всегда будет не совсем то, что нужно человеку. Или совсем не то. Особенно это касается такой опасной вещи, как бессмертие. Николас и Пернелль имели достаточно времени для того, чтобы осознать это.       — Они умрут?       — Видишь ли, для высокоорганизованного разума смерть — это просто следующее Большое Приключение. У них осталось достаточно эликсира, чтобы успеть привести дела в порядок, а потом они просто уснут. И отправятся…       — Куда? — спросил Гарри.       — Вперед, — просто ответил директор.       — Но камень… Если бы я не… Если бы Том…       — Не беспокойся о камне. И… Ты позволишь задать тебе вопрос?       — Разумеется, сэр.       — Откуда ты знаешь настоящее имя Волдеморта? Он… очень не любит вспоминать его и уж совсем невероятно, чтобы он сам назвал его тебе, — на этот раз в голове будто прозвенела целая связка ключей.       — Не помню, сэр. Это… одна из вещей, которые я пытаюсь вспомнить. А что с ним стало?       — С Томом? Он… покинул тело профессора Квиррелла, где гостил весь этот год, и… вынужден был удалиться.       — Он… Он не умер?       — Том? Определенно нет. Он бросил Квиррелла умирать, ведь он безжалостен не только к врагам, но и к союзникам. А сам…       — Значит…       — Значит, он будет искать новые пути для того, чтобы возродиться. Он слишком боится смерти и стремится любой ценой избежать ее. Увы, он не является живым в полном смысле, и поэтому его, к сожалению, нельзя просто убить. Разумеется, он будет искать себе новое тело. И, к сожалению, всегда найдется кто-то слабый, готовый помочь ему в этом.       — То есть все было зря?       — Разумеется, нет, Гарри. Ты остановил его в этот раз, причем дважды…       — Дважды?!       — Когда дух Волдеморта покинул тело профессора Квиррелла, он… пытался вселиться в тебя. Но ты изгнал его. Видишь ли… Твоя кровь просто переполнена любовью, которую подарила тебе твоя мать, защищая тебя. Для Волдеморта это было хуже, чем плавать в кислоте. И он вынужден был отступить. И в следующий раз, когда он вернется, наверняка найдется кто-то, кто вынудит отступить его опять и опять.       — Я сказал Тому… Что это не я победил его тогда… Что это была мама. Он не поверил.       — Том вообще не верит в любовь, мальчик мой. В этом его главная слабость.       — Странно. Он должен быть умным, ведь он же был лидером этих своих темных сил, да? И если он умный, то почему он не верит в силу, которую почувствовал лично... эээ… на собственной шкуре? Или дело в том, что… «У волшебников плохо с логикой, потому что магия есть желание. А сильное желание часто противоречит логике!» — так сказала Гермиона!       Дамблдор негромко засмеялся:       — Я надеюсь, магический мир не потеряет мисс Грейнджер. Удивительно, но рассмотреть проблему под таким углом, насколько я помню, никому не приходило в голову, — что-то пролетело и скрылось в глубине сознания Гарри, и ему показалось, что щелкнул запираемый тем же маленьким ключиком замок. Но Гарри было не до этого:       — Профессор, Вы сказали… «тело профессора Квиррелла». И… я помню, как горели его руки, когда он касался меня. Ну или… я его. И лицо… Которое на затылке, — уточнил он, — я… я убил Квиррелла?       — К сожалению, профессор Квиррелл действительно мертв, Гарри. И… Та любовь, которую отдала тебе твоя мать, действительно была для него смертельной: ведь он делил свое тело с Волдемортом. Но ты не должен винить себя в его смерти. На самом деле он умер, когда пустил в себя Волдеморта в погоне за силой и властью. Он начал умирать с того самого момента. После этого… Это была лишь агония, продлеваемая ужасной темной магией. Нет, ты не должен винить себя, мальчик мой, ни в коем случае не вини себя.       Ключи прозвенели снова, на этот раз недовольно-презрительно.       — Он продлевал свою жизнь кровью единорога?       — Да, кровью единорога. И… еще кое-чем, но я не могу сейчас… раскрыть некоторые детали. Я бы предпочел сказать тебе всю правду, но правда — прекрасная, но в то же время опаснейшая вещь. А потому к ней нужно относиться с превеликой осторожностью. Я бы с удовольствием ответил на все твои вопросы, но, увы, иногда я буду вынужден промолчать. Именно промолчать, потому что ложь недопустима.       В желудке Гарри что-то провернулось, но он кивнул: спорить все равно было бесполезно.       — Да, профессор. И еще скажите… Когда Волдеморт не смог захватить меня, он не попытался вселиться в Невилла?       Голубые глаза профессора на мгновение потемнели, но только на мгновение:       — Я удивлен, что ты так хорошо понимаешь образ мыслей Тома, Гарри. Да, он попытался. Но, сражаясь с тобой, он был так ослаблен, что потерпел поражение и в этом случае. Мистер Лонгботтом настоящий гриффиндорец, знаешь ли. И даже несмотря на пытки…       — Пытки?!       — Я же сказал, что с мистером Лонгботтомом все хорошо, Гарри. Он тоже потерял часть воспоминаний, но с ним все определенно хорошо. Здесь тоже нет твоей вины: ведь мистер Лонгботтом сам вызвался идти первым!       — Все равно я виноват. Они же слушались меня… эээ… почти всегда. А я… я недодумал. Гермионе надо было выпить возвращающее зелье, сбегать за пузырьком, который лежал рядом с Роном. Тогда мы перелили бы нужное зелье в него, потом пузырек снова наполнился бы… И мы прошли бы вдвоем! Тогда… когда Невилл пытался ткнуть его кинжалом, мы могли бы напасть вместе! Я столько раз ошибался… Мне… Нам просто повезло!       — Везение, или удача, — одна из категорий, с которой маги пытаются разобраться уже тысячи лет. Позже, на старших курсах, вы даже будете… Но, если хочешь, я пришлю тебе книжку. Правда, это настоящий научный труд, да к тому же переводной, но, думаю, мисс Грейнджер поможет тебе, если ты… будешь испытывать затруднения.       — «Случайности не случайны». Я не могу вспомнить, откуда это, но…       — И поэтому ты не доверял мне весь этот год, Гарри? — в глазах Дамблдора мелькнула смешинка. — Признаю, в определенные моменты концентрация случайных событий была… впечатляющей. Но теперь… теперь, после всего этого, ты доверяешь мне?       — Да, профессор! — Гарри было немного стыдно и радостно одновременно. Радостно — потому что Дамблдор совершенно не сердился на то, какой задницей был Гарри весь этот год. Черт, да он был хуже Невилла и Рона вместе взятых! Они не верили ему, а он не верил самому Дамблдору!       — Тогда, возможно, ты разрешишь мне помочь тебе?       — Разумеется, профессор. А в чем?       — Из твоей памяти исчезли некие факты. К примеру, откуда ты знаешь имя Тома. Или вот это, про неслучайные случайности. Ты позволишь мне попытаться просмотреть твои воспоминания, чтобы я смог восстановить это? Это может быть очень важным, знаешь ли…       Ключи коротко звякнули, протестуя, но мальчик испытывал такое глубокое чувство доверия и благодарности к великому человеку. Он посмотрел в голубые глаза и твердо сказал: «Да!»

***

      Дамблдор достал свою палочку, напоминавшую грубо отломанную ветку с какого-то куста, и сказал:       — Постарайся смотреть мне в глаза, Гарри. Мне… очень трудно делать это, да и ты, возможно, будешь испытывать неприятные ощущения, но это действительно важно.       Гарри кивнул и взглянул прямо в сверкающие загадочным светом голубые глаза профессора.       — «Легилиментис!» — произнес тот, и Гарри почувствовал, что теперь их в его собственной голове двое. Если, разумеется, не считать тех ключей, которых теперь абсолютно не было слышно. И боль, та же самая боль, что обычно сопровождала взгляд Снейпа, но сейчас она была мягче, намного мягче.       Красные глаза, из которых валит прямо в его голову черный дым…       «Моя мама защитила меня!»       Разматывается тюрбан, сыплются вниз осколки зеркала…       Мама и папа — там, с камнем, теперь их нет, и камня тоже…       Квиррелл ломает Невиллу руку…       Ледяной ком в желудке. «…ликий Волшебник, Гарри Поттер!» — и аромат волос Гермионы, в которые он зарылся носом.       «Это должен быть я! Дамблдор не верит тебе!» — И направленная в лицо палочка...       «…х-хорошо, что нам не придется с-сражаться с ним с-снова».       «ГРИФФИНДОР!» — «Надеюсь, это не больно…»       Пальцы Рона и Гермионы, удерживающие серебряный ключ, пока Гарри вертит узел...       «В-ВЕДЬМА!!!» — и поток синего пламени...       «Наше время — двадцать три двадцать!»       «Просто внимательнее смотритесь в зеркало! А теперь вон отсюда!»       Сова в вышине, жара, экзамены.       «Ненавижу!!!»       Потрясающий вкус сосисок.       «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — и капли серебристой крови, отлетающие от отброшенной заклинанием темной фигуры.       «Я всегда один, профессор!»       Мама и папа там, в зеркале…       Круговерть учебы, шахматы, снитч во рту.       «Я на самом деле хочу на Хаффлпафф, согласен на Рэйвенкло, но должен на…» — «ГРИФФИНДОР!»       Выплывающий из-за поворота, сияющий огнями над гладью озера Хогвартс.       «Вы не видели жабу?»       «Джинни от Гарри в залог дружбы», душная машина дяди.       Разноцветье Косого Переулка. «Палочка выбирает волшебника».       Слетающая с петель дверь.       Нож в руке Денниса и сразу — абсолютно никакое пятно беспамятства…       «В пятницу сходите в супермаркет, мистер Поттер. Вот список продуктов и деньги. Два фунта оставите себе за работу, отнесете тете», — и строгий, глаза в глаза, взгляд миссис Кейн.       Внезапно все прекратилось. Гарри снова остался один, боль тоже ушла.       Палочка в руке Дамблдора дрожала крупной дрожью. На морщинистом лице выступил пот, одна капля свисала с мясистого носа, чудом не падая. Голубые глаза больше не мерцали, в них стоял самый настоящий ужас.       — Профессор! — воскликнул Гарри. — Что с Вами?! Вам плохо?       — Н-не буду лгать тебе, Гарри, я бы… не отказался чувствовать себя получше. Ментальная магия — не самая безопасная вещь для того, кто ее практикует. Можно… случайно наткнуться на призрак из прошлого, и… это неприятно. Пожалуй даже… Нет-нет, все хорошо, Гарри, все хорошо.       Гарри задумался. Дамблдор проматывал его память, как ленту, все глубже и глубже, пока…       — Вы знали миссис Кейн? — спросил он.       — Я думаю, ты знал ее гораздо лучше меня. Я просто встречался с ней, один-единственный раз. Ты не подскажешь мне, как она поживает?       — Она… она сильно сдала за прошлое лето, — вздохнул Гарри, — тем более, что я не могу больше помогать ей по хозяйству. Надеюсь, она еще будет… жива, когда я вернусь в Литтл-Уингинг.       — Можешь рассказать мне о ней? Как вы с ней познакомились?       — Она учила нас в мой первый год в школе, а потом ушла, потому что ей уже не хватало сил справляться с классом. А потом я разбил окно в ее доме, — Гарри честно попытался вспомнить подробности, но они как-то стерлись из памяти, — и дядя сказал, что я должен отработать: бегать ей в магазин, убираться и так далее. Половину денег я отдавал тете, а половину….       — Ну что ж, вполне резонно.       — И она всегда помогала мне с заданиями, когда я заканчивал работу по дому. Она очень похожа на профессора МакГонагалл, такая же строгая. И уж всяко лучше Снейпа.       — Профессора Снейпа, Гарри.       — Извините, сэр. И… профессор Снейп тогда, вечером перед тем, как мы… Он сказал мне, что я похож на своего отца. И вряд ли он хвалил меня при этом. Он… ненавидел папу?       — Увы, да. У них были… сложные отношения. Примерно, как у тебя с мистером Малфоем.       — Я не ненавижу Драко, сэр. Скорее, я его презираю.       — Напрасно, Гарри. Презрение может лишить тебя друзей, а если тебе не суждено стать с ним друзьями — может привести…       — …к недооценке противника? Скажите, директор — ведь профессор Снейп знал мою маму еще до школы? Они дружили? И, наверное, он поэтому ненавидит папу? Ну, потому что он увел ее у него?       — Полагаю, об этой дружбе тебе рассказала тетя? — Гарри не мог вспомнить, так ли это, но на всякий случай кивнул. — Разумеется, это тоже сыграло свою роль. Но позже. На самом деле, они враждовали с первого курса. И, кстати, о презрении — мне больно говорить, но твой отец именно что презирал юного Северуса. Так что не стоит повторять его ошибки.       — Хорошо, — сказал Гарри, — Вы правы, сэр. Тогда я буду его ненавидеть.       Он подумал, что не уточнил, кого именно он будет ненавидеть — Снейпа или Малфоя. А Дамблдор сделал вид, что не услышал того, что сказал Гарри.       — А потом произошло то, что профессор Снейп не может простить твоему отцу до сих пор. Джеймс спас ему жизнь. Извини, я не могу рассказать подробностей, — отмел он возражения жестом. — Эта тайна может навредить еще кое-кому. Но магия, — Дамблдор задумался, — магия не дает так вот просто забыть о таких долгах.       — Но Квиррелл… Или мне надо называть его «Профессор Квиррелл»? Он… говорил что-то про господина и слугу. Вы же сами видели это? У меня в голове?       Дамблдор молчал. Внутри Гарри что-то скрутилось, и вверх по горлу начала подниматься волна тошноты.       — Профессор Снейп… был слугой Волдеморта? — он сглотнул, горло обожгло желчью.       Дамблдор обеспокоенно посмотрел на него — наверное, почувствовал состояние мальчика. И, видимо, решился.       — Я… не случайно просил тебя прекратить вражду с молодым мистером Малфоем, Гарри. К сожалению… О, разумеется, Снейп тогда еще был не профессором, а, наоборот, студентом. И даже еще дружил с твоей мамой. Но, в том числе и из-за этой вражды с твоим отцом, он… действительно примкнул к Волдеморту. И именно поэтому твоя мама рассталась с ним.       — Только не говорите… что он причастен… — Дамблдор молчал. Тошнота внутри Гарри стала почти невыносимой, — я же поверил Вам, профессор, а Вы… — он рефлекторно сглотнул, ища глазами тазик, но Дамблдор положил ему ладонь на лоб и заговорил, Гарри снова стало полегче.       — Снейп… предоставил Тому некую информацию, которая сыграла роль в гибели твоих родителей. Но тогда он не знал, что она касалась именно их. А когда узнал — ужаснулся. Он пришел ко мне в тот же вечер. И с тех пор мало было у Волдеморта более упорных и знающих врагов, чем Северус.       — То есть мой отец спас ему жизнь… Потом Снейп помог его убить. А теперь он ненавидит меня за то, что я похож на собственного отца, к смерти которого он причастен?       — Я не оправдываю Северуса… Он действительно совершил страшную ошибку. И эта ошибка сейчас жжет его собственную душу изнутри. Но люди устроены так, что переносят свою ненависть на других, когда у них уже нет сил ненавидеть самих себя, — при этих словах Дамблдора Гарри подумал, что это объяснило бы и отношение к нему Дурслей; все-таки профессор Дамблдор очень умный и он действительно Великий Волшебник, — но, как бы профессор Снейп ни относился к тебе, — а я надеюсь, что это не ненависть, — он как минимум один раз за этот год спас тебе жизнь. Ты знаешь это?       — Эээ… на квиддичном матче, сэр? Ведь если мою метлу проклял Квиррелл, а не Снейп…       — То профессор Снейп защищал тебя… пока мог. И именно поэтому он вызвался судить следующий матч, хотя все остальные преподаватели были уверены, что он собирается засудить вас, а некоторые ученики… — Дамблдор не закончил фразу, и Гарри был благодарен ему за это. Иначе разговор мог зайти о Гермионе, о синем огне и о мантии Снейпа. Разумеется, Гарри верил директору, но выдать подругу… Он решил сменить тему.       — Но Волдеморт… Том… Он сказал, что ему не нужны были мои родители. Ему нужен был я. Что же такого сказал Снейп Волдеморту, что тот пошел убивать совсем маленького мальчика? И насчет защиты… то, что Снейп на том матче спасал меня — это он так исправляет свою ошибку?       — Думаю, да, Гарри, думаю, что он действительно исправляет последствия своей ошибки, защищая тебя.       Гарри понял, в чем ошибся он сам: никогда не следует задавать два вопроса сразу. Иначе у собеседника, особенно такого хит… умного, как профессор Дамблдор, появляется выбор, на какой вопрос отвечать, а какой оставить без ответа. Он продолжал смотреть Дамблдору прямо в глаза, но тот вдруг снова покрылся потом и отвел взгляд. Он молчал несколько секунд, но все же сказал:       — К сожалению, Гарри, это как раз случай той самой опасной правды, про которую я говорил тебе. На этот вопрос я не могу ответить. По крайней мере сейчас. Однажды ты узнаешь… а пока забудь об этом. Когда ты будешь старше… Я понимаю — наверное, это звучит неприятно. Тогда, когда ты будешь готов, ты все узнаешь.       Гарри понял, что настаивать бесполезно. Кто-то ехидный — наверное, тот же самый, кто звенел ключами у него в голове, пробормотал, что встречаться с Волдемортом в бою, разумеется, не так опасно, как знать правду о том, какая именно тайна их двоих связывает.       В желудке снова зародилась тошнота и начала подниматься к горлу, на этот раз медленно, но неумолимо. «Интересно, — подумал он, — как оценят близнецы тот факт, что я вот прямо сейчас заблюю мантию Великого Светлого Волшебника? Будет ли это круче, чем взорвать женский туалет?»       Увы, как и многим его мечтам, этой было не суждено сбыться.       У входа в Больничное Крыло послышался шум, кажется, мадам Помфри кричала что-то вроде: «Второй раз, Минерва! Уже второй раз!»       Дверь распахнулась, и в нее, повинуясь волшебной палочке профессора МакГонагалл, влетели носилки, на которых лежало худенькое тельце в мантии, а с носилок свешивались знакомые каштановые локоны. Гарри снова попытался было встать. Это, разумеется, не получилось, но мальчик только сейчас обнаружил, что обе его руки почти до локтей замотаны бинтами, из-под которых пробивался резкий запах какой-то мази. Он дернулся еще раз, но Гермиона повернула в его сторону бледное лицо и улыбнулась. И даже вроде подмигнула ему, но Гарри не был в этом уверен.       А потом она икнула и снайперски вытошнила на подол мантии Дамблдора что-то зеленое вперемежку с оранжевым. Впрочем, мантия не сильно пострадала из-за изначальной вырвиглазности расцветки.       — Г-КХА-рри! Не смотри на меня! БУЭЭЭЭ!       Мальчик отвернулся, МакГонагалл выгрузила Гермиону на соседнюю кровать, а мадам Помфри быстренько наколдовала ширму. Дамблдор же словно испарился, отчего Гарри почему-то стало легче.       «Все как всегда, — подумал тот же самый ехидный тип внутри Гарри, — мисс Грейнджер новые заклинания удаются раньше всех. Значит ли, что, когда это Тошнительное Волшебство освою я, меня будет не остановить?»