Оставь меня

— Кто здесь? — спросила девушка, напряжённо вглядываясь в окружающую её темноту. Улица, с кое-где встречающимися одинокими фонарями, не способными рассеять тьму своим тусклым мерцающим светом, пугала. Единственные освещённые островки дороги были далеко друг от друга, и, казалось, стоит покинуть спасительный круг света, как из теней появятся чудовища и утащат за собой. Стараясь не думать о плохом, Маринетт прибавила шаг, почти перебегая от одного фонаря к другому. В зловещей тишине, изредка прерываемой непонятным скрипом и шелестом гонимого ветром мусора, были слышны едва заметные шаги, затихающие, лишь стоит остановиться. Страшно. — Э-эй, — дрожащим голосом позвала сквозь тьму изрядно напуганная Дюпэн-Чен. — Э-это не смешно. В ответ раздавались лишь потрескивание фонарных ламп, которые стоило заменить уже давно, да редкий скрежет крышки мусорного бака. Причудливые тени, извиваясь, показывали испуганной девушке то бешеных псов, притаившихся в ожидании добычи, то уродливую человеческую фигуру, крадущуюся за своей жертвой, то нечто жуткое и неподдающееся описанию. Маринетт замерла на ближайшем светлом участке переулка и, затаив дыхание, стала вслушиваться в окружающие её звуки. Снова тишина, треск электричества в повреждённых фонарях, завывание ветра и… три крадущихся шага, оглушающе раздавшихся на грани слышимости в зловещем безмолвии ночного Парижа. «Не надо было засиживаться допоздна, — в который раз корила себя девушка, стремительно перебегая на другую сторону дороги и отчаянно прижимая к себе сумочку. — Ну что мне стоило уйти сегодня пораньше и доделать платье завтра? Господи, пусть, я спокойно дойду, пускай, всё будет хорошо». Уговаривая и успокаивая себя, Дюпэн-Чен продолжала свой путь, периодически останавливаясь в безопасном, как ей казалось, месте, и оглядываясь по сторонам. Всё чаще возникало ощущение ещё чьего-то присутствия за спиной, всё чаще краем глаза выхватывался чей-то тёмный силуэт, скрывающийся в ближайших тенях, стоит обернуться в его сторону. Страх липкими щупальцами пробирался сквозь одежду, парализуя тело, лишая способности разумно мыслить. Разом вспомнились недавние сводки новостей о зверствующем убийце, убивающем молодых женщин. Сколько их было? Трое? Четверо? Что ещё говорили? Убийца орудует по пятницам. Сегодня четверг. Значит, это не он. Или всё-таки он? Скоро полночь, а это почти пятница. Быстрее, быстрее, прочь отсюда. Мимо тёмных окон домов, пустыми глазницами смотрящих вслед. Мимо покосившихся деревьев, протягивающих узловатые ветви-руки в стремлении задержать, не дать уйти. Мимо извилистых переулков-лабиринтов, скрывающих в своих недрах обратную сторону процветающего города. Гонимая ужасом, прочно засевшим внутри, Маринетт бежала, не разбирая дороги и не заметив, что пропустила спасительный поворот. Преследующие её шаги теперь раздавались всё отчётливее, уже не скрываясь, и вызывали паническую дрожь во всём теле, подгоняя вперёд, в неизвестность. Мрачная тень, преследующая девушку, не приближалась, но и не отставала, продолжая своё движение на расстоянии. Чего ожидать от преследователя, Дюпэн-Чен боялась даже представить, лелея где-то в глубине отчаявшейся души слабенькую надежду на спасение. С каждой минутой бежать становилось всё труднее, её дыхание, не привыкшей к таким длительным физическим нагрузкам, было прерывистым и с шумом и хрипами в пересохшем горле вырывалось наружу. Ноги, будто налившиеся свинцом и скованные кандалами, отказывались передвигаться, и только огромнейшим усилием она заставляла себя бежать дальше, не останавливаясь. Тёмные волосы, окончательно выбившись из причёски, влажными прядями спадали на глаза, закрывая обзор. Липкий пот крупными каплями стекал по сведённому в гримасе ужаса лицу, шее, тяжело вздымающейся от надсадного дыхания груди, пропитывая насквозь одежду, местами обтрёпанную и рваную после нескольких падений. Преследователь с каждым мгновением становился всё увереннее и двигался совершенно не скрываясь, убеждённый, что жертве не удастся ускользнуть. Оглядываясь на него, Маринетт успела заметить, крепкую мужскую фигуру, одетую в тёмных цветов одежду. Лица, скрываемого низко надвинутой на брови кепкой, видно не было. Надежда, что это такой же, как и она, допоздна задержавшийся работник, рассеялась, когда, обернувшись в очередной раз, Дюпэн-Чен увидела, как тот, наклонившись к земле, что-то поднял. Скорее всего, это был камень, чтобы её оглушить. Окончательно выбившись из сил, Маринетт остановилась посреди пустынной дороги и повернулась в сторону идущего за ней мужчины. Усталость и осознание собственной беспомощности и обречённости давили на девушку, и она с истерическими нотками, прорывающимися в дрожащем голосе, спросила, вглядываясь в тёмный силуэт, замерший напротив: — Что вам нужно? Один шаг навстречу — медленный, уверенный, пугающий, заставляющий трястись поджилки, вызывающий ледяной озноб. И два шага назад — торопливые, неаккуратные, на подгибающихся ногах. Руки, выставленные в защитном жесте. Прерывающееся дыхание. Огромное количество беспорядочно снующих в голове мыслей, сводящихся к простым вопросам, на которые нет ответов: «Ну, почему я? За что мне это?» — Не подходи! — дрожащим голосом; едва способная выдавить пару слов, Дюпэн-Чен пристально следила за неспешно приближающейся фигурой. Ближе, ближе… От жуткого спокойствия и окружающей тишины, скрывающей все звуки, обволакивающей, словно густой кисель, лишающей воли, хотелось тихонько завыть, опуститься на землю, закрыть глаза. Что угодно, но только бы не видеть этот кошмар, только бы не знать, что будет после, когда он подойдёт ещё ближе. Внезапно раздавшийся резкий звук покатившегося камешка, попавшегося на пути, разорвал звенящую тишину и словно сбросил пелену с сознания девушки. — Помогите! — что есть мочи закричала Маринетт. — Кто-нибудь! Ну, хоть кто-то. — Она снова развернулась и понеслась прочь от приближающейся фигуры, обещая себе быть хорошей девочкой, лишь бы спастись. Ответом на эти отчаянные призывы была тишина, разрываемая лишь гулким звуком чужих шагов, казавшимся неестественно громким на открытом пространстве. Всё происходящее казалось ненастоящим, нереальным. Этого не может быть. Только не с ней. Не тогда, когда она начала приближаться к своей мечте, упорно трудясь и не жалея себя. Это и было её ошибкой. Не будь она такой старательной и ответственной, была бы уже дома — в тепле и безопасности, — а не пыталась убежать он неизвестного человека, преследующего её с завидным упорством. Это был конец. Ноги подкосились и отказывались бежать дальше. Лимит сил на сегодня был исчерпан. — Уходи… — сил на то, чтобы кричать не было. — Не трогай меня. Отстань. Дюпэн-Чен развернулась лицом к незнакомцу и, слабо отталкиваясь ногами от разбитой дороги, старалась отползти дальше. Конечности не слушались, разъезжаясь в разные стороны, и в какой-то момент просто перестали чувствоваться. Собрав остатки сил, девушка бросила сумочку в лицо преследователя, но та, пролетев каких-то жалких пару десятков сантиметров, шлёпнулась наземь. От этого неловкого движения её тело стало заваливаться на бок и распласталось перед подошедшим. — Оставь меня. — Последнее, что сумела выдавить Маринетт, прежде чем сознание начало уплывать. Пристальный взгляд суженных глаз скользнул по бессознательному телу и задержался на лице, чужое дыхание окатило бледную щеку лежащей девушки, грубоватые пальцы огладили нежную кожу и, спустившись по подбородку вниз, сомкнулись на беззащитной шее.