***
— Что за- Ригби! — И вот, опять. Кухня была похожа на жертву сумашедшего художника-авангардиста. Все стены были покрыты какой-то фиолетово-зелёной субстанцией, стол украшала мука вперемешку с цветной посыпкой, а в духовке… Даже думать не хочется, что там приготовлено. А посередине всей этой «красоты» стоял Ригби, также украшенный своими трудами, который чихал из-за муки, которая попадала в нос. Как можно быть настолько плохим в готовке? Словно ребёнок, который решил впервые приготовить съедобный сюрприз родителям. — Ригби, я не знаю и знать не хочу, что ты пытался сделать, но если ты всё не отмоешь за три часа, то ты уволен! — Брюнет посмотрел на Бенсона словно побитый щенок, на секунду вызвав у того чувство вины и жалости, которое сразу было похоронено в самом дальнем уголке головы. Он ему не отец, чтобы жалеть и воспитывать его. И Ригби не маленький мальчик, а взрослый оболтус. Он серьёзно не понимал, почему и как можно терпеть эту ходячую проблему. И почему он терпел.***
— Отлично, просто блеск! Где я найду парня, который ростом с ребёнка, в огромном торговом центре?! — А ведь он думал, что если станет родителем, то никогда не потеряет своего ребёнка где-нибудь в магазине. Как показала практика, он был не прав. Почему Ригби вообще такой маленький? С чем это связано? Он мог пойти в начальную школу и ничем не отличаться от толпы. Буквально ничем, ведь ума у него не больше, чем у первоклассника. Интересно, почему Ригби и Дон так отличаются в росте и силе? Он и сам бы сказал, что Ригби младше Дона, смотря на то, насколько они разные. Даже больше, он вообще бы не понял, что они братья. Каким образом можно было потеряться в торговом центре, когда тебе двадцать три года? Как Ригби вообще так живёт? Ни ума, ни силы, ни ответственности, как он вообще дожил до своих лет с такими ежедневными приключениями? Только сейчас он понял, что у него слишком много вопросов, связанных с Ригби. — Пожалуйста, Мистер Бенсон, подойдите к аркадному магазину и заберите своего сына. — Отлично, он хотя бы недалеко от него. Теперь Бенсон знает, что оставлять Ригби на пару минут в большом магазине — плохая идея. И надо бы объяснить, что он не его ребёнок, хотя… Ему же всё равно никто не поверит. Если бы Мордекай был здесь, то на Ригби спустились миллионы подколов в ту же секунду.***
— Ригби, я же сказал тебе ничего не трогать! — На полу лежали коробки с разбитым стеклом, которые, естественно, упали по вине Ригби. Плюс один к правилам, которые относятся к Ригби: Не оставлять его один на один со стеклянными предметами. Брюнет неловко заломил пальцы рук и потупил взгляд, смотря в пол. И Бенсон какой раз понимает, что у Ригби целая пачка детских привычек, которые выглядят слишком естественно для его роста. И когда Ригби уверенно улыбнулся и опустился на колени, Бенсон понял: Чтобы он не придумал, это плохая идея. — Не волнуйся, Бенсон! Я сейчас всё уберу! — Бенсон даже возразить не успел, когда большой порез пересёк ладонь его работника. А тот, словно ничего не замечая, собирал стекло дальше, получая больше порезов и пачкая кровью стекло и паркет. Так, теперь Бенсону немного страшно, ведь крови и правда много, а Ригби всё равно не останавливается. — Стоп, Ригби, прекрати! Не трогай это чёртово стекло, я скоро приду! — Аптечка должна лежать в ванной, а пинцет он возьмёт по дороге. Бенсону остаётся только надеяться на небольшое содержимое головы его работника и небольшую потерю крови. Быстро спустившись на первый этаж с аптечкой, Бенсон с облегчением вздохнул, увидев спокойно сидевшего на диване Ригби, который внимательно рассматривал свои ладони. Взяв пинцет и спирт в руки, положив рядом вату, начальник начал доставать стеклянные кусочки из рук не очень умного идиота, который закусывал губу и вздрагивал от прикосновений ваты к порезам. Даже знать не хотелось, как можно было додуматься до собирания битого стекла голыми руками. И Бенсон даже не знал, ругать Ригби за разбитое стекло или за порезанные руки.***
Этого не могло произойти. Это невозможно. Этого не могло случиться! Он столько всего пережил, во стольких приключениях бывал, что можно позавидовать. Это не он. Это не Ригби лежит на земле с большим ожогом на грудной клетке. Не мог безответственный, ленивый, так хорошо знакомый ему Ригби, оттолкнуть его и принять удар на себя. Он просто не мог. Он просто… Он просто сделал это. Он пожертвовал собой ради Бенсона. Не сомневался, не боялся, а просто… Взял и спас жизнь своего начальника, наплевав на свою. И сейчас, смотря на Ригби, который, кажется, даже не дышал, который выглядел таким беспомощным, таким маленьким, Бенсон понимает: Он не может просто так потерять своего работника. Своего друга. Своего… Сына? Сколько раз Бенсон замечал, что следит за тем как Ригби делает свою работу, как ест, и как уходит спать. Сколько раз он оставлял пинцет и бинты на видном месте после работы, сколько раз убирал за Ригби, сколько раз он укрывал его одеялом, которое он скидывал по ночам. И посчитать нельзя, сколько раз Бенсон повторял в своей голове, словно мантру: Я ему не отец. А была ли это правда? — Р-Ригби, ты… — Слова застревают в горле, а из глаз катятся слёзы, и Бенсон обнимает маленького парня, пытаясь услышать смешок или крик о том, что он попался и это розыгрыш, ворчания о том, что Ригби ненавидит объятия, хотя бы дыхание. Ни-че-го. — Т-ты не посмеешь умереть, Ригби! Я уволю тебя, если ты сейчас что-то не скажешь. Я сделаю… — Перед глазами всё плывёт, а руки дрожат. — Я… — Бенсон сам почти не дышит, пытаясь не сорваться и не закричать. — Пожалуйста, если ты меня слышишь, — Сжимая маленькую фигурку в объятиях и наполняя лёгкие кислородом, Бенсон ломается. — ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТО ДЫШИ!***
Тихо, темно, ни одного звука, кроме собственного дыхания. Честно, Ригби понятия не имел, как и почему он оказался в таком месте. Где-то, где нет не единого растения, животного, человека, где настолько… Пусто. Осмотревшись, можно было увидеть, что всё пространство было чёрным. Пройдя немного дальше, Ригби понял, что не может понять, где находится вперёд, а где назад. И есть ли они вообще в этом месте. Сев на что-то, что можно считать, полом, Ригби начал вспоминать всё, что происходило до момента его отключки. Но голова отказывалась работать сообща, так что вспомнил он только какие-то мутные образы и крики, что, несомненно, было страшно. — Так, так, так, и кого я снова вижу? — Подпрыгнув от голоса, который казался очень громким в полной тишине, Ригби развернулся, сразу же наткнувшись на часы. Если кто и сможет что-то объяснить, то это он. — Папаша-Время, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! — Тяжело вздохнув, он сотворил себе стул и, насколько Ригби мог судить по своим ощущениям, посмотрел на нарушителя спокойствия. — Я же сказал тебе: Больше не приходи сюда. Так почему ты опять здесь и в… Таком виде? — Ригби смущённо оглядел свою одежду, провёл рукой по, вроде бы, чистым волосам, посмотрел на руки. А, теперь ясно, у него вместо рук были чёрные тени. Подождите… — Пожалуйста, только не кричи, я знаю в чём проблема. — Судя по всему, он заметил как меняется лицо Ригби. И, пока парень держит себя в руках, что даётся ему очень тяжело, хранитель продолжил. — Твоё тело умирает. И… — Что?! Моё тело умирает? Я умираю?! Я, я не хочу умирать! Я ещё столько всего не успел сделать, я… — Он был прерван кашлем, который намекал ему помолчать, и он посмотрел на Папашу-Время. — А теперь дыши глубоко. Давай, спокойнее. — Подождав, пока Ригби не восстановит дыхание, он ещё раз вздохнул. — А какие у тебя отношения с Бенсоном? — Внезапный вопрос сбил с толку, так что Ригби ответил не сразу, рассматривая свои руки. — Ну, нормальные, я думаю. А зачем тебе это? — Хранитель подошёл к Ригби и дотронулся до его головы, после чего перед ними появился небольшой экран, где показывали Бенсона и… Ригби. Глаза Ригби расширились от шока, когда он увидел, что творится на экране: Бенсон, рыдающий навзрыд, обнимал бессознательного Ригби, у которого был огромный ожог на груди. Он начал прислушиваться, после чего услышал голос Бенсона. — Зачем, какого чёрта ты оттолкнул меня, Ригби? Ты не можешь просто так умереть, ты просто не можешь. Прошу, держись… Сынок. — Последнее слово билось в голове Ригби, и прежде чем он успел понять, по его щекам потекли слёзы, которые он не собирался сдерживать. — Смотри, Ригби, я могу вернуть тебя, если ты больше не придёшь сюда. — Получив утвердительный кивок, Папаша-Время свистнул, после чего Ригби услышал цокот копыт и фырканье лошади. — Садись на неё, и она отвезёт тебя, куда нужно. Не медля ни секунды, Ригби запрыгнул на невидимую лошадь, поблагодарил хранителя времени, и сразу же понял, что сел на неё неправильно, когда она побежала. Остаётся надеяться, что его ещё не приняли за мёртвого. Сейчас Ригби молился всем, кого только знал, чтобы его дождались. Он в пути.***
Пип … Пип … Пип … Застонав от настойчивого пищания, которое мешало ему наслаждаться сном, Ригби продрал глаза, сразу же открыв их намного шире, когда вместо привычного серого потолка, увидел стерильно белый больничный. Прислушавшись к своим ощущениям, Ригби понял, что его грудная клетка обёрнута тканью, и ещё то, что у него кружится голова и двоится в глазах. Всё получилось? Он приехал куда нужно? Он живой? Ну, скорее всего, он выжил, так как ощущения, которые он испытывает, довольно далеки от приятных. Или в раю тоже есть головокружение. Он захотел подняться, но ему этого не дали сделать боль в груди и руки, которые мягко, но настойчиво давили на плечи, вынуждая вернуться в горизонтальное положение. — Спокойнее, Ригби, ты в порядке, находишься в больнице. — Ригби посмотрел на фигуру мутным взглядом, пытаясь ухватить хоть одну деталь, кроме знакомого голоса. Глаза, как на зло, скользили по всему телу, но сосредоточиться не получалось. Ригби пригляделся к розовому пятну и, наконец, смог разобрать, что это. Розовые волосы. Бенсон. — Ты ещё довольно слаб, так что должен действовать аккуратнее, хорошо? — Бенсон сцепил пальцы, смотря на такой же белый пол, после чего поднял глаза на Ригби. — Зачем? Зачем ты принял удар на себя? Ты мог умереть, ты понимаешь?! — Подняв голос, но заметив, что Ригби болезненно застонал, он немного сбавил обороты. — Больше не смей так делать, понял? Или… Или ты уволен! — Ригби улыбнулся, услышав эту фразу, спокойно вздохнул, радуясь тому, что вообще мог дышать, после чего разлепил перессохшие губы. — Да, папа.