Soap

Хосок совсем ни о чем думать не мог, когда ноги сами несли его в ванную с невероятной скоростью. По телу пробежала волна мурашек, и его стошнило из-за еды, что они ели вчера. После того, как все разошлись от Юнги, той же ночью, ближе к часу, у Хосока заболел живот, но он не уделил этому никакого внимания. И, конечно, зря. Когда ему показалось, что наконец-то из него вышло все, он вытер уголок рта салфеткой, и посеменил назад в кровать. И тогда же он, наверное, отключился, потому что следующее, что произошло, это чей-то зов Хосока по имени. — Хоби! Дверь в его квартиру оказалась открыта нараспашку, и единственный и неповторимый Мин Юнги быстрым шагом вошел. Хосок даже не мог сказать блондину, чтобы тот ушел, настолько он был слаб. Он даже толком пошевелиться не мог, и боялся, что стоит ему раскрыть рот, оттуда донесется что-то еще помимо слов. — Ты вообще тут? — услышал Хосок его голос прямо за дверью своей спальни, и Чону оставалось только молиться всем существующим богам, что тому хватит мозгов не заходить внутрь и увидеть его во всей красе болезни: бледного, вспотевшего, и, конечно же, с гримасой на лице из-за больного живота. Но, конечно же, к Хосокову несчастью, Юнги заговорил снова: — Я знаю, что ты тут. Я захожу. Дверь скрипнула и затем медленно открылась. — Эй, ты не пришел сегодня утром принять душ, так что я решил прийти, проверить, что ты тут… Твою мать, Хосок, ты в порядке? Юнги остановился в проеме, шокировано глядя на больного друга. Хосок, стараясь так, чтобы ничего лишнего у него изо рта не вышло, ответил: — Не… Не особо. — Что с тобой вообще случилось? Вчера вечером же все было в порядке, — на обычно безэмоциональном лице Юнги теперь читалось волнение, и он присел к Хосоку на край кровати. Младший вяло пожал плечами, не способный ответить что-то еще. Он надеялся, что Юнги поймет, что ему не стоит больше задавать Хосоку вопросов. И, к счастью, он понял. Юнги дотронулся ладонью до Хосокова лба, плотно прижав ее. Его едва ли не обожгло от этого прикосновения: у него точно жар. — Тебя лихорадит, — он убрал руку с его лба и принялся гладить того по волосам. И этот жест был настолько нежным, что даже несмотря на боль в животе, он почувствовал, как там просыпаются бабочки: как и всегда, когда Юнги проявляет внимание к нему. Хосок закрыл глаза и попытался расслабиться. И примерно через минуту Юнги убрал ладонь и сказал: — Я остаюсь здесь, чтобы поухаживать за тобой. Младший лишь посмотрел на него и устало покачал головой: — Нет, ты тогда заразишься. Я могу о себе позаботиться, все в порядке, — он попытался встать, но у его живота были другие планы. Хосок почувствовал спазм и вздохнул от боли. Юнги мягко уложил его назад на кровать, снова начав говорить: — Не в порядке, ты даже встать нормально не можешь. — Я не хочу, чтобы ты тоже заболел. Все будет в десять раз хуже, если ты будешь в моем состоянии, — ответил Хосок, не удосужившись даже посмотреть на хена. — Ты, наверное, просто отравился, что не так уж и страшно. И иммунитет у меня сильный, так что можешь за меня не волноваться, — пожал Юнги плечами. Он стянул с себя желтое худи, что было на нем надето — кажется, это Хосоково, — и положил на кровать позади себя. — Сплюнь три раза, если ты заболеешь — я не виноват, — взглянул на него Хосок и закатил глаза. Юнги засмеялся: — Я, кстати, раньше думал, что… Закончить ему не удалось. Хосок буквально спихнул его, не дав договорить, и рванул в ванную: его снова тошнило. Стоило ему отдышаться, сидя над унитазом, он почувствовал чужую руку, поглаживающую его спину в утешающем жесте. Юнги, сидя на коленях позади его, водил ладонью вверх-вниз вдоль его позвоночника. Хосока трясло, и действия старшего хоть немного его успокоили. Только Хосоку показалось, что из него в очередной раз вышло все, что только могло, он откинулся спиной о полку под раковиной и посмотрел на Юнги: — Прости. — Не извиняйся, это естественно, — понимающе покачал головой блондин. Из Хосока будто заодно вышли все жизненные силы, но он приложил все усилия, чтобы натянуть на лицо улыбку. — Спасибо… Думаешь, ты сможешь помочь мне дойти до кровати? Юнги не ответил, и вместо этого только подвинулся ближе к Хосоку — так, чтобы можно было покрепче обвить рукой талию младшего, и приподнял его. Старший нахмурился, ведь он был явно меньше Хосока, да и особой силой не отличался. Но Чон все же неплохо держался на ногах, так что Юнги было легче. Общими усилиями, они все же дошли до Хосоковой спальни, пусть и изрядно устав. Только оказавшись в спальне, младший сразу же забрался назад под одеяло. — Ну, вот ты и здесь, — сказал Юнги, поправляя плед на обмякшем теле Хосока. — В целости и сохранности. Хосок поднял на него глаза: волнение исчезло с лица хена, но с первого же взгляда было ясно, что он все еще серьезен относительно своих намерений остаться ухаживать за ним. — Не переживай обо мне, Юнги, уже завтра все б-будет нормально, — и чтобы немного облегчить состояние старшего, он снова улыбнулся, зная, что тот любит его улыбку. Юнги мягко улыбнулся в ответ: — Я знаю. Мне просто самому не нравится, что тебе придется целые сутки страдать от этого, — он опустил взгляд вниз, на свои руки, а затем на Хосоковы. Юнги нежно переплел свои пальцы с чужими и другой рукой начал поглаживать его ладошку. Рыжий посмотрел на ладонь парня, что лежала на его животе. Руки Юнги казались такими большими и теплыми, по сравнению с его собственными. И, что удивительно, были очень мягкими. От этих движений Хосока начало клонить в сон, но пока не хотел засыпать. От присутствия Юнги ему было в два раза лучше. Старший заметил, что тот вовсю пытается не отключиться, и потянулся к его волосам, начав гладить их, отчего Хосок наконец-то закрыл глаза. И Хосок не мог этому противостоять: настолько ему было приятно. — Спи, — сказал Юнги максимально тихо и нежно, но Хосок, перед тем как наконец попытаться уснуть, все же улыбнулся и устало ответил: — Знаешь… Ты не тот Юнги, которого я встретил в начале. Блондин посмотрел на него, нахмурившись, не понимая, что тот имеет в виду: — В смысле? — Ты абсолютная плюшка. — Только ради тебя, — не думая ответил он, но затем резко перестал трогать чужие волосы, понимая, что только что сказал. И насколько правдиво это было. Да, он правда уже не тот Юнги, который впервые встретил его несколько месяцев назад. Тогда он был упрямый, грубый, ненавидел шум и чужое общество. Но теперь любое его решение могло легко поменяться только из-за одного человека. Он стал мягче, — ну, не со всеми конечно, но все же, — вежливее, и ему нравилась компания Хосока. Хосока, единственного человека, рядом с которым Юнги готов быть двадцать четыре на семь. Теперь в жизни Юнги был всего один человек, который мог заставить его улыбаться когда угодно, всего один человек, который делал его счастливым. Всего один-единственный человек, который к чертям собачьим разворошил его мысли так, что нельзя было и объяснить. И всего один человек, который изменил его в лучшую сторону. И этим человеком был Чон Хосок. Его лучший друг. Но теперь все, о чем Юнги могу думать, был один и тот же вопрос: Друг ли?