ты слишком много куришь

Громкий хлопок и Чонгук резко подскакивает, потерянно озираясь по сторонам. — Доброе утро, мистер Чон. Как Вам спалось? Парень только сейчас понимает, что происходит. Он уснул на паре. Преподавателю философии, кажется, это не понравилось, и увесистый учебник приземлился прямо перед носом непутевого студента. Да уж, неудобно получилось. — Извините, — больше себе под нос, чем кому-то еще, выдает брюнет, когда смех и гул в аудитории немного затихает. Спасибо, ребят, вы лучшие. Он садится обратно, когда преподаватель, лениво махнув рукой, продолжает рассказывать что-то про проблемы бытия. Интересно, конечно, но от монотонного голоса в сон клонит, вот Чонгук и не удержался. Чтобы не отрубиться вновь, парень принимается развлекать себя самыми разнообразными способами. Вид за окном не радует, но можно посчитать количество птиц, что летят, судя по всему, на юг. Подальше от приближающихся холодов. Он бы тоже хотел улететь, только никто его не отпустит — практические, лабораторные и курсовые работы похожи на тяжелые камни, которые приходится таскать на спине целый семестр. Сентябрь Чон успешно проспал и прогулял, поэтому теперь приходится напрягаться сильнее, чтобы успеть все сдать до сессии. Спасительный звук окончания занятия и брюнет облегченно выдыхает — пытка гуманитарным предметом завершена. Дальше только высшая математика, так что можно немного расслабиться. Чонгук доходит до закрытого места для курения на территории университета и достает сигареты. У него осталось шесть минут до пары, но тот упрямо поджигает один из белых цилиндров и глубоко затягивается. Наконец-то. Парень в курсе, что курить, вроде бы, вредно и все такое. Только вот он считает, что все равно когда-нибудь умрет и смысла беречь собственное здоровье не видит никакого. Да любой может умереть в любую секунду, так зачем же ограничивать себя в удовольствии? Довольный собственными умозаключениями, студент торопится обратно в корпус, хотя знает, что уже опаздывает. Пара проходит даже лучше, чем обычно, и Чон совершенно не замечает, как быстро пролетает время. Кажется, только что он забежал в кабинет, успев до прихода преподавателя, и сразу же сел рядом с каким-то знакомым с потока. А сейчас добивает последнюю задачу из внезапной проверочной работы и со спокойной душой сдает листок, медленно выходя из аудитории под трель звонка. В кармане что-то глухо вибрирует. Чонгук снимает блокировку и видит сообщение от Чимина. Тот просит подождать его. Как обычно. Стоя за распахнутыми решетчатыми воротами, парень вновь закуривает. Не на территории — значит можно. А еще нужно поторопиться, потому что кое-то прямо-таки ненавидит, когда он курит. Пак Чимин. Сколько себя помнит, примерно столько же он знает этого парня. Тот старше на пару лет, но совсем не похож на хена: высокий голос, пухлые щеки и добродушный характер. И рост. Он ниже Чона и всех его друзей. Не сильно, конечно, но шуток от этого меньше не становится. Они оба родились и выросли в Пусане. Их дома находились по соседству и ходили они в одну школу. Слишком много обстоятельств сложились как нужно, чтобы эти двое познакомились. Крепкая дружба за много лет вынесла все ссоры и обиды, продержав их вместе до этого самого момента. Друзья даже в шутку называют их «черно-белой парочкой». Либо из-за их стиля одежды и цвета волос, либо из-за их вечного противостояния и споров. Спустя несколько минут парень выбрасывает догоревшую сигарету и замечает приближающуюся к нему рыжую макушку. Он все еще надеется, что его не заметили. — Опять дымишь, мелкий? Нахмуренные брови и серьезный, но мягкий голос. В такие моменты парень напоминает булочку, но скажи об этом Чонгук и оторванные уши придется собирать по всему университету. — И тебе привет, Чимин-а, — забывает про возраст и выдает брюнет. Хорошо, что Пак уже давно привык к такому обращению и лишь угрюмо вздыхает, направляясь дальше по дорожке. Хотя раньше очень даже злился. Чон догоняет друга, что уже позабыл о его проступке. Наверное.

***

Время близится к девяти, а на улице уже давно потемнело. Парни гуляют несколько часов кряду и разойтись все никак не могут. Так всегда. Как только находится какая-то тема, которая волнует их обоих, это значит, что разговор затянется надолго. А Чон за это время даже успел отхватить пару раз за курение, потому что, ну, а почему бы и нет? — Нет, ты не понимаешь. — Это ты не понимаешь, Чимин. Я считаю, что вся эта философия мне в жизни не пригодится и важность в моем обучении совершенно не несет. Опять это вечный спор Пака-гуманитария и Чона-математика. Если это и может когда-либо прекратиться, то только в тот момент, когда один из них умрет. И брюнет не собирается проигрывать старшему, выкуривая в день по пачке. — Короче, ладно, давай уже закроем эту тему и останемся каждый при своем мнении, иначе это может продолжаться вечно. Оба тяжело вздыхают, прекрасно это осознавая. Они стоят на широкой смотровой площадке и наблюдают за вечерним городом, что, кажется, никогда не засыпает. Чон достает сигареты и прикуривает одну, удивляясь, что осталось всего пара штук. А рядом снова этот серьезный взгляд и нахмуренные брови. Младший решает идти до конца. — Что такое, Чиминни? — сощуренные глаза и короткая затяжка. Это прозвище только дополняет всю их недоигру, правила которой находятся лишь в голове ее создателя. — Чонгук, ты слишком много куришь, — фраза, сказанная именно этим голосом, кажется, уже въелась в память парня. — Ну и что? Нравится мне, вот и курю, — брюнет пожимает плечами и глубоко затягивается, выпуская после объемный клубок дыма. Пак злится и отмахивает неприятный запах подальше от собственного лица. — Это же так вредно! — произносит он громче, чем обычно, слегка стукая кулаком по металлическим поручням. Младшего лишь смешит такое поведение друга, на что тот вновь затягивается и выдыхает дым в его сторону, а тот в лице не меняется от такой открытой издевки. — Если не прекратишь, я тебя… поцелую. Чонгук давится вредным воздухом и удивленно смотрит на Чимина, а у того все те же нахмуренные брови и розоватые щеки то ли от холода, то ли от глупости, которую только что сказал. Кажется, довыебывался. Или нет? — Да ты все равно не сможешь, — брюнет как-то слишком натянуто улыбается и подносит сигарету к губам. Шутник сраный. Только почему-то вдруг слегка грустно и под ребрами где-то неприятно щемит. Не успевает Чон полностью выдохнуть горький дым, как внезапно чувствует тяжесть на груди. Чимин хватает друга за расстегнутую куртку и тянет на себя. Тот не может так быстро осознать, что произошло. Одно мгновение и рыжий парень отстраняется, опуская руки и даже слегка отталкивая другого. Лишь губы обоих все еще чувствуют мягкость и теплоту короткого прикосновения. Оба в растерянности. У старшего уши краснеют и взгляд бегает из стороны в сторону, чтобы с чужим не столкнуться. А у младшего, кажется, пробки все в голове выбило и думать не получается совсем. По-хорошему, выкинуть бы сигарету и Пака не вынуждать идти на подобное, да только не может он сдаться — упертый. Если играть, то до победного конца. А еще ему интересно, как далеко это может зайти. — Ух ты, Чимин-ще, не ожидал, — губы растягиваются в ухмылке, а рука с недокуренной белой смертью снова движется к лицу. Каким будет твой шаг, Чимин? Старший видит, как парень затягивается и выдыхает небольшую серую тучку. Он принимает правила игры и улыбается с наигранным возмущением. А по кончикам пальцев растекается приятное тепло, и где-то в животе необычная легкость. Они пока не знают, что все это значит, не понимают, что происходит сейчас с их дружбой, но оба точно уверены, что хотят вновь почувствовать этот нелепый, но мягкий и трогательный поцелуй. Кажется, сегодня у обоих в головах наконец слетел какой-то непонятный ограничитель, что мешал им признаться во всем хотя бы самим себе. И кто знает, совершают ли они огромную ошибку или выигрывают счастливый билет жизни, а пока… Пак привстает на носочки и кладет одну руку на затылок друга, чтобы не сбежал. Хотя тот явно не собирается этого делать. Он находится так близко и видит эти темные глаза, наполненные каким-то детским азартом и волнением. — Я могу делать это каждый раз, когда ты куришь. Хитрый взгляд рыжего парня и Чонгук, кажется, проигрывает в своей же игре. — Значит, я точно не брошу, — и брюнет подается вперед.