Штраф

На улице медленно падает снег. Он идет уже сутки и за это время покрыл пушистой пеленой абсолютно все: машины, дома и деревья стали похожи на белые мягкие фигуры разных геометрических форм, и мир напоминает ожившую рождественскую открытку. Звук шагов Эммы приятным хрустом отдаётся у нее в ушах. Никого нет: ещё слишком рано, и это приятно, потому что весь мягкий зимний пейзаж мирной улицы Сторибрука сейчас принадлежит только ей. Она с наслаждением вдыхает вкусный морозный воздух и выпускает облачко пара изо рта. Потом останавливается, глядя на очертания знакомого дома номер 108 по Миффлин стрит. Он тоже укрыт шапкой белого снега и выглядит очень спокойным. Вон окно Генри на втором этаже. А вон и Регинино… Эмма смотрит на него и почему-то вспоминает, как видела лезущего по козырьку Грэма. Она брезгливо морщится и трясёт головой, отгоняя неприятные мысли. Потом дергает калитку, слышит скрип петель, останавливается, несколько раз открывает и закрывает ее, недовольно качая головой, и идёт к дому, по щиколотку увязая в рыхлом снегу. Регина открывает спустя полминуты после звонка, и она все ещё в халате, надетом поверх пижамы, а в руках у нее чашка дымящегося кофе. Глядя на неё, но не входя, Эмма прислоняется плечом к косяку. — Доброе утро. — Утро, мисс Свон, — слегка недовольно откликается Регина. Она поджала губы и смотрит, как Эмма стоит, глядя вниз и легонько пиная косяк носком сапога. — У тебя калитка скрипит, — сообщает Эмма, поднимая голову и отчего-то улыбаясь. — Это повод для смеха? — Раздраженно спрашивает Регина и бросает взгляд на калитку. Потом снова смотрит на Эмму. — Может, зайдёшь, я уже в ледышку превратилась. — Ты меня не приглашала, — парирует Свон. Регина закатывает глаза: — Как будто тебе нужно мое приглашение. Ты же все равно войдёшь, даже если я скажу «нет». Ответом ей служит смех Эммы, и, когда дверь захлопывается, Регина, обхватив ладонями чашку, молча смотрит, как Свон скидывает сначала кожаную меховую куртку, затем шапку и шарф и поглядывает на неё все с той же дразнящей улыбкой. Щеки у шерифа раскраснелись, глаза горят, и вся она такая молодая и красивая, что вдруг Регине хочется… сделать с Эммой что-нибудь неприличное… Она хмурится и делает приглашающий жест в сторону кухни. — Кофе? Генри сейчас спустится. И, не дожидаясь ответа, поворачивается спиной, ощущая на себе взгляд шерифа. — А ты на работу не идёшь? — Почему ты так решила? Эмма, идущая следом, пожимает плечами. — Ну, восемь утра, а ты в халате. Я тебя в таком виде впервые вижу… Регина почему-то слегка краснеет, останавливаясь в дверях кухни. — Я-то думала, ты спишь в деловом костюме и при полном макияже. Карие глаза Регины, глядящие на неё, опасно сужаются, но Эмма продолжает безмятежно улыбаться. — Надо сказать… Тут Свон опускает взгляд и скользит им по всему телу бывшей королевы, очерчивая его изгибы, выгодно подчёркнутые шелковой тонкой тканью. — Тебе бесконечно идёт этот халат… — Эмма! В награду Свон Регина вспыхивает, и, вместо того, чтобы залепить наглому шерифу оплеуху за бестактность, она снова едва заметно краснеет и невольно отводит взгляд, а затем поворачивается к столу, хватаясь за кофейник с неуместной поспешностью. Не в бровь, а в глаз, говорит себе Эмма, широко улыбаясь. — Разве нельзя сделать комплимент? — Свон поднимает брови, глядя в спину наливающей кофе Регины, но та не успевает ответить, потому что сверху раздаётся громкий топот. Генри бежит, перепрыгивая сразу через две ступеньки, а остаток пути так и вообще проделывает, сев на перила и в мгновение ока очутившись перед ней. — Эмма! Привет! Он уже одет и подбегает, размахивая своим рюкзаком с такой силой, что тот описывает ровные круги вокруг головы мальчика. — Ты меня приехала в школу отвезти? — Угу, пацан, — кивает Эмма и принимает из рук подошедшей Регины чашку кофе. На миг взгляды их встречаются поверх головы Генри, и Свон не может оторваться от глубоких, наполненных эмоциями карих глаз Регины. — Спасибо, — говорит она, и мадам мэр невольно смотрит на ее губы, быстро и мимолетно, и, если бы Эмма не пялилась на Регину с такой жадностью, она бы ничего не заметила. — Пожалуйста. Генри, садись и ешь свои хлопья. Парень усаживается за стол и что-то бурчит про сироп, а Регина ему отвечает, но Эмма не слышит их слов. Она стоит посреди кухни и не может оторвать глаз от картины напротив: белоснежная кухня, мальчик за столом, а вокруг него суетится, наливая сок, красивая женщина в синем шелковом халате, и на ее волосах блестит свет от лампы. Словно почувствовав этот взгляд, Регина резко оборачивается. Слегка нахмурившись, она отводит глаза, но ей явно неловко — это видно по тому, как она поправляет прядь волос, подтягивает узел на поясе, старательно не глядя на Свон, а потом снова возвращаясь к ней. — Что? — Ничего… — Эмма улыбается той самой сводящей с ума улыбкой, значение которой Регина не может понять, как ни пытается. — Вы круто смотритесь, вот и все. Регина гордо вскидывает подбородок. — Круто смотримся? Ну и лексикон у вас, мисс Свон. Эмма отхлебывает кофе. — Говорю, как есть. А ещё ты очень красивая и соблазнительная в этом халате, и я почему-то думаю о том, чтобы забить на работу, отвезти Генри в школу и вернуться сюда, и сделать тебе ещё столько комплиментов, чтобы ты от смущения не заметила, как я начну тебя целовать… Не подозревающая об этих мыслях Регина треплет сына по волосам, идёт к выходу и, проходя мимо Эммы, останавливается. — Что там сегодня намечается у вас в участке? — Высокомерно спрашивает она, глядя на Свон. Та закатывает глаза. — Уборка снега, что ж ещё… Ты же вчера прислала чертово письмо на пяти страницах. — Ах, уборка… Да, снегу навалило. Нужно быстро все это расчистить. Регина задумчиво смотрит в окно. — Ну, надеюсь, что вы справитесь, шериф, — она поднимает брови и проплывает мимо Эммы, обдав ее запахом чего-то свежего и лёгкого, неуловимого, как сама Регина. — А я пошла в душ. Последнюю фразу она произносит со странным выражением на лице: будто бы специально дразнится, а Эмма, которая может только ошарашенно смотреть ей вслед, вдруг начинает подозревать, что мадам мэр сказала это с неким умыслом, ведь все, о чем теперь может думать Свон — это видение обнаженной Регины под горячими струями воды, и, похоже, Миллс на это и рассчитывала. Как во сне Эмма выходит вместе с Генри на улицу, садится в машину, везёт его в школу и рассеянно прощается. Мысли о голой Регине в душе не покидают ее и во время этого долгого утомительного дня, когда она вынуждена отвечать на сотни звонков: разъяренные горожане жалуются на заносы, а техники в Сторибруке решительно не хватает, чтобы убрать все улицы. К тому же заметно холодает, снег продолжает идти весь вечер и всю ночь, и утром его слой становится настолько толстым, что ездить можно только по нескольким, расчищенным накануне улицам. Помимо гневных звонков в участок поступают жалобы от водителей снегоуборочных машин: они требуют прибавки за работу в ночь, и Эмма просто валится с ног, пытаясь удовлетворить все запросы и требования сторибрукцев. Когда, наконец, наступает вечер, Свон устало сидит за столом, бездумно глядя в окно, где продолжают медленно падать крупные хлопья снега, и тут на столе оглушительно звонит телефон. Эмма вздрагивает. — Да? — Мисс Свон? Эмма досадливо морщится, услышав знакомые надменные нотки в голосе, произносящем ее имя. —Да, это я, Регина. Кого ты хотела услышать, звоня в участок? И прекрати называть меня «мисс Свон». Как ни странно, голос Регины приводит ее в хорошее расположение духа, пусть он все такой же сухой и высокомерный, как и всегда. — Мне нужна помощь, — говорит Регина, и Эмма вся вскидывается. — Что случилось? — Да ничего особенного, просто… Эмма слышит, как мадам мэр переводит дыхание. — Я не смогла завести машину, а на улице метель, и… — Я поняла, — перебивает ее Эмма. — Ты в мэрии? — Да, и Генри… он у Мэри Маргарет, я обещала забрать его в семь. Эмма встаёт и начинает наматывать на шею шарф, одной рукой продолжая держать трубку. — Я позвоню Мэри Маргарет и приеду за тобой. — Нет, не нужно, я… Но в трубке уже гудки: Эмма, на ходу застегивая куртку, несётся по лестнице вниз, набирая номер Мэри Маргарет. На улице и правда настоящий кошмар: ветер швыряет в лицо хлопья снега, и чтобы удержаться на ногах, приходится сгибаться, а подошвы предательски скользят по льду, покрывшему тротуары. Эмма вспоминает щегольские каблуки мадам мэра и усмехается: в них Регина вряд ли сможет идти без посторонней помощи, так что придётся ей опираться на крепкое плечо Спасителя, что не может не радовать. Мысль, что Миллс нуждается в ней, греет душу. В конце концов, Эмма давно ищет повод показать женщине, что она не никчёмная поглотительница пончиков — ну так вот и покажет. Довольно улыбаясь, Свон заводит жука и выруливает на почти пустую улицу: горожане все как один попрятались в дома, укрываясь от непогоды. На ходу она пытается сгрести пустые стаканчики из-под кофе и пакеты от картошки куда-нибудь под кресло, чтобы Регина не увидела, какая Эмма неряха. У Миллс-то в Мерседесе царит идеальный порядок, и даже пахнет там так, словно в нем только что сделали генеральную уборку. Мэрия освещена несколькими фонарями, горят только два окна, и у входа одиноко стоит побелевшая машина Регины. Снег уже занёс крыльцо, и Свон, поднимаясь, несколько раз чуть не падает, поскальзываясь на обледенелых ступеньках. — Черт! Твою мать! Войдя, она мельком отмечает, что здание пусто: Регина как всегда задержалась, видимо, много работы, но это радует Эмму — остаться наедине с бывшей королевой удаётся нечасто. — Хей! — Говорит она, входя в полутемный кабинет. Регина стоит у окна, на ней пальто, правда, расстегнутое, на пустом столе лежат перчатки и стоит сумка. Услышав шаги Свон, женщина резко оборачивается. — Вас ждать, как второго пришествия, — с неудовольствием говорит Миллс, окидывая взглядом Эмму, которая отряхивает с шапки снег и чертыхается. — О, не стоит благодарности! — Щурится Эмма, поднимая глаза на недовольное лицо Миллс. — Нужно было, наверное, оставить тебя здесь ночевать. Кстати, почему ты не вызвала такси? Регина пожимает плечами. — Вероятно, не подумала об этом. Посмотри, с тебя течёт на пол. Она брезгливо указывает на паркет, и Эмма видит у своих ног приличную лужу, натёкшую с одежды и ботинок. — Простите, мадам мэр, — насмешливо говорит она и встряхивает волосами. — Может, я тогда пойду сушиться, а вы сами заведёте машину или будете добираться до Генри пешком? Регина открывает рот, чтобы ответить, затем закрывает его и, подумав немного, язвительно улыбается: — Нет уж, я, пожалуй, позволю вам отвезти меня, раз вы все равно здесь. Эмма кривит губы в усмешке. Она смотрит, как Регина застегивает пальто, затем наматывает шарф на шею, выключает свет и останавливается на пороге, глядя в лицо шерифа. —  Кстати, не удивляйтесь, но премию в этом месяце вы не получите, мисс Свон. — Что? — Хмурится Эмма. — Почему это? Регина пожимает плечами. — Мне поступило сто пятнадцать жалоб! Сто пятнадцать, мисс Свон! От горожан, которые не смогли проехать по Риддл-стрит, по Гарвер-стрит, по… — Стой-стой! — Эмма поднимает вверх обе руки. — Притормози! Горожане жалуются на меня? Я распределила всю технику, которая была в Сторибруке! Водители работали весь день и всю ночь, а их у нас не так уж и много. Да, все улицы они не почистили, но… Тонкий палец, затянутый в перчатку, упирается ей в грудь. Регина язвительно улыбается, приближая лицо к Эмме: — Это не мои проблемы, дорогая! Я доверила вам такую малость — нужно было просто грамотно распределить обязанности, но вы и этого не смогли! Просто уму непостижимо, за что вы только зарплату получаете! Вас давно пора снять с должности, шериф, вот что я скажу! От возмущения Эмма просто теряет дар речи. Она только и может, что хватать ртом воздух, а Регина злорадно щурится, глядя на ее потрясённое лицо. — Так что один раз лишу вас премии — может, наконец, начнёте работать как следует! — Ах так? — Эмма приходит в себя. — Знаешь что, Регина, я долго терпела все это, но с меня хватит! Она хватает женщину за руку и держит крепко, не давая вырваться. Регина возмущённо дергается, но куда там: пальцы Свон впились ей в предплечье так сильно, что причиняют боль. — Я долго терпела твои выходки, но всему есть предел! Я примчалась сюда, чтобы спасти тебя, а вместо благодарности получила… — Отпусти меня! — Регина пытается вырвать руку, но Эмма сильнее, она тянет женщину на себя, пока они не оказываются совсем близко. На губах Регина чувствует морозное дыхание Свон с привкусом мяты и кофе. — И не подумаю! И внезапно Эмма прижимается губами к губам Регины, и от неожиданности та замирает на месте. Тёплый язык Свон касается ее нижней губы, и хватка пальцев ослабевает. Регина по-прежнему не двигается, чувствуя, как легко губы Спасительницы двигаются по ее губам, а правая рука вдруг оказывается на талии, притягивая ослабевшую Миллс к крепкому телу Эммы. — Что ты делаешь? — Задыхаясь, спрашивает Регина, когда Эмма милосердно даёт ей передышку, но не отпускает, а продолжает обнимать, так что их губы почти соприкасаются. — Целую тебя, что же ещё, — шепчет Эмма в ответ и накрывает рот Регины в следующем поцелуе, и он уже совсем другой: такой глубокий и жадный, что бывшая королева сама не замечает, как начинает отвечать на него, и вот уже ее руки, до того безвольно висевшие вдоль тела, обхватывают Эмму за шею, а та стонет, ощущая это, и крепче прижимает ее к себе. Сумка падает на пол, но всем плевать. Ладно Эмма, но я-то что делаю, спрашивает себя Регина, лаская язык Эммы своим, и остро ощущает горячие руки на бёдрах: Свон осмелела настолько, что пробралась ладонями под пальто… и когда только успела? Но подумать обо всем этом она не успевает, потому что Эмма вовлекает ее в следующий, ещё более страстный поцелуй, попутно разворачивая так, что спиной Регина ощущает стену, а спереди к ней прижимается гибкое тело Свон. Щёлкает выключатель. — У тебя… — Шепчет Эмма ей в губы, сдёргивая шарф и расстегивая пуговицы пальто. — Нет камер в кабинете? Регина запрокидывает голову, давая ей возможность пройтись поцелуями по шее. — Они отключены. Она сама не узнает свой голос: он стал низким, задыхающимся и неприлично хриплым, и она стоит — не сопротивляясь! — стоит, прижатая к стене Эммой Свон, и собирается дать ей сделать все, что та захочет, потому что слишком долго об этом мечтала, хотя и не признавалась даже самой себе. — Хорошо, — Эмма, наконец, справляется с пуговицами и сдирает пальто с плеч Регины. Под ним обнаруживается белая рубашка, при виде которой Свон хочется зарычать: это слишком сексуально, хотя что может быть сексуальнее, чем стонущая в ее объятиях Регина Миллс? Тем временем ее собственная куртка становится объектом внимания бывшей королевы, которая решительно расстегивает молнию до самого низа, и ее прищуренные глаза горят огнём, когда Эмма выдыхает, сама не веря своему счастью: ведь представить такое ещё час назад было просто немыслимо, а теперь вот она собирается заняться любовью с самой Региной Миллс, и та явно хочет этого не меньше. — Нетерпеливая, — смеётся Эмма, но Регина не отвечает, а притягивает ее голову к себе и целует, выбивая последние остатки здравого смысла из разума Свон. Губы Злой Королевы на вкус оказываются просто божественными, и целуется она как богиня, но ведь иначе и быть не могло, и Эмма надеется, что женщина в ее объятиях ощущает хотя бы малую толику той страсти, которая сжигает ее сейчас. Продолжая целовать, она скидывает куртку, и Регина запускает пальцы в ее шевелюру, наслаждаясь мягкостью волос. Эмма довольно мычит, выгибаясь навстречу, и бывшая королева оттягивает ее голову назад, чтобы взглянуть в глаза. — Это будет только один раз, — говорит Регина, тяжело дыша, но глаза ее подтверждают то, что Эмма слышит за сказанным: она лжёт. — Хорошо, — Свон наклоняется, чтобы целовать дальше, но Регина не даёт. — Ты поняла? Только раз. — Да как скажешь. Эмма скользит языком в рот Регины и принимается расстегивать ее рубашку, ощущая костяшками пальцев, как горяча кожа, скрытая под белой тканью. Распахнув полы, она ненадолго отрывается от рта королевы, чтобы бросить взгляд на тонкий кружевной прозрачный — господи, почти прозрачный! — бюстгальтер, не скрывающий тёмные напряжённые соски. Тем временем Регина запускает руки под свитер Эммы, гладя ее по спине, поднимаясь все выше и выше, чтобы в конце концов недовольно застыть на плечах. — Снять? — Насмешливо спрашивает Эмма, целуя ключицу мэра и наслаждаясь необычным ощущением: быть прижатой к телу Регины от ног до груди. — А ты как думаешь? — Рычит Регина и получает укус в плечо — несильный, но ощутимый. — Думаю, что начальству нельзя перечить, — смеётся Эмма и с сожалением отрывается от тёплой кожи Регины, чтобы сорвать свитер, оставшись в спортивном лифчике (ну, а что, она же не подозревала, что ей вечером выпадет шанс переспать с мадам мэром, иначе бы позаботилась о кружевном белье). — Ты права, дорогая, — Регина запускает ладони под лифчик Эммы, и та со стоном прижимается к ней. Немного сожаления от того, что Миллс заграбастала пальму первенства, улетучивается, когда нежные пальцы начинают исследовать ее грудь, мягко сжимая и возбуждая и без того напряжённые соски. Она резко выдыхает и прижимается губами к шее Регины, думая о том, что та пахнет, словно весенний сад, и тут руки перестают ласкать ее, перемещаясь с груди на спину и прижимая Эмму к горячему телу, а нога Регины вклинивается между ее ног. Эмма нащупывает на спине Регины застежку, ловко расстегивает ее, продолжая целовать шею, потом осторожно стаскивает лямки с плеч бывшей королевы и прижимается губами к началу груди. Регина вздыхает, запускает пальцы в волосы Эммы, опускает ее голову ниже, и Свон не заставляет бывшую королеву долго ждать, накрывая сосок ртом и почти теряя голову от громкого стона, который издаёт Регина. Она ласкает грудь языком долго, сначала одну, потом другую, и между ее ног уже так влажно, что она боится кончить ещё до того, как сумеет раздеть Регину. Та будто понимает ее, обхватывает щеки ладонями и тянет раскрасневшуюся Эмму вверх. — Диван, — шепчет мадам мэр, обнимая Свон, и увлекает ее за собой, не прекращая целовать. Кое-как добравшись до искомого предмета мебели, они падают на него: сначала Эмма, а сверху Регина, которая прижимает Спасительницу своим телом и неистово трется о неё, разжигая и без того безумное желание. Эмма опускает ладони на мягкие ягодицы одетой в брюки Регины и сжимает их поверх ткани, а нога бывшей королевы касается ее промежности, и от этого нижнее белье Свон намокает ещё сильнее. Эмма раздвигает бёдра, обхватывая Регину ногами, подаваясь вверх, чтобы прижаться крепче, потом просовывает руку между их телами, нащупывает пуговицу на брюках и расстегивает ее, а затем и молнию на ширинке. — И кто тут нетерпеливый? — С придыханием говорит Регина, которая занята тем, что целует шею Эммы, порой прикусывая ее и наверняка оставляя на коже красные следы. — Я боюсь, что ты сбежишь, — хрипло отвечает Эмма и тянет брюки Миллс вниз, оставляя ее в столь же прозрачных, как и бюстгальтер, белых кружевных трусиках. — Я? Сбегу? — Усмехается Регина и приподнимается, глядя на раскрасневшееся лицо Свон, которая протягивает к ней руки. — Дражайшая мисс Свон, раз уж я зашла так далеко, я не отступлю, уж поверь мне… И, наклонившись, обжигая губы Эммы горячим дыханием, она шепчет: — К тому же, дорогая, я королева… Я всегда довожу начатое до конца. И если я взялась за тебя, будь уверена, я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не кончишь по крайней мере раз пять… У Эммы перехватывает дыхание, потому что такой она Регину ещё не видела: темные, мерцающие в полумраке глаза, влажные, припухшие от поцелуев губы, обольстительная грудь, которая так близко, что стоит поднять руку — можно коснуться, и ее всю трясёт от желания, что, конечно, не укрывается от Регины. — Посмотрим, — отвечает Эмма и тянется за поцелуем. — Я ведь тоже не намерена так просто тебя отпускать, мадам мэр. Я покажу все, на что способна… — Надеюсь на это, — Регина позволяет поцеловать себя, опускается сверху, и руки Эммы оказываются на ее ягодицах, наслаждаясь мягкостью кожи, лаская и нежно сжимая, она запускает ладони под тонкую ткань и водит, водит ими, с каждым разом становясь все ближе к тому месту, от которого исходит невероятный жар. Регина двигает бёдрами, откровенно наслаждаясь, постанывает в губы Свон, потом стаскивает с неё лифчик и легкими поцелуями спускается по груди вниз, к вставшим соскам. Эмма прерывисто стонет. Перемещения Регины лишают ее возможности гладить бёдра королевы, и она разочарованно мычит, пытаясь вернуть Миллс в прежнее положение. — Любишь верховодить? — Смеётся Регина, проводя языком по соску. Эмма облизывает губы. — Сказала женщина, прижавшая меня к дивану. — Я всегда первая, — ухмыляется Регина, и ее ладонь вдруг оказывается на ширинке Эммы. Одним ловким движением она расстегивает пуговицы и скользит рукой в джинсы, но тут же понимает, что они слишком тесные, и шипит от разочарования. — Твои чёртовы джинсы, Свон! — То-то же, — Эмма перехватывает инициативу. Ее рука перемещается вниз, гладит напрягшийся живот Регины, затем трогает узкую полоску волос на лобке и, наконец, прикасается к тому влажному горячему месту, которое так ее манит. — Даа… — Регина выгибается, трется о ладонь, пока пальцы Эммы осторожно касаются ее, глаза бывшей королевы закрыты, прядь волос упала на лоб, и Свон не может отвести от неё восхищенного взгляда. Она, конечно, всегда считала Регину красивой, но видеть ее отдавшейся наслаждению просто невероятно, и Эмма ласкает и ласкает, глядя, как на лице бывшей королевы сменяются разные выражения, как она закусывает губу, качая бёдрами и стремясь получить больше. И Эмма не разочаровывает мадам мэра: она скользит в неё двумя пальцами, Регина упирается одной рукой в изголовье дивана, нависает над Эммой и издаёт громкий стон, двигая бёдрами в такт движению руки. — Господи, да… не останавливайся… Эмма тянет ее на себя, целует жадно и грубо, а в голове у нее сплошное смешение звуков, запахов и эмоций: Регина Миллс отдаётся ей на диване в мэрии, Регина Миллс стонет от ее рук, Регина Миллс хочет ее так сильно, что готова умолять, лишь бы Эмма продолжала, и она продолжает, делая все более глубокие толчки, пробуя то сгибать пальцы, то вращать ими, и, чтобы она ни делала, бывшая королева встречает это с восторгом. — Ты прекрасна, — бормочет Эмма в перерывах между поцелуями, но Регина ее не слышит, она на грани оргазма, и ей все равно, даже если сейчас мир взорвется, и Свон ускоряет движения, ощущая бешеный стук сердца упавшей на неё Регины. Потом зубы бывшей королевы впиваются ей в плечо так сильно, что Эмма шипит от боли, тело Регины содрогается и замирает, а бёдра стискивают руку Свон, словно стремясь задержать ее внутри. Спустя некоторое время тяжело дышащая Регина поднимает голову. Эмма встречает ее понимающей самодовольной улыбкой: — Ты жива? Регина фыркает и пихает ее в плечо. — Не дождёшься, Свон! Не сводящая с неё взгляда Эмма слегка шевелит пальцами правой руки, все ещё охваченные влажным жаром, и бывшая королева не удерживается от стона. — Стой, — с неожиданной нежностью шепчет она, пытаясь побороть накатившее удовольствие, но коварная Эмма продолжает медленные скользящие движения пальцами. — Стой… Регина закусывает губу, закрывает глаза, отдаваясь наслаждению, и тут Свон неожиданно убирает руку, от чего бывшая королева вынуждена открыть глаза и удивленно воззриться на Эмму: — Ты что? Эмма дерзко улыбается. — Ты обещала мне пять оргазмов! Ну, сейчас ты получишь все сполна, думает Регина и закрывает ее рот своим. **** Регина просыпается от звонка телефона. Несколько секунд она лежит, глядя в потолок и вспоминая события вчерашнего вечера во всех его возмутительных подробностях, а трубка исходит гневными трелями на краю тумбочки. Наконец, Регина переворачивается, с удовольствием отмечая, как приятно ноют мышцы, и смотрит на светящийся экран. «СВОН» — гласит надпись на экране. Регина закатывает глаза. Она у себя дома, за окном белым-бело, и из комнаты Генри уже доносится музыка, а значит, он проснулся. Вчера они вместе забрали сына от Мэри Маргарет, и, стоя на крыльце, Эмма, улыбаясь, сказала на прощание: — Спасибо за вечер. Регина, которая в этот момент вспоминала, как выглядела Свон, обвивающая ее голову ногами и сладко стонущая от наслаждения, покраснела и ответила: — И тебе спасибо. И на этом все, Эмма уехала, а Регина пошла в дом, уложила Генри и заснула так крепко, как давно уже не спала. Она улыбается и снимает трубку. — Да, шериф? — Ты вообще уже спятила? Голос Свон звенит от злости, и Регина медленно и сладко потягивается, прижимая телефон к уху и улыбаясь: — Вижу, что ты уже знаешь… — Знаю ли я? — Эмма скрипит зубами. — Ты наложила на меня штраф? Серьёзно? — А что? — Регина садится на кровати. — Ты думала, то, что вчера случилось, как-то меняет то, что ты ужасный шериф? Эмма, видимо, теряет дар речи, потому что в трубке воцаряется тишина. Регина смотрит в зеркало, оттягивает ворот пижамной куртки и с удовольствием изучает едва заметные красные следы, усеявшие шею и ключицы. — Ты… — Эмма запинается. — Ты кончила вчера три раза, ты выкрикивала мое имя так громко, что я боялась, что тебя услышат на улице, и теперь ты меня штрафуешь? — Более того, — перебивает ее Регина. — Я буду продолжать штрафовать тебя и дальше, если ты не решишь проблему со снегом. Разберись с заносами, а вечером приедешь в мэрию с полным отчетом и доложишь, как все прошло. Эмма гневно сопит в трубку. — Ты поняла меня, дорогая? — Да, поняла, — недовольный голос Спасительницы звучит для Регины как лучшая музыка. Мадам мэр широко улыбается и проводит рукой по волосам. — Я ведь все ещё должна тебе два оргазма, мисс Свон, так что не опаздывай, — говорит она небрежно и, не дожидаясь ответа, отключается. Слыша топот Генри в коридоре, видя свое отражение, счастливые шальные глаза и припухшие от поцелуев губы, Регина встаёт и смотрит на белеющий в окне Сторибрук. У нее ощущение, что она вдруг получила все, о чем только могла мечтать, и это лучшее ощущение на свете. Как она могла так долго жить без него? Ведь всего-то и нужно было, что оштрафовать Эмму Свон.