Песня дня: Сплин — Пластмассовая жизнь
30 декабря, 11:15, 2018
Любопытна однако роль человеческого восприятия. Прожитый ужас раньше, сейчас превращается в такую комедию иногда, что аж перехватывает дыхание от необычайного волнения, возникающего мелкой рябью на водяной глади моей серой душонки. Долго не могла определиться: стоит записывать ли что-то настолько банальное или нет? Честно, долго размышляла не сэкономить ли оставшиеся страницы под новогоднюю запись по устоявшейся с детства традиции. В итоге в этом году я решила отступить от нее. Кажется, больше нечего рассказывать, потому что намеренно опустошила себя полностью. Зато существую без капли сожаления к прошлому. Так что подобное положение меня вполне устраивает. Нынешним утром спустя столь долгое время во сне снова явился мой старый знакомый. (Именно во сне, а не кошмаре, что примечательно!) На этот раз он не орал, не скандалил. Просто лежал напротив меня, закрыв глаза. Пространство вокруг было залито слепящим солнечным светом, чувствовалась летняя жара. «Июль, черт его дери», — расслабленно выдохнула я, ощутив прикосновение гуляющего по комнате ветерка к разгоряченной коже. — «О, я еще почему-то и без одежды. Отлично». Я откинулась на подушку, с наслаждением вытянувшись. Затем медленно перевела взгляд на дремавшего подле парня. «Так умиротворен и спокоен… Никогда не видела его таким. Обычно его фонтан эмоций не заткнуть никакой пробкой здравого смысла. Значит, мне каждый раз необходимо его чем-нибудь тяжелым вырубать, чтоб перестал нести околесицу?» — да я мастер по подколкам. Молчаливым, конечно же, иначе кое-кто вырубал бы меня сам. Внезапно он поморщился и тревожно пробормотал что-то. Я не разобрала что конкретно, но было похоже, что он кого-то звал. «Снова посетило то ужасное видение?», — задумчиво склонила набок голову. Поддавшись какому-то нежданному порыву нежности, я осторожно пододвинулась, ладонью мягко провела по лбу. Он, дернув щекой, затих. Складки на лице разгладились. Рукой он вдруг притягивает меня ближе. Кончиком носа я касаюсь твердой мужской груди. Слыша его ровное дыхание, погружаюсь в воздушное сновидение… Очнулась я резко, будто кто-то тряхнул за плечо. Через открытое окно в спальню проник зверский холод декабрьских морозов. Хмурое небо с железным равнодушнодушием и высокомерной отстраненностью взирало на то, как я рассеянно оглядывалась по сторонам. Его рядом не было. Я не грустила. Чье-то чужое безразличие наполнило меня изнутри, шепча: «Это всего лишь сон. Просто твое прошлое». Что ж, я получила новую суперспособность — отключаться по желанию от реального мира, часами сосредотачивая внимание на одной точке, либо валяясь на кровати в всегда одинаковой позе. Словом, я ходячий труп, восстающий шесть раз в неделю из могилы в одно и то же время, для того, чтобы бесцельно бродить по любимым при жизни местам в течение дня, а потом в полночь лечь обратно в гроб. Мрачно? Впрочем, когда-то я таким фактом жила, года три назад. С чего бы сейчас это стало чем-то непосильным? Я уже смирилась, все решила и перестроила. Осталось только переждать пару месяцев, когда умершее сердце будет заменено разумом на новое. Затем, нисколько не сомневаюсь, я увижу Ultima Thule. В конце концов, даже в театре наступает такой период в представлении на сцене, когда, спустив занавес, переставляют декорации к следующему явлению. Не верится, впервые за последний год я в порядке. Однако, пока не собираюсь возвращаться к стихам, поэзии. Может, для меня это и будет трудным испытанием, только вот его я обязана пройти, дабы сохранить человека в себе, не застряв до биологической смерти в четыреста двадцати километрах от счастья. Пусть и есть то несбыточное, что я очень бы желала перед отбытием. Мой дом, как часто бывает по субботам, пуст, а на улицах почти никого нет. Пойду прогуляюсь что ли. Допишу последнюю страницу, и прощай дневник…18:45
Итак, забираю слова о несбыточном. Я весьма поражена: стоило мне лишь черкнуть слово «хочу», и все претворилось в жизнь, произведя мощнейшее впечатление. Выйдя из квартиры, воткнула наушники и двинулась в привычном направлении мимо высотных зданий, широких площадей, каменных памятников. Я и не заметила, как ноги сами привели к нужному дому. Я остановилась, облокотившись о кирпичную стену. Сложно иногда осознавать, что тут меня ничто не держит. Почему же я тут? На миг я прикрыла глаза, потерла переносицу, потом с досадой пнув подвернувшуюся мусорку, свернула куда-то в соседние дворы, рассчитывая сократить путь. «Дура, давай обратно», — начала я мысленно отчитывать себя. — «А носовой платок тебе не протянуть девочка? Иди уроки делать. Заколебала! Скоро уже стемнеет!» Какая-то пожилая женщина с подозрением покосилась на меня из окна. «Так, а куда я вообще зашла?» — я в растерянности озиралась по сторонам. — «Ну, Покровская, приехали! Сейчас еще до кучи какой-нибудь мудила из-за поворота нарисуется, и привет». В итоге, проплутав примерно полчаса я таки вышла на более-менее известную мне аллею. «Фух, как гора с плеч!» — смахнула я проступивший пот. — «А теперь время донимать себя!» Как можно догадаться я начала прокручивать события предыдущего дня. Один за другим вспыхивали кадры: напыщенно-торжественная линейка, радостное освобождение, затяжные диалоги с приятелями, посиделки в гостях за чаем, бесконечные дураковаляния… «Прям по-царски провела день перед каникулами», — с удовлетворением резюмировала я. Неожиданно в голове всплыл еще фрагмент. — Оксана тупая! Тупица, тупица! А тебя никто кроме учителей не люби-ит, — Господи, как же достал этот язвительный урод. Я закатила глаза. Причем, видно по глупой роже, что ненароком бросил фразу, угодившую по закону подлости прямо «в яблочко». Только вот свою слабость нельзя показывать кому попало, особенно в подобный момент. — Слушай, — я прищурилась, маскируя уязвленность под надменность. — У тебя, я слышала, есть девушка? — Ну да, — он с непониманием сдвинул брови, тугодум. — Я ей сильно сочувствую. Тяжело, наверное, когда парень, как сорока, без умолку трещит. Бедная. — Че?.. — Хер через плечо, — отвернулась я. Я скривилась. «Никто кроме учителей…» — эхом множилось в ушах. «Ну, давай, еще расстроимся», — одернула себя мысленно. — «Тупорылых еще слушать». Музыка в плейлисте закончилась, а ставить на повтор мне было лень, поэтому остаток пути я провела в тишине бы. Только неожиданно я заметила небольшую, тем не менее довольно шумную компанию, идущую навстречу. «Блин, надеюсь они в адеквате, ибо поворачивать некуда», — дуновение ветра донесло до моего носа едкий запах курева и, еле ощутимый, бухла. Я закашлялась. — «Ага, еще чего. Оксана, тебе крупно повезет, если ты проскользнешь». Будто назло началась очередная метель. Снежинки, точно белые мошки, назойливо летели в лицо, не давая как следует разглядеть скрытые в белом тумане очертания. «Спокуха, братуха! Прорвемся, не боись» — подбадривала я себя. Голоса становились все громче. — Ебучий мороз! — произнесла одна из темных фигур до боли знакомым голосом, потирая руки. На меня повеяло ментолом. Я ошарашено подняла глаза, не веря ушам. Да, сомнений не может. Вадим. Возможно, чутка курнувший или подвыпивший, (я, нахмурившись, сжала нос), но живой. Кажется, ему даже весело в окружении этих людей. Я поспешно отвернулась, пройдя мимо не узнанная. Через n-ное количество шагов, за которые за мной уже было трудно уследить, издала нервный смешок. «Я…стала призраком для него. Хорошо… Ему хорошо… Я так рада… Я…плачу?» — я несколько недоуменно потерла щеку. — «Хэй, улыбнись» — так бы он сказал, да?» Вернулась во все так же пустующую квартиру. Собаки не залаяли. Поди крепко заснули. Неторопливо я сняла шубу, повесила на крючок, тихо скрипнула дверью, зайдя в комнату. В полумраке меня привечала лишь звенящая тишина. Какое-то время я лежала в ничем не освещенной комнате, тяжело дыша, словно после длинного марафона. Каждую мою попытку выдохнуть сердце протестующе отбивало, посему, казалось, что все происходит не в такт. «Надо же», — подумала я, приподнимаясь. — «Все же встретила его». Я бесшумно проскользнула на балкон, уселась на подоконник, запустив пальцы в волосы. «Мое последнее желание исполнилось… Я увидела Вадима, пускай и в последний раз. Я так рада, пускай он совсем меня и не приметил, не окликнул, не обнял и…» — я еле ощутимо дотронулась до губ, как бы припоминая давно забытое. Табун мурашек пробежался по коже. — «Забавно, что я нисколечко не злюсь, хоть буквально месяца три назад готова была хорошенько так побить за последнее сообщение». На краткий миг я мысленно осеклась. По дороге промчалась машина, из которой на весь район долбило: «Black Bacardi…Танцы в моей кровати… Не говори мне хватит, снимай своё платье…» «Как кстати! Спасибо за совет, пожалуй, откажусь», — хмыкнула я. — «А когда-то давно нет… Когда-то давно я буквально тонула в нашей близости. Причем, в любой, пусть эмоциональная была для меня важнее всего. И она же прервалась первой, дав трещину в отношениях». — Знаешь, я больше не чувствую то, о чем ты мне сказала тогда, при первом откровенном разговоре… Я не чувствую, что ты со мной, — осуждающе произнес низкий хриплый голос. «И в чем моя вина?» В неподвижности я просидела так, возможно, пару часов, пока вдруг на лицо не наползла странная загадочная улыбка. «И все же…простил. Все же пытается жить, пускай коряво. Скорее бы только озарило, что ни сигарета, ни бутылка ему не идут, лишь гробя хрупкое здоровье, да и хороших девушек отпугивают, в основном, » — пренебрежительно фыркнула. — «Дурашка. Как же жаль, что нам не суждено понять друг друга…» Краем уха я уловила шорох. В дверь заскреблась младшая из собак. Я открыла, впуская уморительно прыгающее четвероногое существо. Она, игриво виляя хвостиком, поднялась на задние лапы, слабо пискнув. Я опустилась на колени, гладя это маленькое создание, пытающееся не то опять лизнуть меня в щеку, не то прикуснуть нос. — Да, да, я до-ома, — приговаривала я. Собака тоненько заскулила. — Да, я тоже скучала, до-о. Сама же я вновь окунулась в омут размышлений. «Меня еще любят родители. И мой собакен. Это не так уж и плохо… Конечно, я желала бы, чтобы это относилось и к другому, самому последнему человеку, вошедшему в круг «дорогих», однако ничего не выйдет». Вдруг обида по новой нахлынула на меня горячей волной. «Почему те, кого я подпускаю к себе, плюются ядом, когда все не по их плану? Чем я заслужила, например, тогда хлесткое «ты зациклилась на себе»? Распинаюсь, как дура, переживаю, а потом получаю это?» Мой питомец, позволивший еще немножко почесать себя за ухо, с характерным цоканьем острых когтей по гладкому паркету удалился в «собатейдж» на кухне. Я плюхнулась на постель. «Хм, но если не он, то кем бы я была? Кто бы мне помог тогда не зачерстветь в безответности? Стала бы я сильнее и смелее? Да вряд ли», — я перевернулась на бок к стенке. — «Были бы эти два года без него красочнее? Да, он изувечил человека во мне. Он знатного мне нервы истрепал. Однако, где бы я была, если бы не он?» Вдруг меня осенила блестящая идея. «А ведь тот же вопрос я задавала тогда, три года назад!» Мы отпускаем порой не из-за эгоистичного: «Мне теперь чего-то не хватает» и не из-за несправедливости мира. Порой мы обязаны так поступить, чтобы он или она смогли найти что-то новое, нечто большее, чем даёшь им ты. Бывает, мы расстаемся во благо. «Но… Вадим вряд ли поймёт меня, если я расскажу ему. Стопудово либо пробормочет, что я свихнулась, либо сделает абсолютно неверный вывод, что я никогда не любила его… Как же горько. Тот, кого я считала и считаю самым близким, в нужный момент становится неимоверно далеким, чужим. Не способным принять тебя как есть», — в глазах защипало. — «Он никогда бы не понял, что в этой пластмассовой жизни и правила такие же условные, ломкие. Все всегда мы формируемый сами. Нет такого прошлого, с которым ты не можешь существовать в настоящем! Ты сам строишь себе огромный барьер, а не твоё туманное «прошлое»!» В горячности я стукнула кулаком подушку. «Только человек решает, что для него муки ада, а что тлен, прах бытия!» Сколько минут я злобно пялилась на шкаф, точно это он виноват, что я так долго шла к такой простой истине, не знаю. Однако будь он чем-то одушевленным, наверняка бы буркнул что-то по типу: «Хватит зырить, падла». Может, поэтому я затем стала проникновенно объяснять, смотря на тумбочку: — Моя жизнь наполнится вскоре прекрасными людьми и все благодаря Вадиму! И Владу. Саше. Марине. Родителям. Все благодаря им всем! Я знала его не напрасно! В моём новом сердце им всем найдётся место! Я никогда и никого не забуду! Тут я оцепенела на секунду. Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, я спросила: — Неужели спустя столько лет я так же сильно их люблю? Совсем также, как в детстве с благосклонностью и тяготением желаю узнавать людей? Вдруг что-то блеснуло в глазах у моего двойника. То не была вспышка гнева, капля из колодца печали, глупая самоуничтожающая ирония, ничто из того бесполезного мусора. Это была какая-то искорка. И не та, что рождена цветастым огнем желания, нет. Это был всполых пламени силы, позволявшей мне ломать стены между мной и им. Именно она говорила моими устами тогда, когда я чувствовала, что он по-настоящему во мне нуждался. Именно она меня толкает становится лучше. Вадим сильно меня изменил. Я многому от него научилась. И…пусть сейчас мне тошно от такой мысли, однако, если я все-таки рехнусь через лет пять и встречу кого-нибудь, то не допущу повторения ошибок прошлого. Тем не менее, я не уверена скоро ли это произойдет, да и честно, не очень-то хочу, чтобы произошло. Нет и не было человека мне ближе и дороже… А может я действительно спятила, раз меня не волнует, что влюблена в человека, который никогда не вернется? К которому я не должна вернуться. Что-то это мне напоминает, что-то, что было когда-то давно еще в самом начале… «Будто снова очутилась в том времени, когда только познакомилась с Владом… Будто не было этих трудных двух лет. Ощущаю в себе ту тихую девочку, доверившуюся Вадиму. Я…вернулась?» Внезапно моё настроение изменилось снова, и я прыснула. «Мда, пора в дурку! Сижу разговариваю с подоконниками, тумбочками, ругаюсь со шкафом», — фу, аж покраснела. — «Покровская, Покровская, опасная баба!.. Давай, что ли, поднимай свою ленивую, не накаченную задницу! Маршрут свой к цели ты знаешь — так давай трогай! Впереди тебя ждёт еще столько странностей, так что пора покидать эту невзрачную станцию!.. Хочется сказать: «Прощай, Magic City!».*