Особенный

Бакугоу не знает, почему он очередной раз прётся в этот чёртов клуб, в который он как-то раз попал по чистой случайности. Так сказать, сходил на встречу одноклассников. Также он не знает, почему этот шлюховатый зеленоволосый омега постоянно пялится на него, время от времени облизывая пересохшие губы. А самое главное — он не знает, почему пялится на него в ответ. Его-то, по сути, эти неугомонные и шумные создания бесили всегда. Да, он пытался, нет, скорее это его предки пытались свести его с какой-нибудь миловидной и красивой омегой, продолжение рода и все дела. Они знали, что у их сына возникают проблемы при общении с людьми, что уж там, невесту искать… Но такие вот попытки всегда кончались полной неудачей: либо ей сразу же не понравится его характер, и она, по привычке крутя попой, уйдёт; либо она окажется слишком чувственной и пугливой, испугается его и убежит; либо Бакугоу сам уйдёт, плюнув на все старания родителей. Но пусть даже и так, видя, что эти шкуры хотят только его денег, а не самого Катсуки, он не собирается иметь с ними никаких дел. Пусть фальшиво улыбаются, строят глазки и с наигранным интересом слушают разговоры кого-нибудь другого. Конечно, были моменты, когда претенденты попадались достойные, да и альфа пытался вести себя сдержанно. Тогда хоть что-то получалось, но, несмотря на это, их отношения долго не длились, ведь Бакугоу не видел в них искренности, по большему счёту, со своей стороны. Но вот сейчас он не может отвести взгляда от этого неугомонного и ловкого мальчугана, одетого в прозрачный обтягивающий леотард, на коем красуется множество различных узоров зелёных и жёлтых тонов, с длинными сетчатыми рукавами малахитового оттенка. Катсуки смотрит на его проворные и быстрые движения, со временем замедляющиеся, на то, как он выгибается дугой и отпячивает зад, на то, как развеваются непослушные тёмные пряди его вьющихся волос, на подтянутые и стройные бёдра, осиную талию, хрупко тонкие руки и запястья, на хитрую лёгкую улыбку, что, в придачу с полуприкрытыми веками, заставляет нарастать возбуждение, сладкое, томное. Бакугоу хочет этого омегу, хочет трахнуть, грубо и резко, выбивая громкие стоны из этого самоуверенного мальчишки, чтобы он просил, нет, умолял не останавливаться, но терпит, нужно подождать. Уголки губ непроизвольно поднимаются вверх, в предвкушении грядущей ночи. А зеленоволосый это замечает, облизывая пухлые губы юрким языком. Он его дразнит. Катсуки это понимает, и это ещё больше его заводит. Вот же смелый чертёнок! Ну ничего, он скоро получит своё наказание. Бакугоу ухмыляется шире, заглядывая в глаза омеги, а тот нервно кусает губу, ему уже и самому не терпится, и это можно было увидеть по небольшой выпуклости в районе паха, что тот, как мог, пытался скрывать. Но Катсуки заметил, а также заметил его нарастающий запах — в том, что он принадлежит именно ему, Катсуки не сомневался. Отчего-то. Каждый из альф, находящихся в помещении, обратил на зеленоволосого свой взор, думая, что объектом, заинтересовавшим этого миловидного омеги, стал именно он, и усилил свой аромат, дабы ещё больше заинтересовать веснушчатого. И Бакугоу было от этого невероятно смешно. Неужели эти старики и упившиеся в хлам парни считают себя такими привлекательными? А ещё ему неимоверно льстило то, что этот хитрец так отреагировал именно на него. Член опять болезненно заныл, и Катсуки раздражённо цыкнул, пытаясь унять возбуждение, уже ставшее болезненным, хотя бы немного. В этот раз была очередь зеленоволосого ухмыляться. Он вильнул задницей и прокрутился на шесте, после этого остановившись, невесомо проводя рукой по мягкой покрасневшей щеке, спускаясь ниже, по светлой шее, выделяющимся ключицам, вздымающейся груди, плоскому животу, стройному бедру, затем резко хватаясь за пилон и снова исполняя несколько изящных движений. Бакугоу не мог оторвать взора — этот юноша и правда нечто. А ещё альфа видит, что тот хочет показать ему всё своё мастерство, и ему безумно нравится это, ведь мальчишка так старается его впечатлить. И вот, спустя пару минут, музыка останавливается, соответственно, все танцовщицы тоже. Чуть погодя им на смену приходят другие, а эти уходят со сцены — у них перерыв, ну, по крайней мере, у всех, кроме одной, зеленоволосой — Катсуки не даст ей отдыхать. Он идёт к гримёрной стриптизёрш и видит, что там уже собралось целое сборище альф, и Бакугоу даже догадывается, из-за кого. Когда Катсуки входит в эту самую гримёрку, дверь в которую была настежь распахнута, сразу же замечает нужный объект, находящийся в окружении целой толпы богатеньких ублюдков. Веснушчатого дёргают за руки, за ноги, притягивают к себе за талию, тычут деньгами в лицо, усиливают свой запах, пытаясь ослабить его ментально, но тот отпирается как может, из последних сил. Катсуки видит — он ждёт именно его. Льстит безумно, чёрт бы его побрал! Бакугоу врывается в толпу, максимально повышая ауру. Альфы, ещё недавно нахально липнущие в зеленоволосому, чувствуют сильную угрозу инстинктивно. Благородных смельчаков для отпора Катсуки не находится, и теперь проход к нужной особи для него открыт. Омеги, находящиеся в помещении, будучи неимоверно чувствительным к ментальному воздействию, падают на колени — им становится плохо. Но вот веснушчатый стоит, как ни в чём ни бывало, невинно хлопая огромными глазами цвета чистого изумруда, а после, заметив реакцию остальных, довольно улыбается. Затем изрекает: — Я слышал, что Истинные не могут навредить друг другу ментально. Катсуки непонимающе смотрит на него. Он что, ребёнок, раз верит в такие глупые сказки? Ну, а хотя, судя по внешности, мальчишка ещё очень юн, в этом возрасте как раз и увлекаются этими россказнями, так что, должно быть, это нормально. Но сейчас Бакугоу не до размышлений на эту глубокую философскую тему, ведь прямо перед ним то, чего он так яро желает весь вечер. Бери — не хочу. А, нет, он хочет и ограничивать себя не собирается. Катсуки подходит к омеге и резко притягивает его к себе, грубо хватая за руку. Несколько кратких мгновений они просто стоят, всматриваясь в глаза друг друга. Затем инстинкты и достигшее точки кипения желание берут верх, и альфа прекращает медлить, теперь уж начиная спешить. Он приближается к лицу мальчишки буквально за секунду, после чего страстно, мокро, глубоко целует. Веснушчатый сначала теряется, глупо хлопает ресницами, осознавая происходящее со всей возможной на данный момент скоростью, но потом, подстроившись под ситуацию, отвечает на ласку, обвивая шею альфы руками, прижимаясь к нему ближе. Тот же подхватывает его на руки, не разрывая поцелуя. Присутствующие смотрят пристально, немного ошарашенно, всё же всё произошло слишком резко. Но парочку это не смущает вовсе, они продолжают целоваться томно, вязко, тягуче, пока лёгкие не начинают болезненно жечь, сигнализируя о недостатке кислорода — тогда и приходиться прекратить. После Катсуки на руках с омегой разворачивается, покидая злосчастную гримёрку. Действия даже не было необходимости согласовывать. Бакугоу подходит к бармену, всё ещё держа омегу на руках, кидает на стойку пачку, указывая дать ключ от какой-то из свободных комнат. Работник покорно исполняет указание: отдаёт ему ключи, а тот, поудобнее перехватывая омегу, непрерывно одаряющего его изучающе-заинтересованным взгляд, идя в направлении места, где пройдёт его так горячо ожидаемая ночь. Они входят в комнату и закрывают её на ключ. Во время этого веснушчатый тянется за новым поцелуем, и Бакугоу не смеет ему не ответить. Сейчас соитие губ получается мазаным, неаккуратным, но это никого не волнует, потому что просто отдаваться волне чувств, что захватила с головой, приятно до одури. Когда с дверью было покончено, Катсуки бросил омегу на кровать, отчего тот издал сдавленный полустон. Позже навис над ним, оглаживая и сжимая подтянутые бёдра, упругие ягодицы, да так, что синяки потом точно останутся. У Бакугоу в планах нет жалости к этому мальчишке, он сам напросился. Но веснушчатому, похоже, не так уж и неприятно, наоборот, он выказывает признаки того, что ему очень даже нравится. Омега невесомо проводит рукой по сильной груди и торсу, спрятанными за бордовой рубашкой, ловко облизывая пухлые, мягкие губы, ворожаще поблёскивающие в тусклом свете встроенных в потолок ламп. От этого Бакугоу совсем сносит крышу, самоконтроль резким скачком сходит на нет, застилая здравое рассуждение мутной пеленой. Альфа остервенело впивается в уста веснушчатого, во всю хозяйничая у него во рту, тянется рукой к паху, подмечая, что тот уже возбуждён. А омега лишь сладко стонет, слегка прогибаясь в спине, навстречу прикосновениям. Катсуки пользуется моментом: запускает руку под спину мальчишки, на ощупь находя замок и дёргая его вниз, тем самым расстёгивая леотард, что сейчас так мешается и ограничивает его. Когда юноша остается нагим, Бакугоу окидывает его оценивающим взглядом. И к собственному удивлению отмечает, что внешность зеленоволосого его чарует. Потому что он не может оторваться от изучения каждого изгиба его тела, замечая редкие синяки - видимо, последствия активного кручения на пилоне, множество небольших родинок в разных областях. Всё это ворожит, захватывая в плен, и альфа внезапно чувствует: нить терпения оборвалась. Катсуки срывает с себя бордовую рубашку, отчего пуговицы мелким бисером рассыпаются по постели, тянется к ремню, но веснушчатый его останавливает. Он немного привстаёт и толкает альфу на чистые холодные простыни. Тот падает на спину, а мальчишка садится на него верхом. Бакугоу ухмыльнулся тому, что веснушчатый решил взять на себя инициативу, следовательно, противиться не стал, послушно лёг, ожидая его дальнейших действий. А омега мягко клюёт его в губы, спускается поцелуями вниз, оставляя за собой мокрую дорожку, и вот, он уже у паха альфы. Зеленоволосый сначала нежно и легонько гладит рукой, потом начинает медленно расстёгивать ремень, ширинку, пуговицу, спуская штаны с чёрными боксерами до колен. Он несколько секунд смотрит на член альфы, который, к слову, весьма немаленьких размеров оказался, изучая. На его лице в начале видна некая растерянность, но её почти мгновенно сменяет хитрая лисья улыбка. И веснушчатый переходит к активным действиям: проводит ладонью по всей длине, массируя головку большим пальцем, аккуратно, мягко. Затем припадает к члену губами, оставляя нежные, едва ощутимые поцелуи, скользя по твёрдой плоти горячим влажным языком, оставляя широкие мокрые следы, однако в рот брать не спешит. Играется. Бакугоу, если на чистоту, не понимает, зачем парень это делает, ему ведь и самому уже наверняка хочется. Может, омеге нравится его дразнить? Что ж, даже если и так, Катсуки готов позволить ему фривольность, пусть поступает на своё усмотрение. Тем временем мальчишка всё же вбирает член в рот, решив, что затягивать больше некуда: по началу только лишь головку, усердно посасывая её, плавно обводя кончиком языка, вырисовыаая причудливые узоры; после осмеливается зайти дальше: насаживается ртом на член, пытаясь вобрать его в себя максимально глубоко. Однако из-за его размера это удаётся сделать только наполовину. Но веснушчатый упорничает, попыток не оставляя, и это вызывает на лице Катсуки лёгкую улыбку, однако уже успевшего исчерпаться терпения не прибавляет совсем. — Поигрался и хватит, — хрипло молвит альфа, не в силах больше ждать. Он резко поднимается, заваливая омегу на спину, нависает над ним, расположив руки по обе стороны от его головы. Троица пальцев бесцеремонно вторгается в разгорячённый рот. Омега не сопротивляется вовсе, послушно выполняет немые указания, старательно посасывая каждый, развратно причмокивая. Спустя небольшое количество времени Бакугоу извлекает пальцы, ведёт ими вниз, по шее, груди, нарочно задевая затвердевший сосок, отчего веснушчатый прикусывает нижнюю губу, по впалому животу, очерчивает тазобедренную, сильно выпирающую кость, после приставляет их к хорошо разработанному, податливому входу, мягко поглаживая его, но потом нежность вся сходит на нет, и он резко вводит два, отчего юноша недовольно шипит, прогибаясь в спине. Катсуки не медлит, к тому же, анус омеги достаточно растянут, поэтому спустя буквально десяток секунд в горячее нутро врывает и третий. После начинается активное, рваное движение их внутри: на манеру ножниц, взад-вперёд; чуть сгибая. Веснушчатый негромко стонет, откидывает тяжёлую голову назад, цепляется за простыни, сопровождая альфу умоляющим, требующим взором, коий так и кричит о том, что пальцев мало. И Бакугоу удаётся понять это. Он тянется к штанам, что на данный момент валялись где-то на кровати, выуживая из их кармана пачку презервативов. Достаёт один, разрывая обёртку зубами, спешно натягивает его. После альфа приставляет член ко входу. Переводит затуманенный огромным желанием взгляд на зеленоволосого, безмолвно прося согласия. Тот широко улыбается, честно, думая, что с его мнением особо считаться не будут, положительно кивает. И это срывает все тормоза. Бакугоу резко входит в него. Омега громко вскрикивает, потому что, чёрт возьми, проникновение получилось довольно болезненным. Руки обвивают шею, неосознанно притягивая ближе, чтобы чувствовать жар тела альфы, чтобы ощущать горячее сбитое дыхание на своей шее. Потому что это будоражит, вызывая стаю мурашек по всему телу, которое сильно содрогается в момент попадания по простате. Сейчас так хорошо, так жарко, мозги плавятся, а способность мыслить, кажись, пропала совсем. Наслаждение, несравнимое ни с чем. Идиллия, прочувствовать которую в силах лишь немногие. Долго в таком бешеном, рваном и жёстком темпе они не продержались. Спустя чуть меньше десятка минут зеленоглазый достиг оргазма, изливаясь с протяжным громким стоном на собственный живот, сжимая член в себе сильнее, отчего исступление настигло и Бакугоу. Тот сделал несколько финальных толчков и также кончил, шумно выдыхая сквозь стиснутые зубы. Силы покинули обоих. Вовсе. Они распластались по поверхности кровати, сейчас кажущейся такой холодной, тяжело дыша. Всё, на что хватило альфу, — так это притянуть к себе мальчишку, обхватывая рукой его талию, и укрыть обоих шёлковым лёгким бордовым одеялом, зарываясь носом в непослушные зелёные кудри. — Двадцать минут и по новой, — устало сообщает Катсуки, прикрывая глаза, втягивая нежный аромат омеги, успокаивающе-обволакивающий, позволяющий расслабиться. — Чего? У меня же работа! — забавно нахмурившись, начал открыто возмущаться парень. Ребёнок. — Не принципиально, увольняешься. Я буду платить во много раз больше, чем здесь, — в обычной манере отвечает Бакугоу, протяжно зевая. — Ну ты и наглый, — заявляет веснушчатый. Катсуки на это хмыкает. — Сейчас самое подходящее время для того, чтобы начать к этому привыкать.