Говорящая с Пустошью

Содружество убивает. Ну, или рождает таланты. Один такой талант зародился в Норе, когда она увидела гигантского таракана размером с собаку. Таракан деловито пер на нее и шевелил усиками. Выжившая замерла столбом. Руки у нее были хрупкие, стрелять не умела, и таракана могла разве что заболтать до смерти. Или отдрессировать, как овчарку, которых так любил ее покойный папенька-заводчик. Когда таракан с интересом ткнулся в ее ногу и раскрыл острые жвала, нервы женщины не выдержали. — Лежа-а-а-ать! — истошно завопила она. И таракан, к ее вящему удивлению, лег. Дружелюбно наблюдал, как она обходит его бочком-бочком, помахал усиками на прощание. Сипло матерясь, Нора свалила из Убежища. Зашуганную женщину, поубивавшую рейдеров не столько прямым попаданием, сколько рикошетом и случайностью, от греха подальше облачили в силовую броню и пнули на улицу — чтоб не обрушила перекрытия на голову. А там Нора спокойно стояла и прикрывала металлической перчаткой лицо от пуль, пока союзники стреляли по рейдерам. До тех пор, пока ее не стал обнюхивать любопытный Коготь Смерти, поднимая лапку и готовясь вдарить кислотной струей прямо по ноге. Глубоко вдохнув, Нора выжала сто сорок децибел — спасибо встроенному в броню мегафону. Когтя шатнуло вбок, и, судя по выражению морды, он беззвучно матерился на своем, когте-смертном. — А-а-а-а-а, про-о-о-очь, фу-у-у-у, во-о-о-он, а-а-а-а, — выдавала Нора арию за арией прекрасно поставленным адвокатским сопрано. Коготь, вняв ей, заковылял прочь. Рейдеры повсплывали из укрытий, как оглушенная динамитом рыба. Минитмены методично их отстреляли, пнули все еще попискивающую Нору обратно из силовой брони и напоили горячим чайком. Ну и вплоть до вечера разговаривали исключительно на наречии «Ась-чо». Нора начала подозревать, что в голосе ее некая магическая сила. Словно у той диснеевской принцессы с беленькой улыбкой и милым пением. Нора попробовала петь. Гнусы не оценили. Только вопль, проникновенный вопль с матом и угрозами связать теплый пледик из их конечностей, заставил насекомых взлететь по стойке смирно и ужужжать в закат. С радостью отбросив вероятность того, что она — латентная принцесса, Нора продолжила эксперимент. Оказалось, вопить не обязательно. Достаточно строгого голоса и выпученных глаз. Последние она заработала на постоянной основе, впервые увидев гуля. Определив по капающей слюне, что фазу знакомства тот опустит, Нора сурово просипела «сидеть». И пялилась на пускающую пузыри тварь, пока не стошнило. Неделю женщина скиталась по глуши, будто евангельский отшельник, и училась жить мирно с тварями земными и чудищами погаными. А потом заработала гастрит от полусырой пищи. Пришлось ползти обратно к людям. Люди почему-то ее не слушались. Отказывались делиться лекарствами в долг, хотя она козыряла идеальной кредитной историей. Толкали дулами в шею и гнали прочь от аппетитного варева в котле. Да еще кривились, мол, вонючая оборванка. Коротко облившись слезами за ближайшим кустом, Нора потискала пухленького кротокрыса и успокоилась. В голове созрел план. Кредитная история так и осталась незапятнанной, в отличие от кармы. Могучим голосом призвав на помощь всю рать лесную, женщина прогнала торговцев прочь от котелка и умыкнула его заодно с лекарствами. Человек человеку волк, думала Нора, хлебая из котелка забытым в нем половником. Оказалось, люди-то особо не нужны. Болтать можно и с гулями — те иногда ворчат почти членораздельно. Дикие собаки, словно игривые щенки, лижут ладони. Радолень — прекрасная лошадка для передвижения по разбитым дорогам и лесам. Жаль только за Когтями Смерти нужно было забуриваться в радиационные дебри, и Нора отказалась от идеи о ручном Когте. Верным слугой и лучшим другом стал ей Силач, с восторгом внимавший коротким и четким командам. А остальным супермутантам, туговатым на ухо, Силач охотно раздавал по кумполу и вразумлял служить хозяйке. Очень уж его впечатлила армия из радскорпионов, с которой человеческая женщина разгуливала по Бостону. Держись, Содружество, говорящая с Пустошью идет!