Односторонняя

Днем она обретает покой на острове посреди озера Лореллин – так судил Замысел. И он посылает ей самые лучшие, самые светлые сны. Лишь ночью они могут сбросить маски и просто быть собой. Просто быть друг с другом под звездным небом, когда на весь мир опускаются покой и тишина. И Целитель Душ, истерзанный чужой болью, вновь ощущает себя живым. Его лицо – первое, что она видит, просыпаясь. Его прикосновения – первое, что она ощущает. – Жена моя… Серебрящиеся в свете Луны волосы треплет теплый ночной ветер. Улыбающиеся глаза смотрят с безграничной нежностью, но в глубине их затаилась боль. Эстэ улыбается и гладит его по щеке. – Муж мой… На лице Лориэна тоже расцветает улыбка, счастливая и искренняя – но даже тогда боль не уходит полностью, оставаясь его извечной печальной спутницей. Ирмо никогда не жалуется, но даже он не в силах скрыть всего. Падают на траву серые одежды. Темные волосы, скрытые прежде капюшоном, свободно рассыпаются по плечам Эстэ, и Ирмо зарывается в них, вдыхая запах цветов и целебных трав, что растут в садах. Медленно, задыхаясь от желания, покрывает поцелуями ее шею, плечи, ключицы, постепенно спускаясь ниже. Ее руки скользят по его спине. Чуткие пальцы повторяют каждую тонкость мышечного рельефа. Это их время. Время, когда можно не думать ни о чем, упиваться друг другом, целиком отдаваться собственным ощущениям. Но даже сейчас, когда они сплетаются в объятиях на ложе из серебристых полуночных цветов… – Откройся… – жаркий шепот у самого уха. – Ты нужен мне полностью… – Ты не знаешь, о чем просишь, – он отвечает мыслью, мягкой и ласковой, словно касание перышка. И даже касаясь ее разума осанвэ, он не открывает ей своего. – Муж мой… – Нет. Не проси, – ласково, но твердо. Связь супругов нерушима. Связь супругов сильнее всех прочих. И лишь их связь – односторонняя. Ирмо никого не пускает в свой разум. Даже ее. Особенно – ее. Давным-давно, когда мир был еще юн, когда Ирмо понял, что за бремя ему предстоит нести – он твердо решил, что на Эстэ не ляжет даже малая часть этой ноши. Вся душевная боль, что приносят в сады Лориэна те, кто ищет в них забвения и утешения, остается с ним. – Я целительница. Я пойму… – она заглядывает ему в глаза, нежно проводит рукой по щеке. – Не надо, – шепчет он, чуть поворачивая голову, чтобы коснуться губами ее ладони. Это правда – Эстэ тоже целительница. Но это совсем, совсем другое! Она не чувствует боли, от которой избавляет. Потому что раны тела можно исцелить полностью, в отличие от ран души. Никто не знает, каково это. Ежедневно, ежечасно чувствовать чужую боль – и не позволять себе даже мысленного крика. И Эстэ не узнает. Никогда. И целительница, смирившись, кивает, смутно понимая, от чего ограждает ее Ирмо. – Я люблю тебя, – тихо шепчет она, утыкаясь в плечо мужа, когда первый рассветный луч напоминает о том, что быть вдвоем им осталось совсем недолго. На Валинор опустится новый день. Эстэ вернется на остров. Ирмо – в сады, к тем, кто вспоминает о нем лишь в минуты страданий и мгновенно забывает в час веселья. Так было и будет всегда – так судил Замысел. И лишь возможность коснуться разума жены, быть незримо рядом дает Владыке Грез силы и утешение. Но его разум по-прежнему закрыт он нее. Иногда Эстэ злится на него за это. Но никогда не обвиняет. В глубине души она давно смирилась: их связь – односторонняя.