Миг счастья, который не продлить.

      Тодороки легко улыбнулся, когда до его носа донёсся приятный аромат. Как же ему нравится ощущать это, заходя в свой дом. Парень даже вдохнул чуть больше, разуваясь, дабы насладиться запахом приготовленных блюд. Было понятно, что он однозначно очень постарался, пока Шото не было.       Тодороки был действительно счастлив из-за того, как сложилась его жизнь с его любимым человеком, и он рад был всему, что происходит здесь. Атмосфера квартиры так и веела теплом и уютом, будто сама приглашала и дожидалась Шото. Сняв и повесив куртку на крючок, парень положил сумку у двери и, пройдя через небольшой коридор, зашёл в комнату, где его уже ждал Изуку.       Стол был накрыт, но Мидория ещё ни к чему не притрагивался — дожидался второго человека. Он просто сидел в чуть испачканном фартуке с телефоном в руках, пристально смотря в экран, его лицо было довольно серьёзным, что не каждый день можно увидеть. Когда Мидория заметил краем глаза, что кто-то вошёл в помещение, то он полностью повернулся к тому и радостно улыбнулся. Было понятно, что парень волновался, Шото пришёл намного позднее обычного. Несмотря на то, что сейчас практически ночь, комната почему-то сияла светом и жизнью, в ней было так хорошо и уютно… Казалось даже, что здесь остались только переливающиеся оттенки тёплых цветов, не место для холода и мрака. И та же тишина за окном была вовсе не напрягающей, а спокойной и мирной. С улицы почему-то светило ярко солнце. Его лучи, попадающие на руки и лицо, приятно грели. Но разве сейчас не ночь? Так странно, но так приятно. Кажется, данная обстановка никого не напрягала и не удивляла. Всё шло как и всегда, только лишь необычная теплота обволакивала парня. Уже не та, что от солнца, а та, что исходила от самой комнаты. Жарко вовсе не становилось, ведь это было нежное и ласковое чувство, которое просто будто бы окружило Тодороки. Но он и не против, душа буквально трепетала от этого всего, здесь не было и места для подвоха. Обстановка буквально заколдовывала и очаровывала, отсюда не хотелось уходить, было желание остаться здесь с Изуку навсегда.       Внезапно до его уха доносится пение птиц. Тодороки ощущает, как из тёплого, нежного и уютного места, в котором будто бы всегда гуляли эти яркие и радостные лучики света, он перемещается во что-то холодное и почему-то одинокое. Лёгкий ветерок местами поддувает лицо, открывать глаза в реальности совсем не хотелось. Но тот мир, в котором он пребывал недавно, начинает рушиться на глазах. Хотелось крикнуть, дабы всё это остановилось и осталось прежнее тепло, но ничто не слушается, и крушение продолжалось. Кухня, состоящая из тёплых оттенков, начинает течь и разбиваться местами, как зеркало, проявляя в каких-то точках свой истинный чёрный цвет. Эта смоль понемногу вытекает из присутствующих промежутков и медленно заполняет пространство. Всё теряет контраст и обращается в невыносимо тусклое, картинка становится с каждой секундой всё хуже. Но Изуку всё также посередине стоит и смотрит с улыбкой на своего возлюбленного. Ему было всё равно на происходящее.       Внезапно стал потихоньку оседать снег на пол. Уже было не важно, как он оказался внутри дома. Изуку начал тянуться к Шото рукой, которая уже не вся отображалась из-за разбитости «экрана». Его пальцы дотронулись до щеки Тодороки, на секунду подарив ему тепло и успокоение своим прикосновением, но чужие руки резко начали холодеть, а улыбка становилась какой-то лживой и неприятной, глаза и вовсе будто пропали: те загораживались непривычно отросшими до такой степени зелёными кудрями. «Шото, что с твоим лицом? Что-то случилось?» — последнее, что проронил парень перед тем, как и на его лице появилась огромная трещина. Из его рта начала понемногу вытекать тёмная жидкость, но он как будто бы и не замечал этого и продолжал уже невнятно что-то говорить своему партнёру. Ноги Мидории уже очень сильно потрескались, и они в итоге сломались, уронив тело на уже прилично скопившееся количество снега.       Шото чувствовал только неприятный холод. Его конечности ужасно леденели, щёки щипило, а на ресницах с волосами образовался иней. Посмотрев чуть ниже, он заметил у себя на руках пятна крови, лицо исказилось в ужасе. Местность наполовину сменилась и сейчас уже напоминала разруху, небо заволокло чёрным цветом. Вместе с этим стала другой и одежда: на Тодороки с Мидорией были их геройские костюмы. Атмосфера, зависшая в воздухе, ужасно напрягала и давила, хотелось сбежать, но ноги не слушались. Те как будто вросли в землю, что нельзя было сделать ни шаг вперёд, ни шаг назад. — Я не стою твоих слёз, — тихо послышался снизу хриплый голос.       Шото резко в недоумении поднял взгляд на лицо Изуку. Из него больше не вытекала смольная жидкость, но это нисколько не успокоило Тодороки. Тот был весь в кровавых ранах, а живот был проткнут насквозь какой-то острой вещью. Парень, лежавший в бордовом снегу, по чуть-чуть рассыпался на мелкие частички. Гетерохромные глаза были распахнуты, но в них не было блика жизни. Он был не способен что-то сделать, в горле образовался огромный ком, а сердце буквально наполнилось грязью, было ощущение, что ещё немного и его вырвет чем-то чёрным, будто бы чернилами. Но в то же время изнутри было до смерти пусто. Хотелось исчезнуть и не верить в произошедшее. Всё казалось тёмным, вязким и убогим. Дышать было невозможно. Запах, исходящий ото всюду, напоминал тухлятину, будто бы вокруг него разбросали отходы, смешанные с кровью и всякой гнилью. Парень опять услышал чужую хрипоту. — Вс… Всё хоро… шо… П… Пот. ому… что… я зд… — Изуку замолчал. Голос казался не принадлежавшим Мидории, он был перекошенный и заедающий. Но парень так и не договорил фразу, он застыл, как безвольная кукла с пустыми глазами: чёлка уже не прикрывала их. Шото упал на колени, положив онемевшие руки впереди себя на снег, и задыхался. Он начал тяжело кашлять, и из его рта отхаркивалась кровь с чем-то чёрным. Было помутнение в голове. Перед ним уже практически испарился расколотый возлюбленный, но он видел перед собой только тёмные капли на сером снегу, которые начинали плыть в глазах.              Тодороки распахнул свои ресницы. Веки казались до боли тяжёлыми, но открыть глаза всё же стоило.       Перед ним открылся вид на его комнату. Однотонные, казавшиеся ему уже серыми, стены как будто давили на него, он начал просто смотреть в потолок. Парень опять услышал то самое чириканье возле окна, которое послышалось в середине его сна. Несколько воробушков перескакивали по ветвям деревьев, будто те играли в салочки. Они выглядели такими жизнерадостными и беззаботными… — … — конечно, говорить здесь и нечего. Шото провёл рукой по второй половине кровати, которая одиноко пустела. За этим движением последовал усталый выдох.       Да, всё-таки он ещё не может свыкнуться с тем, что Изуку больше нет.