***
Тэхён что-то сдавленно мычит, жмурится и крепко держится за бёдра, бёдра, что так отчаянно долбятся ему в рот. А член, что достаёт до самой глотки, вызывает у мальчишки снизу рвотные рефлексы, которые тяжело сдерживать, когда тебя так бездушно трахают в рот. Юнги видит это, и ему нравится этот вид. Вид, когда Тэхён полностью беззащитен перед ним, и уже не смеет как-то колко отвечать, потому что если он посмеет, то помимо колен у него будет болеть и задница. Вид, когда Тэхён поставлен на колени, и он ничего не может сделать с собой и своими кинками, потому что ему, блять, это нравится, ведь если бы не нравилось, по ногам не текло то, что называют природной смазкой. Хлюпающие звуки прекращаются ровно на минуту, а может, чуточку больше, давая небольшую передышку. Ким оседает на собственные ноги — его, кажется потряхивает от подступающего оргазма. Прекрасный мальчик. Он почти кончил от того, что его насиловали в рот. — Ну как, другой вкус? — Мин смотрит на раскрасневшиеся уголки рта. Да, завтра он знатно будет извиняться и целовать их, ведь, в какой-то степени, он не любит делать ему больно. Но он сам напросился, правда — сам. — Ужасно. Тэхен поджимает губы и, почти собирая остатки своего сознания, уходит, оставив Юнги в ванной наедине с его мыслями. Тэхен очень хрупкий, Тэхен до невозможности нежный и его надо любить. Юнги это знает, но почему-то приручить, поставить на колени этого мальчишку хочется намного сильнее, чем трепетно целовать его в лоб, щечки и нос, когда тот этого желает. И не желает тоже.***
— Глупый кофе, ты любишь его больше, чем меня! Тэхен выпаливает это, когда он в очередной раз тянется за рукой Мина, чтобы переплести пальцы, а тот даже не замечает и меняет руку. Теперь правая держит кофе. Правая, которая должна была оказаться зажата тонкими пальцами Кима. Но не может — она уже занята кофе. — Ты о чем вообще? Юнги напряжен и растерян. Он впервые видит, чтобы Тэхен так психовал из-за какого-то стаканчика кофе. Его волосы впервые так нахохлились, впервые лицо так покрылось красными крапинками от злости. Неужели ревность к неживому предмету настолько сильна? Или же это все-таки ненависть? — Вечно ты так — делаешь удивленный взгляд, даже не замечая, что происходит. Или ты просто не хочешь этого замечать, м? Может быть, тебе было бы лучше без меня? А то смотри, какая у тебя крепкая любовь с ним… — Тэхен на эмоциях выбивает стакан из руки Юнги, и тот ядовито шипит, когда пара горячих капель попадает на руку. Действительно — обжегся. Но больно далеко не здесь. Почему в груди так щемит? — Ты хоть понимаешь, что говоришь вообще? — Мин оборачивается всем корпусом, его взгляд полностью сосредоточен на собеседнике. — Ты ревнуешь меня к кофе. К напитку. Это же глупо. — Хочешь ещё сказать, что я глупый?.. — Блять, Тэхен, помнишь, что бывает, когда ты начинаешь трахать мне мозги?.. — Мне важно не это, а то, что ты меня не замечаешь порой! — Когда ты начинаешь трахать мне мозги, я начинаю трахать тебя, — Юнги безостановочно говорит, пусть его и перебивает Тэхен, но он говорит. А потом, а потом — резко хватает Кима за руку и тащит в косой переулок. Людная улица наверняка не самое лучшее место для откровенных поцелуев; и, вжимая в стену парня, напористо целует того, пока тот ещё что-то сдавленно мычит и протестует. Да, Юнги ниже, но это не мешает ему быть доминантом в их отношениях, потому что, как он считает, активы тоже могут быть низкими. И это все дурацкий стереотип. — Это ничего… не меняет… — Тэхен задыхается почти, когда руки Мина уже заползают под его пальто и сжимают пах. Юнги всегда знал, что и как нужно делать с этим мальчиком, чтобы он скулил как течная сука, и Юнги этим пользуется. Мастерски. — Это меняет многое, малыш, — он сдавленно улыбается и касается губами скулы, нежно, очень трепетно, потому что Юнги не может жить без Тэхена, потому что этот парень — его личный сорт кофеина.***
У Юнги всегда шероховатые и холодные пальцы, потому что он часто играет на гитаре на их общем балконе, когда Тэхен засыпает под убаюкивающие монотонные звуки аккордов. Но сейчас его пальцы кажутся невероятно горячими, гладкими, и Тэхену их чертовски мало внутри. Да, Юнги любит старательно растягивать своего мальчика, потому что причинять ему боль так — это верх свинства. Но в последнее время он только и слышит «давай в следующий раз без этого, иначе я точно взорвусь». И в каком смысле «взорвусь» должно прозвучать — Юнги не знает, но он все равно не перестаёт это делать, хотя бы ради того, чтобы посмотреть на извивающееся сексуальное тело под ним. — Юнги-а, — Тэхен стонет и сжимает в ладонях простыни, сил терпеть уже нет, и ему кажется, что ещё пару движений пальцами внутри — и он точно кончит. Кончит. Кончит. Это, пожалуй, единственное, что вертится у него в голове. — Малыш, даже не думай это сделать раньше меня. Мин сам уже не в силах сдерживать своё возбуждение и накрывает взмокшее от пота тело своим, трется пахом и целует. Мокрый поцелуй затягивается примерно на минуту, потом Юнги опускается таким же мокрым поцелуем вниз. Кадык дёргается каждый раз, когда Ким издаёт тихий стон под нос, надеясь, что его не услышат. «Надейся». Поцелуи уже больше похоже на вылизывание кожи: она местами покрыта красными метками. Юнги собственник, не любит, когда к его малышке прикасаются, смотрят или просто дышат. Он же может и загрызть от ревности. — Ты все ещё уверен, что не важен для меня? — член явно и напористо трется о все ещё узкое кольцо мышц. Тэхен не особо соображает, возможно, что даже не слышит. — Неужели думаешь, что я бы так старался, если бы любил кофе больше, чем тебя, — первый толчок заходит по вкусу обоим. Тэхен протяжно стонет, выгибается в спине и прижимается к чужому торсу. Ему кажется, что проходит вечность, прежде чем Мин делает второй толчок. — Ну, я жду твоего ответа, — говорить трудно — все-таки невероятные ощущения внутри заставляют стонать в себя. — Отвечай! Грубый толчок. У Кима, кажется, сердечки в глазах. Его член, что до этого терся о чужой торс, секундой назад извергся спермой на собственную грудь. — Плохой мальчик. Раздражённый цок языком — и Юнги начинает интенсивно двигаться внутри. Ему никогда не нравился нежный секс с кучей поцелуев, лаской и прочей сладостью, которую он оставил для девочек. А раз сейчас под ним далеко не девочка, можно разгуляться на славу, верно ведь? — Ахх, хён… — парня бьет мелкая дрожь, он хватается за все, что угодно: простынь, подушка, в крайнем случае — плечи, нависающие над ним. Он не удерживается и царапает те. Завтра Юнги заставит снова обстричь его ногти, но сегодня он сдавленно рычит тому на ухо и кусает. Укусы не кажутся болезненными, от них наоборот сводит ноги. У Тэхена вообще сводит ноги от одного вида Юнги. И он любит, когда он вот так бесится из-за тупой ревности, втрахивает его в кровать на протяжении всей ночи и сжимает бёдра. Невероятное ощущение, от которого грех отказаться. Синяки? Они не раз сталкивались с этим, но Мин только лишь фыркает и отвечает, что просто не стоило его злить. «Ну да, подумаешь, а мама потом спрашивает, кто же меня все-таки бьет, когда я приезжаю домой». Тэхен запрокидывает голову. Их тела давно покрылись испариной и потом, и пусть на улице холодно, далеко не сентябрь, но в их спальне 24 на 7, 365 дней в году — жарко. Душно. Просто нечем дышать. Пот, стекающий у Юнги с виска, останавливается где-то на остром подбородке и капает на тэхеновскую грудь. Толчок. Потом ещё. Ким думает над тем, что порой он чувствует себя как выжатый лимон после таких трах-ночей. А потом Юнги, кажется, наконец находит ту самую нужную точку, и теперь в голове точно не остаётся мыслей ни о лимонах, ни о чем-либо другом. Потому что Юнги попадает по ней ещё раз, потому что Юнги, наконец-то, сжимает его запястья над головой. Спина ужасно печёт и болит, и это невыносимо приятно и больно одновременно. Наутро они, до ужаса сонные, снова будут сидеть на тесной кухне, и Юнги снова попросит Тэхена сварить ему кофе (а ещё намазать ему спину гелем для быстрого заживления ран, потому что спать просто невыносимо, ей-богу!), потому что Тэхен любит Юнги и никогда ему ни в чем не откажет.