Cold

Bill Стою перед зеркалом, крашу глаза. Карандаш выскальзывает из пальцев, руки потеют. За стеной ты роешься в шкафу, ищешь "очень сейчас нужную" рубашку. Ты ищешь ее уже добрых двадцать минут. Ворчишь под нос, часто зовешь меня помочь, а я стою и навожу красоту. Ты нервничаешь, что не можешь ее найти. Ты ведь опаздываешь. Тебе нельзя опаздывать, но без рубашки ты пойти тоже не можешь. Она в стирке. Ты об этом не знаешь. А я не говорю, потому что мне все равно. Найдешь, опоздаешь ... Мне глубоко плевать на все это, поэтому я молча стою и подвожу глаза, которые и так выглядят идеально. - Билл, черт, оставь свои игрушки. Мы опаздываем. Помоги мне. - Да, родной... Сейчас, только закончу с макияжем, - закатываю глаза, стираю влажной салфеткой тени на веках и заново начинаю накладывать их. Tom Захожу в ванную, чтобы умыть лицо и, так сказать, отвлечься от поисков нужной рубашки. Приятная прохлада обволакивает лицо, избавляя от неприятной испарины, что выступила на лбу. Смотрюсь в зеркало. Трехдневная щетина... И накой ляд сдалась мне эта рубашка, когда в шкафу занята ими целая полка? Это не то, в клеточку... Я обещал маме прийти на ее юбилей в белой... Замечаю край рукава той самой рубашки в корзине для стирки, и я знаю, кто ее туда отправил. Я не зол, нет. Я даже не подам вида, что заметил ее, ведь ты все так же и будешь стоять, и красить глаза, боковым зрением, поглядывая на мое присутствие. Черт с ним. Я останусь неизменным в своем стиле. А мама поймет. Белая футболка, поверх красная клетчатая рубашка и часы вроде не забыл. Поправляю ворот и вот я опять перед ним: - Ты готов? Пошли... Не дожидаясь ответа, иду к выходу. Все равно машину заводить, а эта принцесса выйдет лишь через 15 минут, когда у меня окончательно сдадут все нервы. Мы ведь опаздываем... Bill - Мне нужно успеть до пяти, вернуться обратно. Не пей сегодня, - стоим в пробке. Через тонированные стекла палит солнце, как будто весь мир поджаривается. В машине прохладно, я сказал бы, что холодно. Запотевшие ладони мерзнут, а Том "заботливо" усиливает режим кондиционера. Часы на панели показывают 12:56. Твоя мама ждет нас с утра, но мне все равно. Перевожу взгляд с "зада" красного пикапа на тебя. Ты спокоен. И я знаю, что ты был в ванной, но ты молчишь. Ты всегда молчишь, когда недоволен. - О, эта рубашка намного лучше той, что ты искал. Она тебе очень идет, - она ужасна, других слов у меня нет. - Да, знаю. Ты говорил, - трогаешь чуть машину. Как же тут холодно, черт возьми. И цвет твоей ужасной рубашки бесит, и эта пробка, и ты. Достаю зеркало и поправляю идеально уложенные волосы. Машина еще чуть-чуть проезжает. - Куда тебе в пять надо? - На укладку, - спокойно отвечаю. Ты бросаешь на меня быстрый взгляд и отворачиваешься. Tom И я понимаю тебя. Помню, как сам, нехотя, собирался на твой показ мод в Милане. Тогда эти братья-гондурасы напялили на тебя этот смешной костюм из перьев, и ты так уверенно шел по подиуму, будто уже столько раз это делал. Как же я тогда посыхал от одного твоего вида на первых рядах, и про себя прозвал тебя "корявой еб*учкой" Я прыснул за рулем, когда мы наконец-то выехали на прямую тропу, а ты нахмурил брови, не понимая причины моей радости. - Что тебя так насмешило на переполненной дороге, любимый? Твой надменный взгляд из-под полуоткрытых глаз. Грациозно поднятый подбородок. Ты водишь пилочкой по ногтям, ведешь себя как гламурная дива, а мне плевать, я обещал маме приехать с тобой вдвоем. - Да так, Тед вчера анекдот рассказал. - Смотри не обмочи штаны На этом обмен любезностями закончился. Приехали. Пора выходить... Bill - Биллу нужно по делам, они не могут больше задерживаться, - твоя мама выгораживает тебя перед твоим отцом. Хорошая мама. - Но они только приехали. Можно было отложить дела на один день, - твой старик не жалует меня. Мне все равно. - Ма, так мы поедем, - кричишь ты, открывая дверь и пропуская меня на выход. Ты ненавидишь, когда они ссорятся из-за нас... меня. - Ремень пристегни, не то эта шняга не заткнется, - опять ты не в духе. А я оттягиваю время, чтобы твоя шняга пищала подольше. - Адрес? - нервничаешь прилично. - Томми, я подумал, может отложить и в правду. Что-то я устал сегодня, - пристегнув таки ремень, укладывал голову на твое плечо. Хватит ли тебя, малыш?! Ох, этот ужасный парфюм. Все назло мне им пользуешься. - Ммм, бородка отросла, - трусь щекой об твою и мурлычу. Бомж - не дать не взять. - Мне так нравится это, - я прекрасен! Tom Опять подлизываешься, когда мне совсем не до тебя и знаешь же, что мочка уха - моя чувствительная зона и тебе не мешает этим сейчас воспользоваться, ведь мои руки заняты. - Билл, не надо... - уже начинаю тяжело дышать, а эта скотина пробралась кончиком своего поганого языка в раковину. У меня уже месяц горят яйца от недостатка секса - именно тогда у нас пошла с тобой трещина. Я понял, что мы с тобой друг к другу охладели. Да, я ненавижу в тебе абсолютно все, тогда почему я так люблю тебя? Отъезжаю буквально до массивного дерева в конце улицы и встаю под него. Не под окнами родителей же тр*хаться? Я уже без рубашки и даже без футболки. Ты снял их, пока я пытался совладать с собой. Глушу мотор, отодвигаю свое кресло назад, сажаю тебя на себя и зажимаю в объятиях. Даже если ты захотел поиграть, то тебе теперь не отвертеться, Билл.... - Давай, Том, возьми меня… Шепчешь на ухо, будто змея, и отравляешь меня, словно ядом, своим сладким поцелуем. Ты ужасно целуешься, тебе говорили об этом? И не скажут, потому что бояться сказать такой диве что-то поперек слова. Вокруг тебя одни лицемеры, а я? А мне просто все равно. Мы не стали, как обычно, разбрасывать одежду по салону, достаточно было приспустить джинсы вместе с боксерами. По-моему, заниматься сексом под этим деревом вошло у нас в традицию, не находишь? Тебя так напрягает дом моих родителей, что ты не выдерживаешь и тр*хаешь меня здесь каждый раз. Именно ты доминируешь, а я, будто выполняю вспомогательную функцию обеспечивающего органа во всем этом процессе. - Что ты медлишь? – цепляешься своими пальцами в брейды и сжимаешь волосы у корней. Мне нереально больно, но я не показываю этого. Не в силах снять черствую оболочку даже тогда, когда чувства накрывают с головой. Не хочу при тебе казаться слабым. Довольствуйся тем, что заслужил. Я не хочу этого делать, но все же целую твою шею, ключицы. Ты делаешь вид, что тебе противно и ненавидишь меня всей душой, но как бы ты не старался я знаю тебя настоящего. Под конец твои ледяные стены опадут, а пока ты все еще неприступная крепость. Время на подготовку я много не затрачивал. Чего стоят одни мои прикосновения, и когда влажные от смазки пальцы касаются узкого входа, ты уже начинаешь поскуливать. Ненадолго же тебя хватило, Билл. Как неумело ты прячешь за маской безразличия свою сущность… - Сука… давай же… - цепляешься за голые плечи и сам же насаживаешься на почти твердую плоть, но я не даю. Мне нравится тебя дразнить. Но затем я неожиданно проникаю в тебя, не полностью. Только покрасневшей от возбуждения головкой.Потом еще и еще и вот оказываюсь в тебе полностью, сам еле сдерживаюсь. Скажи, что тебе нравится… - Ненавижу тебя! – шипишь в губы и остервенело, кусаешь, когда я начинаю двигаться под тобой, хватаясь руками за упругие ягодицы. - Помолчи, а? И ты затыкаешься. Лишь послушно двигаешься в такт. Скрип сидения нисколько не напрягает меня, лишь усиливает чувство, что мы снова счастливы. Мы умираем… Когти дикой кошки превратились в мягкие подушечки, что скользят по вспотевшей спине. Я понял, что снова приручил. - Пожалуйста… - стонешь ты, и я увеличиваю темп, слыша лишь твое сбившееся дыхание над своим ухом и звуки шлепков к липкой коже. Это нереально иметь власть над тобой. Я люблю, когда ты беспомощен, когда ты умоляешь не останавливаться. Запотелые стекла плачут от напряжения, и я изливаюсь в тебя, не стесняясь своего утробного рыка. Через минуту кончаешь и ты, заляпав вязкой белой жидкостью мой живот и прижимаешься, будто боишься отпустить. В такие минуты мне хочется отправить все содержимое своего живота в унитаз, ведь я понимаю, насколько ты жалок! Bill Утыкаюсь в твой висок, мокро, шумно, горячо дыша. Ох, как ты отдаешься, родной, смотреть больно. После секса у меня всегда складывается впечатление, что я тебя отымел, хотя тр*хаешь меня ты. Капелька пота скатывается по виску, и я ловлю ее губами. - Не вставай, люблю когда я в тебе, - я знаю, малыш. Я ведь все знаю. Прижимаюсь лбом к твоему лбу. Смотришь мне в глаза. Наверное, думаешь, что я жалок, но, Томми, уверяю тебя, ты видишь лишь то, что я показываю. И мне тебя жалко. - Я тоже... Люблю. - Я не вру. Я люблю когда ты во мне, но сейчас то, что я сказал, не совсем правда, точнее ты это не так поймешь. Наверное, поэтому ты мне не изменяешь, как и я тебе. Хотя спокойно мог ходить налево, мне ведь все равно, я бы не подавал виду, что знаю об этом. Мне тебя хватает с лихвой. А меня на большее не хватит. Мы знаем, кто на что способен. Я вижу тебя насквозь, и тот свет внутри тебя - меня убивает, потому что ты только так брызгаешь ядом на поверхности, а я этому способствую. Сколько мы уже играем, на сколько нас хватит, что с нами будет... Жизнь - игра, и пока мы играем, нам не будет скучно. Посмотрим, кто кого! 1:0 в мою пользу. Сегодня я правлю парадом, а ты слушайся и повинуйся! Tom До дома мы ехали в тишине и лишь из магнитолы по нажатию твоего пальца раздавались попсовые песни, которые ты очень любил. Ты знал, что меня раздражали эти дешевые подобия музыки и включал мне назло. Хотя с какой стороны посмотреть, ты ведь действительно любил дрыгать под них своим тощим задом. Ты и сейчас делаешь это, только на седушке и подпеваешь этому Ламберту - слащавому аналогу тебя. Вижу, как ты «устал», что даже в салон не поехал. И зачем тебе вообще была нужна эта укладка? У тебя и так идеально зализаны волосы. Готов поспорить, что ты специально намеревался вырвать меня со Дня Рождения мамы, тебе всегда не нравилось это общество «стариков». Но моя мама тебе нравилась. И дело даже не в Дне Рождении, а что мы будем делать после. Ты затягиваешь меня в болото под названием «наша квартира» и опять будешь кормить меня тишиной. А я не могу! Меня напрягает молчание и давящие стены… этот режущий глаза свет. - Ты иди, я машину поставлю и приду следом, - тихо говорю я и ловлю на себе твой умиротворенный взгляд. - Опять сбежишь от меня в клуб, да? - Нет, - вру, как обычно. Не с тобой же сидеть и смотреть на твою равнодушную мину. Тебе же все равно, зачем тогда интересуешься, уеду ли я или нет? - Я с тобой тогда. Мне тоже хочется развлечься... - Иди, я сказал. Я следом. Мне только поставить машину! – Том, спокойно, не заводись. - Ты не понял, что я никуда не пойду? Ну, пеняй на себя, сука… со скрипом колес трогаюсь с места и паркуюсь у бордюра. Ты все еще упрямо сидишь, а я уже надвигаюсь в сторону твоей двери. Открываю ее и, взяв тебя под локоть, силой вытаскиваю из машины. Ты что-то говоришь мне. Что я больной, чтобы я отпустил тебя. Или что? Будешь бить меня своими маленькими кулачками в грудь? Ха! Дальше я даже не слушаю. Просто тащу тебя к подъезду, поставив предварительно машину на сигнализацию. Ты так же вырываешься, кричишь что-то. Как же меня это напрягает! У меня голова трещит, ты перестанешь? Влепляю тебе звонкую пощечину. Успокоился? Отлично, идем дальше. Но тебе мало. Не хочешь заходить в лифт? Хорошо, мой родной, мы пойдем до пятого этажа пешком… Ты продолжаешь мотать мне нервы и я понимаю, насколько меня это все достало. Я будто в прострации. Тащу тебя на наш этаж. Открываю дверь. Тише, ты ведь перепугаешь наших соседей! Где ты так разбил бровь? Неужели Дива теперь не выйдет на улицу? - Отпусти меня, твою мать! - Не трогай мою маму, я сказал! – толкаю вовнутрь, и ты ударяешься спиной о стенку. Как ты меня бесишь! Щенок, ты не имеешь права так вести себя со мной. Я выбью все твои замашки короля. Накидываюсь на тебя, снова отвешиваю пощечину. Раньше я никогда тебя не бил, но меня за*бывает твоя холодная сторона и желание вы*бнуться. Не успеваю заметить, как прижимаю тебя к стене. Хватаю рукой за горло. Тебе явно страшно и ты в который раз просишь отпустить. Рыпаешься. Я замечаю, как в штанах вновь затвердел мой дружок и я, кажется, сошел с ума. Через пару минут уже пронзаю твое тело окаменевшим стволом. Ты плачешь? Ты никогда при мне не плакал. Не притворяйся, я знаю, что это очередная твоя уловка и не пытайся вырваться, я ведь все равно не пущу тебя, пока не получу то, что мне нужно. Уже буквально вдалбливаю тебя в стену и понимаю, что ловлю нереальное наслаждение. Давно так не было. - Отпусти меня, тварь, мне больно! – твой истошный крик. А я не могу остановиться. Больно, говоришь? А ты знаешь, что такое моральная боль? Не смей говорить мне об этом! Только после того, как настала долгожданная разрядка и ты обессиленно, тихо всхлипывая начал съезжать по стенке вниз, я понял, что натворил. Я не могу… я не хочу принимать это… это не я… Застегиваю по дороге джинсы, даже не посмотрев на тебя, ухожу из дома прочь. Плохо ли? Больно ли? Зачем спрашивать, если то, что я натворил, разворачивалось у меня на глазах. Доигрался, Билл?? Ты доигрался, сам виноват… Bill Квартиру заполнял мой истеричный смех. Я рыдал и смеялся одновременно. Ты ушел. Слабак. Видел бы ты себя со стороны. Поднимаюсь с пола и, сняв, наконец, джинсы, направляюсь в ванную. Черт, весь макияж потек. Набираю ванну и иду на кухню за бутылкой. Взяв, что нужно, возвращаюсь обратно в ванную. Поставив на бортик бутылку с бокалом и клубнику, делаю воду пенной. Так, пару свечей надо зажечь. Вот вы где... И косметику убрать нужно. Все... А сейчас я готов релаксировать. Забираюсь в горячую ванну и наполняю бокал шампанским. - За тебя, Томми! Надеюсь, ты когда-нибудь научишься делать мне больно так же, как я тебе. Отпиваю глоток и откидываю голову. Столько всего произошло за этот день. Ох, Томми, как мне понравилась твоя грубость. Ммм... Не знал, что меня так заводит жесткость. Надо бы повторить. И, о Боже, только не думай, что сделал мне больно, только потому, что я заплакал крокодильими слезами. Игра, родной, не забывай! К тому же я был хорошо растянут, так что мне только понравилось, хоть и жжет немножко, в целом игра стоила свеч. И чего ты так остервенело сбежал? Я даже не успел потрепать тебе нервы. Наломал дров и скрылся с таким видом, как будто, как минимум, человека убил. Надо было тебя заснять, поржали бы на досуге. Tom Меня выгнали из бара под утро, где я проспал в интересном состоянии за барной стойкой всю ночь. Как добираться до дома я не имел понятия, да и не хотел. Я не мог посмотреть после вчерашнего тебе в глаза, я никогда не позволял себе распускать руки. Наверное, я трус. Странно, а на дороге ни одного патрульного. Будем считать, что с дорогой мне повезло, но, Боже мой, как болит голова и тянет обниматься с белым другом. Благо доехал без происшествий, но чем ближе я подходил к порогу нашей квартиры, тем больше оседал ком в горле. Но вот, глубокий вдох и рука открывает дверь. Так тихо… будто ты переехал или умер. Хватит себя накручивать, ты просто молча сидишь в комнате и занимаешься пиллингом или снова подкрашиваешь отросшие корни волос… неважно, я не буду смотреть на тебя и извиняться не буду. Снимаю с себя куртку и ботинки. Прохожу вовнутрь. Ты стоишь на кухне возле окна и куришь. Так медленно. Не видишь меня, ведь стоишь ко мне спиной и чувствуешь мое присутствие. Я даже не заговорю. Буду кормить своим молчанием. Надеюсь, ты не сойдешь с ума, милый? Bill Знаете, это противное чувство, когда тебе хорошо от того, что вашему любимому человеку плохо?! Вот, самое интересное в этом, что нормальный человек не будет причинять боль любимым, это не правильно, но мне все равно. Мне все равно, что ты напился всякой гадости непонятно где и ехал, скорее всего, на большой скорости, на пьяную голову, из-за меня... Потому что думал, что сделал больно, когда я причинил тебе боль и упиваюсь этим. Мне страшно от того, как я равнодушен и бесстрашен перед тобой. И как ты меня еще терпишь? Ждешь, когда я разорву твое сердце, как альбомный лист и буду поджигать остатки поодиночке, пока твое сердце не превратиться в пепел, который я развею над собой. Вот тогда ты будешь сильнее, выше меня, ну, а пока... - Зачем ты сел за руль под градусом. Мог бы такси вызвать, я волновался. Ты стоишь у меня за спиной и, скорее всего, придумываешь какую-нибудь хрень, вроде той, что ты обычно выдаешь, чтобы не выдать себя, видя, как я волнуюсь за тебя. Расслабься, Томми... Я тебя доведу сейчас, что протрезвеешь моментально. Я умею, ты знаешь. Тушу окурок в пепельнице и оборачиваюсь к тебе. Том, родной, не надо... Я только начал, а у тебя вид такой, что "слово" не поднимется тебя ударить. Но, как мы знаем, я не слово, я хуже и, церемониться не намерен. Подхожу к тебе и, взяв за руку, усаживаю на диван. Ты все еще молчишь?! Ой, только не думай, что бесишь этим, скорее наоборот. Молчи. Так лучше. Сажусь на тебя и заставляю обнять себя за плечи. Ох, тебя уже трясет. И запах... Несет как от пивной бочки. Так, продолжу, пожалуй. Обнимаю за шею и целую вспотевший лоб. Фу, как противно. - Не делай так больше, я не смогу без тебя жить! Tom Ты строишь из себя нежного, ласкового котика, но понятия не имеешь, насколько это лживо выглядит. Меня тошнит от этого, и я молчу, позволяя делать тебе, что ты захочешь. Смейся надо мной, тр*хни все мое существо, убей меня словами, добей своей нежностью, я все выдержу, лишь бы быть с тобой. Да, наверное, я сдался. Я тряпка. Я трусливая тряпка и сейчас обнимаю тебя, боюсь выронить из рук, как паршивую фарфоровую куклу, которая в конце, конечно же, разобьется об жесткий пол и мне будет не до тебя, мне уже будет все равно. Я не стану собирать за тобой осколки – боюсь порезаться. Мое молчание тебя нисколько не смущает. Ты целуешь мне губы, и старательно пытаешься скрыть, как кривишь их. Зачем ты целуешь, если тебе противно? Мне противно твое присутствие, но я же не вешаюсь тебе на шею, как продажная шл*ха. Будь добр, прекрати эту брезгливую пытку и оставь меня себе же на зло. Брось, самоутвердись, смотри на меня после этого, как я мучаюсь. Я буду скучать, но я не скажу об этом. Тебе ведь все равно. - Тебе вырвали язык или ты думаешь, что теперь не достоин разговаривать со мной? Мне понравилось, Томми, возьми меня еще так разок, так же грубо… Твой змеиный шёпот сводит с ума, но заставляет поморщиться. Мне противно от самого себя, меня тошнит от такой жизни. Ты. Меня. За*бал. Грубо отталкиваю тебя в сторону, но не как вчера. Не ожидал? Думал, я буду, как собачка прыгать под твою дудочку? О, ты ошибаешься! Хватит с меня. Мне все равно, волновался ли ты за меня или нет. Не мне знать, правда это или ложь, я никогда ни в чем не был уверен и сейчас не думаю, что поступаю правильно и буду ли жалеть обо всем после… Подхожу к входной двери, молча открываю дверь. С лицом, что не выражает ни единой эмоции, встаю рядом. Даже не смотрю на тебя, хотя знаю, что ты заинтересованно наблюдаешь за моими действиями. А знаешь? Мне тоже все равно, как и тебе. - Собирай свои манатки и вали отсюда, ясно? Чтобы я больше не видел тебя… никогда… Bill -... никогда. Том, Томми... Эх, сломался, в конце концов. А я ведь только вошел в раж. Наверное, я перестарался со своим «волнуюсь». Твое сердце дало трещину, но ты смог принять решение. Маска безразличия снята. Сейчас я вижу как тебе больно. У тебя глаза пустые, родной. И ты еще собрался жить без меня дальше?! Не смеши. Когда я уйду, вот тогда ты почувствуешь настоящую боль любви. Ведь это была любовь. Это была моя любовь: холодная, корявая, скользкая, жестокая, своеобразная, страстная, сильная... Любовь навсегда - так отозвались бы о ней поэты. Я понимал, что тебе тяжело... больно, но ты был таким единственным родным мне в этой жизни, только поэтому я мучил тебя. Клянусь, не потому что не любил. Я ведь любил, люблю... Своим «никогда» ты убил мое «навсегда». Сижу на полу, и смотрю на тебя снизу вверх. Вспомнился мой тост в ванной. Усмехаюсь... Переводишь на меня глаза, как бы спрашивая: что смешного? Ничего, Томми... Просто. Черт, да ты так и не смог сделать мне больно. Себе причинил боль, а от обезболивающего сам же и отказался сейчас. А мне сделать больно не сумел, ведь чтобы чувствовать боль, нужно быть живым, ты меня просто убил, без права на обжалование. Я горжусь тобой, мой мальчик. Встаю и молча иду в нашу спальню. Не ожидал? Думал, буду умолять оставить…простить…забыть?! Нет ведь. Я только этого и ждал. Ты сильный, больше причинить боль тебе никто не сможет, потому что я тебя заполнил собой всего. Ты мой - я твой, так было всегда, так будет всегда. Просто один из нас умер там, в зале, на полу... Заходишь следом и садишься на кровать, потирая лицо руками. Не жалей, родной. Это единственно правильное решение в твоей жизни. Стою посреди комнаты и не знаю с чего начать. Мне будет не хватать запаха твоих ужасных духов, клетчатых рубашек, которые я ненавидел, запаха пота, когда мы занимались любовью, ужасных обоев в прихожей, которые ты любил, вкуса твоих губ, которые я обожал, твоей чашки в белый горошек, карих глаз, наших ссор, страстных ночей, твоего «Билл, я пришел» и тебя, пожалуй, тоже будет не хватать. Что-то я разнежился. Хватит, пришла пора уходить, без «come back». Так, мне нужна моя зубная щетка и сумка. Все. Ухожу в ванную и возвращаюсь с нужной вещью. Сумка находиться за кроватью. Ты лежишь поперек кровати и, не моргая глядишь в потолок. Я надеюсь, ты умный и не начнешь валяться у меня в ногах, потому что тогда мне будет чуть тяжелее уходить. Достаю мобильный и набираю в заметках текст: «никогда ни о чем не жалей, просто живи, если сможешь». Скорее всего, ты прочитаешь его тогда, когда начнешь названивать мне и найдешь телефон. Чуть не забыл. Вытаскиваю кредитку и кладу ее рядом с телефоном. Через шторы проскальзывают первые лучи рассвета. Как романтично... Прослезился бы, не будь мне все равно. Пора уходить, загостил я неприлично долго. Прохожу в прихожую, не посмотрев на тебя даже. Одеваю обувь. Стоишь на пороге без единой эмоции. Ну же, не надо. - Да не стой с такой миной, улыбнись хоть на прощание и ... Обними что ли. Подаюсь вперед и обнимаю что есть силы. Вздыхаю такой сладкий для меня сейчас запах - не забыть. Ты не обнимаешь в ответ, и я решаю, что уже пора. Выпускаю тебя из объятий и... Ты плачешь?! Ну, ты и сука, Трюмпер. Тряпка, не дать не взять. Твои слезы ничего не изменят. Прости, но ты сделал выбор за нас. - Прощай, родной! - целую быстро в уголок губ, чувствуя соленую влагу, и выхожу за дверь, сильно прикрывая ее за собой. Игра окончена! Мы увидели настоящих себя, и я не имею в виду, что показались друг другу. Нет, каждый для себя понял кто он. Сбегаю вниз по ступенькам, хотя куда уже ниже?! В ад... Без тебя, Том, жизнь-Ад. Ты никогда не найдешь меня, да же если сильно постараешься. Знаешь почему? Просто по тому, что я не готов умирать дважды. Tom Вот уже месяц миновал, а я помню твой уход, как будто это было вчера. Я ничего не помню, что было в этом промежутке. Ты ничего не оставил мне на прощание, кроме потраченной кредитки и телефона, так сказать, с пожеланием, на дальнейшую беззаботную жизнь без тебя. «Никогда ни о чем не жалей, просто живи, если сможешь» гласили черные буквы, которые безжалостно резали глаза. А разве я жалел? Я никогда не жалел о том, что было между нами. Я пригрел змею у себя под боком, но не думал, что эта змея так глубоко западет в душу. Без тебя дома холодно и пусто. Наверное, он так же любил тебя, как и я? Мои стены меня не греют, и знаешь, я поменял те зеленые обои в прихожке, которые ты ненавидел. Но мне не стало от этого лучше, я лишь себя успокаиваю пустотой. Уже не тешу себя воспоминаниями и алкоголем, а никотиновый запах пропитал эту темную бетонную коробку, в которой чувствую себя заключенным своих страхов. Стою на кухне и курю. А за окном сентябрь. Здравствуй, Сентябрь, как же я тебя ненавижу! Ты заставляешь мое тело продрогнуть и биться в конвульсиях. На этом самом месте, точно так же, как и я, стоял ты еще месяц назад и спокойно курил, а за спиной тебя ждала раскрытая дверь, оповещающая о том, что ты больше не люб моему сердцу. Как будто взял и вырвал тебя с корнями. Тогда я думал, что забуду. Заживу. Никто не будет меня мучить безразличным видом. Да лучше бы ты сидел сейчас в своем кресле и пилочкой подравнивал идеальные ногти. Мне не хватает твоих раскиданных шмоток и рассыпанного на кухонном столе сахара. Ты никогда не умел сделать себе или мне чай, не заляпав стол. Мне не хватает количества баночек и флакончиков в ванной. Мне не хватает твоих приставаний среди ночи, когда мозг уже совсем отключен и будто спишь, но тебя это не волновало. Вернись ко мне, Билл, вернись, прошу. Я буду терпеть все твои замашки, я буду для тебя куклой. Пощади! Отпусти! Не уходи… Адрес твоей старой квартиры еще храниться в моей памяти, и я не забыл, наверное, как ехать туда. Вспоминаешь ли ты, как мы познакомились, и как я отвозил тебя с каждого свидания в твою маленькую обитель? Поначалу мы встречались там, у тебя. Казалось, тогда ты был таким «зеленым», может даже маленьким, наивным и всегда улыбающимся. Я запомнил тебя таким. Мы много ссорились, но до такого дошли впервые. А ты знаешь, ты прав был однажды, назвав меня жалким. Я действительно был жалок, иначе бы не ехал сейчас к тебе. Не стал бы умолять вернуться обратно. Твой вид как всегда безупречен. Встретил бы тебя на улице, подумал бы, что ты счастлив. Интересно, появился ли кто у тебя или тебя все так же боятся? - Что ты тут забыл? – и это дружелюбное приветствие за все это время. А чего я хотел, дурак? Думал, что ты кинешься ко мне? Да черта с два ты бы так сделал. Обижен? Да. Удивлен? Нисколько. Признайся, ты ведь ждал, что я позорно приползу за тобой только потому, что не вижу без тебя дальнейшей жизни? Ну что ж, ты победил. Смейся надо мной, унижай. Я не отдам тебя никому, ибо намерен уйти вместе. - За тобой пришел. Пустишь? - А ты такой же наглый, - щуришь глаза. Не верится, что ты передо мной. Все еще кажется, что я до сих пор сплю, а сердце будто вырвется из груди и ударится об грязный пол глухим ударом, который растворится в сотнях эхо. Ему тоже страшно. Страшно, что оттолкнешь... Думать пришлось не долго. Пропустил. - Так что ты там говорил? – стоишь возле трюмо и, опершись бедром об его угол, скрестил руки на груди. – Чего ты улыбаешься, Трюмпер? - Сентябрь ведь… - в сентябре то мы и познакомились, помнишь эти дни, да? Не делай вид, что не помнишь. - Сентябрь, - киваешь ты. – Может, разуешься хоть или так и будешь стоять на пороге? - К черту! – больше не могу сдерживаться. Заключаю в объятия. Запах от волос вперемешку с запахом тела ударяют в нос, и я понимаю, как я рад. Я жадно вдыхаю его, не обращая внимания на то, что наслаждаюсь им, хотя при тебе такого не было. Шепчу куда-то в шею, что скучал. Что не отпущу. Больше не отпущу, никогда, Билл. Теперь все будет по-другому! *** Радио все так же харкает попсовыми песнями, а рядом ты, подняв подбородок, все с таким же надменным взглядом управляешься пилочкой. Мы едем на 51-ый день рождения моей мамы и молчим. - Пораньше уедем сегодня? - Что на этот раз? - У меня укладка… The End