«Она пишет вам в поход О том, как холодна весна.»
За окном была снежная зима. Белые хлопья мягко падали на землю, накрывая ее белоснежным одеялом. Люди на улицах Риверры кутались в свои плащи, плотно затягивали шарфы, чтобы не замерзнуть. Счастливые влюбленные пары шли обнимаясь, укрываясь от падающих снежинок под зонтами. Смеялись, радовались наступлению зимы. Дети кидали друг в друга снежки, весело хохоча. Все были счастливы. Все — кроме него. Завернувшись в теплый плед, он писал что-то пером на желтоватом пергаменте. Каждая аккуратно выведенная буква будто бы была наполнена печалью и неимоверной любовью к получателю. С каждым новым написанным письмом, в нем загоралась надежда, что через пару дней он увидит ответ в маленьком почтовом ящичке. Хотя бы короткую записку с парой слов: «Со мной все хорошо». Он не знал, доходили ли его письма до него, но он надеялся на это. Надеялся, что увидев письмо, Элиот легко улыбнется, прочтет его и бережно отложит в сторону, собираясь возвращаться обратно. Этот опасный поход убивал Лео изнутри, каждое письмо оставленное без ответа, не сказанные, желанные слова… только лишь то, что он жив. Лео до сих пор помнит как они встретились. Тогда, уткнувшись в книгу он и не подозревал, что этот дворянин, нарушивший его покой станет самым дорогим ему человеком. Какая ирония, а ведь поначалу он терпеть его не мог, желал, чтобы этот светловолосый парень поскорей убрался из его мира, а теперь, жить без него не может. Юноша вскинул взгляд на кровать. На ней до сих пор лежал первый том «Святого Рыцаря». Элиот любил его. Раннее, Лео готов был обсуждать его с Элиотом днем и ночью, сейчас же, не в силах был даже прикоснуться. Все, что напоминало об Элиоте приносило невыносимую боль. «Святой Рыцарь», старый рояль стоящий в музыкальной комнате… каждый раз когда он слышал, как играет на нем Ванесса, ему казалось, что он будет рыдать мучительными слезами. Ванесса тоже переживала. Лео не раз видел, как она, стоя у окна ждала чего-то, но раз за разом, погрустнев уходила. Они не вернулись. Девушка волновалась не меньше самого Лео. Он знал это, но не мог подойти к ней, утешить, показать поддержку. Они были слишком далеки друг от друга. Лео помнил первый поцелуй с Элиотом. Это произошло на каникулах. Тогда, они вместе сидели в его, Элиота, комнате. Тот был словно дикий кот, растрепанный и злой после очередной ссоры с братьями. Лео всегда смешила его вспыльчивость. Он загорался буквально из-за каждого слова и очень, очень часто. Чтобы успокоить его, юноша читал господину вслух какой-то романтический роман. Элиот никогда их не любил, но в тот момент лишь молча слушал, не вставляя ни слова. Такие мгновения хотелось растянуть на вечность. То, как читает Лео, как внимательно слушает Элиот. Эта гармония между ними должна была длиться вечно. Прикосновение губ не должно было прерываться. Но расставание было неизбежным… Лео помнил день, когда в первый раз отдался Элиоту. Они шли к этому долго, очень долго. Это произошло в поместье Найтрей, на жесткой и скрипящей кровати в комнате Лео. Тогда, ночью, Элиот заявился к слуге, дрожа после увиденных кошмаров. Юноша был единственным, кто мог успокоить аристократа, это знали все. Даже Ванесса не могла сказать обратное. В ту ночь, они зашли дальше простых поцелуев. Тогда, Лео понял, что никогда не сможет отпустить Найтрея-младшего и никогда его не покинет. В тот роковой день два месяца назад, счастье слуги разбилось вдребезги. Вознесенный высоко в небеса, он совсем забыл, как же больно бывает падать обратно. Реальность оказалась намного жестче чем он ожидал. Из Дома Фионы, приюта для детей нелегальных контракторов, пришли вести о том, что в расселину сбежали двое детей. Их не могли найти на протяжении недели, будто-бы они исчезли. Это напоминало Лео то происшествие несколько лет назад, но ведь… тогда все дети были живы, верно? Значит и сейчас, Элиот и Эрнест вернутся живыми и здоровыми. Юноша верил в это всем сердцем. Чем больше времени проходило, тем больше Лео казалось, что он сходит с ума. Иногда, проходя по улице, ему казалось, что он видит Элиота. Сердце загоралось неудержимой радостью, но подходя ближе он понимал — это не он. Разочарование накрывало с головой и Лео опустив голову в пол, шел дальше. Через толстые линзы очков никогда не было видно его слез, но юноша плакал. Даже сейчас, сидя у окна и держа в руках бумагу, по его щекам текли прозрачные капельки, падая на пергамент. На мокрой от пролитых слез бумаге, он аккуратно выводил буквы. Всего несколько слов, обычное: «Элиот, ты жив?». Выводя последнее слово чернилами, его рука дрогнула. А что, если ответа уже не будет? Если он более не вернется? С губ сорвался заливистый смех. Истерический, смешанный со слезами. Полный боли, душераздирающих страданий смех. Этого не могло быть, Элиот не мог умереть, нет! Ему оставалось лишь верить в это… Спустя две недели Лео пришло письмо. Дрожащими руками распечатывая его, он был до невозможности счастлив. Сейчас, он прочтет его, увидит, что Элиот в порядке и уже возвращается домой. А по возвращении, Лео крепко-крепко обнимет его, поцелует и больше никогда, никогда не отпустит. «В Расселине были обнаружены тела Эрнеста и Элиота Найтреев. Детей так и не нашли.»Горящие надеждой глаза Лео потухли.
Элиот умер, а вместе с ним погибла и душа Лео, его мир, его жизнь. Он перечитывал эти несколько строк вновь и вновь, понимая, как разражается истерическим смехом. Слез не было, они попросту высохли за все то время, что он ждал его. Элиот умер! Как же он не догадался раньше?! Писал письма впустую, вникуда, а те даже не дошли до получателя! Юноша упал на колени, не прекращая смеяться.Его мир был разрушен.