Сердцеед

      К полудню жара стала невыносимой. Вожатая первого отряда, Ольга Дмитриевна, построила пионеров на площади, строго на них посмотрела и сказала:       — На сегодня всё отменяется. На пляж не ходить. Я проверю, кого поймаю - пеняйте на себя.       И ушла, обмахиваясь тонкой папкой с документами.       Девчонки переглянулись и поспешили в домики - за купальниками. Парни отправились в кружок кибернетики, где имелся спасительный вентилятор, собранный главой кружка, Шуриком, из подручных средств. Вид устройство имело устрашающий, отлично справлялось с задачей громко жужжать, но вот охладить раскалённое помещение ему не особенно удавалось.       Зайдя внутрь, распахнув все окна и включив вентилятор, парни принялись злостно нарушать устав пионерской организации - Шурик залез в коробку под большим столом в центре комнаты и извлёк оттуда три бутылки пива, а его друзья - вихрастый блондин Серёжа Сыроежкин по прозвищу Электроник и вечно хмурый брюнет Семён Персунов ещё и закурили.       — Омерзительно тёплое, — проворчал Семён, — Шура, сколько можно, изобрети уже холодильник!       — А чего его изобретать? Всё изобрели до нас. Ты мне радиатор найди, компрессор найди, хладагент найди, — Шурик нахмурился и бросил на друга уничтожающий взгляд, — И вообще! Не нравится - отдавай бутылку.       Шурик потянулся к Семёну. Тот отпрянул и изобразил ужас на лице.       — Пощади, о повелитель Альтаиров! Не отбирай у жаждущего живительную влагу! Заклинаю тебя… эм… лысиной одного Ильича и бровями другого!       — Пошёл ты, Сёмыч! Такой придурок, сил нет! Тёплое ему… Мне тоже тёплое, между прочим. Ты спасибо скажи, что хоть такое есть! А думал ли ты, мой патлатый друг, что если вожатая найдёт это пиво, то нам с Элом кабздец? Ты тут так, мимокрокодил. А мы ответственные люди, между прочим! Да, Серёг?       — Ну-у-у, — задумчиво протянул Электроник, — это как посмотреть. Я, конечно, в кружке, но ответственный за помещение у нас ты. Откуда я знаю, чем ты тут занимаешься.       — Ах ты засранец!       — Да ладно, шучу я, ты чего, — Электроник примирительно поднял ладони вверх, — я за тебя в огонь и в воду. В медные трубы, так сказать. Да и Сёмыч не бросит, прикроет, если что.       Семён уверенно закивал.       — Конечно, Шур, не переживай ты. Все свои, все друзья. Вместе поедем в Сибирь…       — Типун тебе на язык, дурень, — кибернетики сразу помрачнели, — завязывал бы ты уже с этой антисоветчиной, Семён Семёныч.       Некоторое время в комнате висело неловкое молчание. Жаркую тишину нарушало только жужжание электроники, да приглушённые голоса пионеров, изредка проходивших за окнами. Казалось, лагерь вымер из-за жары. Наконец, Семён решился заговорить.       — Парни, вы простите, я не подумал. Не знал, что у вас есть родственники, ну… эти…       — Да нет никаких «этих», просто шутки дебильные, вот и все дела, — Шурик раздражённо махнул рукой, — чёрт с ним, не бери в голову.       — Ну вот и славно! — Семён отпил пиво и сморщился, — Эх! Но холодильник - мечта! А ещё лучше - морозилка!       — А тебе что, жарко, пионер? Может, у тебя температура? — Сыроежкин попытался изобразить томный голос медсестры Виолы, но понял тщетность своих потуг и продолжил нормальным тоном, — Ты у нас мечтатель! Вот скажи, за каким лешим он тебе сдался? Пиво в нем морозить?       Семён ничего не ответил, только вздохнул. Он думал о коктейле со льдом, но тут в этой роли могли выступить только водка с «Буратино». Не самый лучший вариант, как ни посмотри. Хотя, на безрыбье и рак рыба. Красная «Ява», например, хорошо заменяет «Мальборо» и прочий «Кэмэл». Правда, только при отсутствии последних.       «За неимением горничной и далее по тексту», — подумал Персунов.       — Скорей бы вечер, — сменил тему Шурик, — невозможно уже. Мне кажется, на площади поплавился асфальт.       Семён рассеянно кивнул, продолжая мечтать о различных изысках буржуазного мира, а Сыроежкин хитро прищурился.       — Вечером танцы, — напомнил он и загадочно улыбнулся.       — Я не пойду, — быстро сказал Шурик и покраснел, — тут посижу, почитаю. Или робота поковыряю, может, не всё там сгорело. Холодильник «изобрету», едрёна вошь.       Семён и Сыроежкин обречённо переглянулись.       — Не пригласил, — утвердительно сказал Семён.       — Не пригласил, — поддакнул Электроник.       Шурик вздохнул и посмотрел в окно.       — Ну и правильно! — вдруг воскликнул Сыроежкин, и Семён от неожиданности уронил сигарету, — На фиг нужно? Чего тебе на неё время тратить. Лучше с пользой проведи. Да и вообще…       — Что вообще? — холодно спросил Шурик. Поддержка друга его почему-то не обрадовала, — Что вообще, Серёжа?       — Ну, это… Эм… Во! Ты видел, что она читает?       — Что?       — «Унесённые ветром»!       — И-и-и?       Шурик и Семён взглянули на него непонимающе.       — Значит она такая… Ветреная! Вон, в начале смены на Сёмку зыркала!       Казалось, Электроник был очень доволен своей гипотезой и анализом классического произведения американской литературы в целом.       — Это потому что я очень красивый, — ухмыляясь, заявил Семён, прикуривая ещё сигарету, — куда вам до меня…       — Это тебе Алиса такое сказала? Бедняжка, любовь ослепила её. Александр, вы только взгляните на этот клюв…       — Клюв, Серёженька, у птицы говоруна. Которая отличается от тебя умом и сообразительностью.       — Не трогай Сёмин нос, он стесняется.       — Кто? Нос?       — Хамло, — беззлобно сказал Семён, — надавал бы тебе по шее.       — Александр, спасите, Симон обезумел и угрожает мне расправой…       Семён отмахнулся от Сыроежкина и сурово посмотрел на Шурика.       — Нет ни одной причины, Саша, — веско сказал он, — тебе сидеть весь вечер тут сычом и не идти с Ленкой на танцы. Я повторяю: НИ ОДНОЙ. Или у тебя от канифоли мозги поплыли?       — Я не пойду. Я так не могу.       — Не можешь как? С девочками на танцы ходить? Так чего ты молчал? Тогда Толика пригласи! — хмыкнул Семён и затушил сигарету в импровизированной пепельнице из консервной банки.       — Ты пойдёшь, — вмешался Сыроежкин, — мы все ходили, и ты пойдёшь - вон, у Сёмы аж ноги тряслись, так он ДваЧе боялся, а смог! Справился! «А-а-а-алиса, п-п-ойдёшь на т-т-т…»       — Серёга, иди в жопу. Я не заикался. И не называй её так.       — Конечно заикался. Я в музыкалке тогда был, из окна всё слышал. Думал, умру со смеху, когда ты это приг-г-г-лашение на м-м-минуту растянул.       — Что, скажи на милость, ты делал в музыкалке? — обрадовался смене темы Шурик.       — Мы с Мику… занимались игрой на рояле.       — Ну твою налево! Что ты за человек такой… Ты в среду признавался Жене в любви!       — Ну и что? Она мне ничего не ответила. Технически - я свободный человек, — Сыроежкин гордо посмотрел на друзей.       — Технически - ты натуральный кадавр! Пойми ты… Блин, нет, я так не могу. Саш, объясни ему.       — Серёжа, нельзя клясться в любви одной девочке, а потом целоваться с другой, — серьёзно сказал Шурик, — это непорядочно. Тебя мама в детстве не учила?       — Почему? Я же говорил, она мне…       — Ты идиот?       — Мику, между прочим, первая начала! «Электроник, ты такой… такой…»       — Избавь нас от подробностей, будь другом!       — Тьфу, какая гадость!       — Сопротивления, разумеется, я не оказывал…       — Ты идиот?       — Вот Женька узнает, плакал твой библиотечный роман.       — Идиот. Если тебе нравится Мику, зачем ты что-то там наплёл Жене? — Семён допил пиво и со смесью грусти и досады смотрел на Сыроежкина.       — Мне не нравится Мику.       — Опа.       — А Женя тебе нравится?       — Ну…       — Тут есть девчонки, к которым ты не подкатывал? Кроме Ульянки. Ей, слава богу, четырнадцать.       — Э-э-э…       — Сём, он и к Уле клеился, — наябедничал Шурик, — Звал её в лес ловить жуков.       — Я не клеился к Уле! Мне просто нравятся жуки.       — Жуки, значит, — кивнул Семён, — Мерзкий извращенец.       — Может, она мне интересна, как личность!        — Знаете что? Я Алисе расскажу. Давно она тебя не колотила.       — Отличная мысль, — похвалил Шурик.       — Семён, ты же мне друг! — взмолился Сыроежкин, — ДваЧе убьёт меня!       — А нечего маленьких девочек в лес водить. И прекращай так звать Алису!       — Серёжа, твоя бурная личная жизнь всех задолбала. Хорошо, Славе до тебя дела нет, уже бы суд товарищеский устроила. За аморалку.       — Славе до меня дело есть! — возмутился Сыроежкин, махнув бутылкой и чуть не вылив остатки пива на Шурика, — Мы на днях гуляли, взявшись за руки, по вечернему пляжу…       — Ты посмотри на него.       — Серёжа, совесть у тебя есть или нет?       — А причём тут совесть? Я ничего такого не делал… Почти. Вот вам самим бы не помешало немного раскрепоститься. Саша, например, мог бы уже десять раз Ленку пригласить.       — Пошёл ты в жопу со своими наставлениями! Может, раз ты такой умник, то сам её и пригласишь? Ты же у нас Казанова местного разлива! — Шурик раскраснелся и почти кричал.       — Так, успокойся, не пори горячку, — Семён повернулся к Электронику, — Саша разберётся сам! Дело не в том, что ты такой до фига коммуникабельный, а в том, что ты ведёшь себя, как…       — Юноша лёгкого поведения! — подсказал Шурик, переводя дух.       — Я, может, страдаю и мучаюсь от неразделённых чувств!       — И причём тут другие девчонки? Женя тебя динамит, ты расстраиваешься, мы всё понимаем. А к другим - то зачем? С Мику целовался, со Славей на свиданки бегаешь, с Улей…       — Сём, он за завтраком делал комплименты Ольге Дмитриевне.       — О. Мой. Бог.       — Я просто сказал, что она прекрасно выглядит, и ей очень идёт форма вожатой. Ничего такого.       — Ты с Алисой сидел и не видел — сказал Шурик Семёну, — вожатая была как рак. Она всё поняла.       — Молодец, Серёжка! Умница. На свидание её тоже пригласи.       На какое-то время в клубе снова воцарилась тишина. Сыроежкин довольно лыбился, Шурик с преувеличенным интересом изучал банку из-под рижских шпрот, заменявшую пионерам пепельницу, Семён нервно постукивал пальцами по столешнице и, сгорбившись, раскачивался на стуле, глядя на Электроника с всё возрастающими осуждением и презрением. Наконец, Персунов нарушил молчание.       — Нет, а может ты тогда и правда Ленку пригласишь? Вон, ты даже вожатую окучил, Улю за жуками водить готов. Чего мелочиться, давай и Алиску тоже. За меня и за Сашку! Можно даже обеих одновременно, они за тебя подерутся, им только повод дай, вот у тебя самомнение раздуется, хренов Дон Жуан! Ты хоть иногда думаешь, что делаешь? У девчонок ведь чувства есть, они тебе, придурку, верят, думают, что для тебя что-то значат! Рассказать бы им, по-хорошему… Дружба дружбой, но они нам тоже не чужие люди…       Семён изучающе посмотрел на Серёжу, будто взвешивая все плюсы и минусы своей идеи. Серёже хотелось ответить, что, вообще-то, про Лену он думал, а Алису настойчиво звал гулять ещё на первой неделе смены, и именно поэтому получил от неё синяк под левым глазом. Но в какой-то момент он пришёл к выводу, что гораздо разумнее будет эту тему не развивать.       — Да ну вас на фиг, тоже мне, приличные пионеры! — нервно засмеялся Сыроежкин, — я про вас, между прочим, всё знаю. Один по ночам на гитаре играет, и ладно бы один, другой с фонариком под одеялом книжки с картинками читает, спать не даёт.       — А что, мои комиксы или Сёмина гитара кому-то делают плохо…       — Комиксы? — у Семёна загорелись глаза, — Мурзилка? Или про Бэтмена?       — Про Человека-Паука, — Шурик смутился, — вообще, я как-то больше нашу фантастику…       — Откуда достал?!       — Дядька привёз из Прибалтики. Вообще, если что, «Детективные» у меня тоже есть. И почитать дам, только не помни, и Ольге Дмитриевне не попадись, отберёт.       — Ну, вот мне и пора, — довольным тоном заявил Сыроежкин, подскакивая со стула, — давайте про облико морале уже потом как-нибудь, идёт?       — И куда это ты… — недовольно начал Семён, но за Сыроежкиным уже захлопнулась дверь.       Шурик только пожал плечами. Семён снова закурил. За окном над асфальтом дрожало марево, выходить на улицу не хотелось совершенно, и друзья твёрдо решили сидеть в кружке до ужина.

***

      К полуночи Сыроежкин, не дождавшись куда-то запропастившегося соседа, так и не смог уснуть и ворочался с боку на бок, стараясь не прикрывать глаза лишний раз. Стоило ему хоть на мгновение сомкнуть веки, как перед ним в жарком беспокойном хороводе начинали проноситься бесстыдные бёдра Семёна, туго обтянутые форменными шортами, красивые пальцы Шурика, сжимающие паяльник, волевой подбородок Толика из второго отряда…       «Решено, — подумал Сыроежкин, — завтра иду к Славе и клянусь в любви. Я ей нравлюсь, она красивая - отличный выход! Главное - не представить вместо неё Сашку, как в прошлый раз. И почему у нас нет пионерки по имени Саша…»       Совершенно успокоившись, через какое-то время он заснул. Приснилась ему почему-то библиотекарша Женя, во сне вся тонкая и высокая, с длинными руками, читавшая вслух: «В стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодёжь, признан социально преступным и наказуемым…»       Сыроежкин улыбался Жене, и было ему тепло и радостно.