После содеянного

Тишина. Опять эта давящая тишина. На этот раз, правда, смешанная с гудением в голове, от которого мутило. Сколько сейчас времени? Он сейчас точно в своей комнате общежития? Не разобрать. Парень попытался оглядеться, но лишь томно приоткрыл очи, так и не разобрав ничего в своем мутном взоре. Только режущий глаза свет раннего утра он смог понять в этой мешанине тусклых оттенков. Шаги. Почему-то такие громкие или просто студент так сильно сфокусировал на них свое внимание? Кто это?.. И вот он слышит свое имя. — Алекс. — Разрезало эту тишину, легко преодолевая гудение. Опять этот голос. Голос, который когда-то стал таким родным. Голос, который всегда поддерживал. Голос, который навсегда замолк. Голос, который оставалось слышать лишь на записи старых видео. Голос, который оживал лишь в сознании… И болезненных образах воспаленного разума. — Алекс. Ты опять? — Замолчи. Не говори его голосом. — Что на этот раз? Алкоголь или таблетки? Все сразу? И вот Уолкер вновь пытается вглядеться, но уже в сторону силуэта, который не заметил раньше. — Ты жалок, знаешь об этом? — Уже слышалась усмешка в этом риторическом вопросе. — Как же хочется, чтобы ты замолчал. — Знаю. — Прохрипел парень в ответ. Гудение в голове распространилось по всему телу, когда исхудавшей торс попыталось принять сидячее положение. — Так отвратительно, наверное, иметь регенерацию, как у тебя. Даже сдохнуть нормально не получается. Ты же этого хотел, да? — Спустя паузу голос раздался вновь. Он явно следил за каждым движением Алекса, который едва-едва смог сесть на кровати, опуская ноги вниз. Там и правда лежали пустые упаковки прописанных ему медикаментов. — Рика такие надежды на этого психиатра положила, а на тебя даже таблетки не действуют, пока ты не выпьешь тройную дозу. Какая жалость. Но ты же вчера выпил куда больше, верно? — Хватит тупых вопросов. Ты и сам все знаешь. — Глаза цвета льда метнулись в сторону коридора, где и стоял Он. — Ты не можешь не знать того, что знаю я. Ты просто… — Ты просто моя галлюцинация, да-да. Просто плод твоей шизофрении или что там тебе приписали, твоего больного мозга. — Он закатил глаза с недовольным выражением лица, такого родного, но такого незнакомого лица… Так вообще бывает? Но затем серые очи, полные презрения и одновременно жалости, вновь вернулись к шатену, заставляя кожу последнего покрыться мурашками. — Как будто бы тебе осознание этого факта хоть чем-то помогает. Закончив фразу, Он двинулся из маленького коридора в сторону Уолкера. «Нет-нет-нет. Не надо. Не подходи. Не подходи!..» — Проносилось в мыслях шатена все громче и громче с каждым Его шагом, а сам парень сдвигался в сторону, вскоре вжавшись в стену рядом с кроватью, глядя широко распахнутыми голубыми глазами полными неподдельного страха на приближающегося к нему человека. И вот к нему тянется бледная, но крепкая рука, взявшая его за подбородок, серые глаза впились в шатена с новой силой, а на Его лице изобразился кривой насмехающийся оскал. — Ох, Ал. Видел бы ты себя сейчас. Такой… Испуганный, изувеченный морально, жалкий, беспомощный. Всем тебя жаль, все хотят помочь. Ты этого не заслуживаешь. — В следующий миг бледные пальцы исчезли с подбородка, крепко сжав шею, перекрывая татуировки. –Посмотрите, бедненький, он так страдает! Может тогда ты просто избавишь их от своего существования, гребанный убийца?! Испоганил жизнь уже стольким людям, безвозвратно, а теперь такой недотрога в депрессии. Ты жалкий трус, который не смог сознаться в том, что сделал, да ты даже убить себя не можешь, тебе страшно! Кому ты теперь вообще нужен? Ребятам из института? А что, если ты их тоже убьешь, чертов биотеррорист? — Все это Он проговорил с такой ненавистью в голосе и злостью, все сильнее сжимая горло и глядя прямо в глаза Уолкеру, пока тот ощущал быстро нарастающую нехватку воздуха, затем грубо отпустив, даже отбросив его слегка в сторону. От каждого слова Алекса рвало на части, заставляя глаза намокать от нарастающих чувств. Как только Его крепкая хватка исчезла, он свалился на кровать, еле-еле опираясь на ослабевшие руки. Он ушел, так же неожиданно, как и оказался тут, оставляя его опять в этой давящей тишине.